− Разреши появиться, − морской ветер донес до меня шепот Эдален.

− Разрешаю, − недовольно буркнул я, не хватало еще, чтобы она проявила недовольство когда я нахожусь не на твердой земле. Шторма я тоже не любил, а если это мне не вредит то договор и не будет наказывать Эдален.

Она появилась в клетчатом пальто с бокалом шампанского в руке.

− Зачем приперлась? – спросил я.

− Фи, какие мы колючие, − Улыбнулась Эли, посмотрев вниз, согнувшись за поручни и пытаясь что-то рассмотреть в волнах. – Знаешь, Кость, а я, кажется, нашла ниточку к тому, кто нарушил договор, и если ты его прикончишь то я буду согласна переписать договор.

− Прикончу связывающее звено? – спросил я, затягиваясь.

− Ну нет же, дурачок, хозяина этой мелочи, – обиженно надула губки Эли, и я выпустил облако горького дыма прямо ей в лицо.

− Ты рехнулась? –больше утвердительно произнес я, на что Эли звонко рассмеялась.

− Ну и ладно, стоило же попробовать? Ну а связывающие звено мне трогать нельзя, не хочется, знаешь ли, спровоцировать войну, так что тебе бы допросить его, а информацию и его архивы передать мне, а я тебя за это поцелую! – Эли облизнула свои губки. – Старый, ты же наверняка мечтал о том, чтобы тебя наградила поцелуем богиня?

− В топку твои поцелуи, что мне будет за архив, как я понимаю, минимум низшего? – Эли еще раз улыбнулась и прикусила свою губу, словно намекая, что я что-то упустил и отказываюсь от чего-то ценного. – Подожди, а что мне даст твой поцелуй?

Эли крутанулась на месте, выкидывая в синие волны моря бокал и, посмотрев на меня наполненными ехидством глазами, произнесла:

− Знаешь, мне очень беспокоит твое состояние. Лекарства ты не захотел принимать, ни одной баночки не взял с собой, а вот железяки свои взял. Я проверила. – Элит подошла ко мне вплотную, и остановилась только когда мой трехгранный кинжал кончиком уперся в ее ребра под немаленькой грудью. − Мой поцелуй на полгода вернет тебе утраченную молодость, прикончи для меня всего лишь одного низшего и ты на полгода забудешь, что такое больные суставы, а твоё любимое ружье вновь вспомнит что такое твердость сильной руки.

Корабль пробыл в пути три дня, и за это время я изо всех сил пытался сблизиться с девочкой, рассказывая о мироустройстве, а именно так, как видел его я. Рассказывал я о том, что никто кроме меня не расскажет, этого нет в учебниках, об ордах нежити на севере и в непроходимой пустыне, и о том, как налажен контроль правительств некоторых стран. О том, как я спасал одного из самых богатых людей планеты, а он в благодарность назначил за мою голову награду так как не нашел иного способа позвать меня в гости и отблагодарить за спасение, о том, как я был в Риме и на глазах сотен людей изгонял бестелесного из тела епископа.

Катарина мне не сильно то и верила, и в том нет ее вины, сложно поверить в некоторые мои россказни. Как, например, в то, что я и несколько охотников из разных орденов объединились, чтобы прикончить каменного великана, разбушевавшегося на севере Европы и уничтожившего небольшой городок. После в новостях рассказывали о страшных бурях в том районе и об урагане, что пришел с моря и стер небольшое поселение. И я так и не понял, как власти объясняли воронки от ракет системы град.

Я пытался зажечь пытливый ум, вовлечь девочку в ожившую сказку, где морские чудовища имеют свой город. Где в мире живут люди и иные, а там, где-то на востоке, в облаках летает остров с несметными сокровищами, что охраняют чудовища, которых боятся все, и даже те, в чьих жилах течет кровь Атлантов. Где герои сражаются за свет, очищая землю от зла. Конечно, я рассказывал ей и о другой стороне этой сказки, о страшной стороне, когда тебя загоняют в угол и вынуждают вступать в бой, где нет доброго поступка, и когда от безысходности ты принимаешь то решение, за которое будешь страдать всю жизнь, обходя детские сады и школы стороной.

Рассказывал я и о метке ученика, о том, что Катарина сможет управлять энергией, заключенной в эту печать, и что, чисто теоретически, она станет волшебницей или рунным мастером. Только умолчал, что вот этих волшебниц я на дух не выношу, ибо это люди, что прожили несколько сотен лет и блистают красотой, но внутри у них одна гниль и, как по мне, это уже не люди. Я предпочитаю их убивать, ну или, по крайней мере, обходить стороной. А рунным мастером может стать далеко не каждый, и как мне кажется, чтобы стать рунным мастером и добиться не совсем уж жалких результатов, надо иметь не только талант, но и особый склад ума. Но все подходит к концу, как и наши долгие разговоры, что тоже подходили к концу. И вечером я выходил на палубу, где, если можно взаимные оскорбления назвать общением, общался с Эли, разрабатывая план нападения на пожирателя, которого мне надо не только убить, но еще и разговорить, и желательно понять кто его хозяин. С каждым разом мне все меньше хотелось убить Эли, похоже, что я безвозвратно постарел, раньше в моей голове не могла зародиться такая мысль. Она враг и должна умереть, когда-то это было законом моей жизни.

Турция встретила нас жарой и, как только мы прошли таможню, где я как обычно обманул таможенников, отведя глаза и пронеся свою сумку с оружием мимо металлоискателя прямо у всех на виду, мы пошли искать такси. Из порта, немного поругавшись за цену с таксистами, мы поехали за город в один из непопулярных туристических отелей, что находится у ничем не примечательного ущелья, чьи скалы уже давно обветрились и не были столь красивы, чтобы водить туда вездесущих туристов.

Я попросил таксиста остановить машину, не доезжая до отеля, он попытался отговорить безумного старика, упирая на то, что здесь небезопасно, но видя мою решительность, таксист все же остановил машину около неприметной тропинки, по которой я вместе с Катариной неспешно зашагал, волоча за собой багаж. Серая монолитная скала отличалась от окружающие ее скал, да и мелкие камни серого оттенка также казались чужими. Таксист, что, не спеша уезжать, смотрел за нами, недоумевал, куда мы идем, ведь он видел не скалу, а обрыв в пропасть. Его испуганный крик разнесся по горам и отразился эхом, мы ступили на нейтральную территорию и пропали из виду, а таксист, увидев, что мы упали в пропасть, сразу об этом позабыл, все же магия этого места была продуманна до мелочей. С момента как мы сошли с корабля за нами следили, я чувствовал