«ЖАР ТВОИХ ВОЛОС,
УГЛИ В ЯНВАРСКОМ КОСТРЕ.
Я В НЕМ СГОРАЮ».
«Только полный, отбитый на всю голову идиот, может написать подобный бред!» — думает Пеннивайз и, оглянувшись по сторонам, воровато прячет, подброшенную ему во время потасовки открытку в карман своих штанов. Их у него, правда, раньше не было, но для такого возмутительного случая грех не создать два небольших иллюзорных квадратика из ткани — нужно же, в конце концов, куда-то складывать заинтересовавшую его макулатуру? Несколько минут уходит на то, чтобы вытащить из головы кусок торчащей арматуры, помянув при этом нехорошими словами чрезмерно расхрабрившуюся девку, отряхнуть одежду от пыли и спуститься в свое логово. Три строчки, написанные заглавными буквами, упорно всплывают перед взором, звучат разными голосами и не дают ему сосредоточиться на поедании, пойманной заранее жертвы. Силы стремительно восстанавливаются, раны затягиваются, а вот душевный покой приходить не желает. В голове крутится только один вопрос: «Кто?»
***
Монстр больше месяца внимательно наблюдал за неудачниками, стараясь вычислить, кто же из них так решил над ним подшутить. А может и не подшутить… У подростка, сочинившего этот бред, явно отвратное чувство юмора и вышло как-то совсем не смешно, а скорее даже обидно. Хотелось проучить наглеца, чтобы впредь никому неповадно было оскорблять подобными вещами истинное воплощение зла, в виде самого Великого Пожирателя миров. С самооценкой у Пеннивайза все было нормально…пока что. Но, если на секунду предположить, что человек, который написал стих, действительно испытывает к нему нежные чувства, то становилось слегка страшно — похоже, у кого-то на фоне стресса конкретно поехала крыша. Если быть откровенным, то у него тоже. С недавних пор он стал подмечать, что невольно ловит свое отражение в зеркалах и витринах магазинов. Раньше монстр никогда не задумывался о том, как выглядит, но, видимо, этот «жар твоих волос» что-то повредил в его многострадальной голове и теперь собственный внешний облик начал вызывать в нем нехилый интерес. Вполне себе человеческое тело, яркий макияж — мода такая — и сногсшибательная улыбка… почти до ушей. Глазки оригинальненько меняют свой цвет и зубки симпатичные, когда не торчат изо рта …какой бред! Ему для полного счастья только влюбленных подростков с их гормональными всплесками не хватало! Открытку следовало бы давно выбросить, но каждый раз, когда он собирался сделать это, руки заботливо перекладывали ее в другое место, чтобы монстр спустя время мог снова перечитать романтическое послание.
Сразу клоун плевался, выражал свое недовольство всеми возможными способами и даже пожаловался мертвым огням на зарвавшихся по самое не могу детишек, а потом как-то остыл и взглянул на ситуацию с трезвой стороны, то бишь подключив сарказм и врожденную вредность. Пеннивайз изучил картонный прямоугольник с тремя строчками вдоль и поперек, обнюхал со всех сторон и даже попробовал лизнуть, но никаких следов тайного поклонника отыскать не смог. Притупившаяся от голода память мешала вспомнить, кто еще, кроме вкусно пахнущего страхом Каспбрака находился в той комнате в заброшенном доме. Пришлось организовать себе внеплановый ужин. На сытый желудок думалось легче и как-то веселее. Из размышлений получалось, что в том помещении были почти все неудачники — круг подозреваемых сужаться упорно не хотел.
Ричи Тозиер и Эдди Каспбрак отпадали сразу. Между этими двумя искрил воздух, и он сделал себе заметку немного поиздеваться над малолетними геями, которые усердно строили из себя натуралов в своей небольшой компании. Любой сумел бы уловить феромоны, которые те испускали рядом друг с другом, но остальные неудачники делали вид, что они незрячие, глухие и немые к тому же, иначе уже давно подтолкнули бы этих голубков к решительным действиям. А может они просто втихую ржали над друзьями? Пошлые шуточки как раз были в духе Тозиера, однако для романтических посланий мальчишка в огромных очках еще явно не дорос. И скорее всего, никогда не дорастет. Пеннивайз считал, что тот вообще какой-то придурок и Каспбраку нужно было выдать медаль за стойкость и титаническое терпение. У него, после тысячного упоминания матери в разговорах, уже давно сдали бы нервы…
Майка и Стэна интересовало что угодно, но только не такие глупости, как чувства. Кому вообще нужны эти телячьи нежности и, воспетый людьми, обмен слюнями? В этом антилюбовном выборе он с удовольствием поддержал бы их до недавнего времени, но сейчас что-то мешало спустить ему ситуацию на тормозах и вернуться к полюбившемуся развлечению — запугиванию неудачников. Иногда, конечно же, монстру прилетало в ответ, но кусок арматуры, которым Марш пробила ему голову, казался чем-то привычным и не выбивающимся из контекста его отношений с детишками, а вот открытка — нет.
Толстяк Бен смотрел только в сторону рыжеволосой девицы, а та обращала свой взор исключительно на Денбро. Своеобразный треугольник, участники которого поражали его своей тупостью. Впрочем, мальчишке Хэнском могло что-то светить лишь в том случае, если он сумеет скинуть килограмм пятьдесят и прибавить немного уверенности в своей голове. Можно, конечно же, было подсказать тому, как стать неотразимым в глазах своей пассии, но Пеннивайз от природы был вредным, и ему, если честно, нравилось наблюдать за томлениями юной души. Беверли же мечтать вообще было не о чем: Билла, на данный момент, интересовали его собственные проблемы, в виде разваливающейся на части семьи, а не любовные глупости. Прямо мелодрама какая-то. Нужно было запастись едою и платочками.
Оставался только один возможный претендент — Уильям. Жуткая заноза в заднице, чьего братца он случайно убил, откусив руку. Сколотивший против него коалицию со своими друзьями и методично выносивший ему мозг своим упрямством. Любой другой уже давно бы бросил эту глупую затею отомстить тому, кто явно физически сильнее, но, похоже, в ком-то проснулся комплекс недобитого героя, который стойко решил поквитаться с врагом. Следовало бы наказать зарвавшегося парня, но тогда он лишится веселья. А скуку монстр очень не любил.
***
Наблюдать за Денбро было…интересно. Вроде обычный человек, ничего примечательного, но что-то заставляло задерживать на нем свой взор чуть дольше положенного. Жесты, мимика, робкая улыбка, нахмуренные брови и зачастую отрешенный вид. Он и сам не заметил, как постепенно переключил все свое внимание на мальчишку с синими глазами, который не видел ничего дальше своего носа и даже не подозревал, что за ним пристально следят. Периодически монстр напоминал неудачникам о себе, чтобы поддерживать хорошую форму и оттачивать мастерство сарказма, ну и заодно поближе рассмотреть главный объект разыгравшейся с ним любовной интриги.
Ох, как тот восхитительно краснел! Как старательно выводил на уроках буквы ручкой, высунув кончик языка от усердия, а когда о чем-то задумывался, то принимался посасывать колпачок. Воображение насмешливо уносило клоуна не в ту степь и он несколько раз выходил подышать свежим воздухом, чтобы немного остыть. Все же ему приходилось подчиняться законам той формы, в которой находился, а тело, взятое за основу, было человеческим. Мужским, но, видимо, монстр слишком часто обижал представителей другой ориентации, потому что его почему-то привлекал свой же пол. Сложно признать, но Денбро был милым — от макушки до самых пяток. Даже заикание, которое сразу раздражало, постепенно приобретало в его глазах специфический шарм. Почему-то сейчас он не сомневался, что парень способен был обличить свои чувства в стихи, но не особо верил, что тот вообще может испытывать к нему что-то, кроме ненависти. Нужно было проверить и, кажется, Пеннивайз придумал как…
— Что тебе от меня надо? На помощь!
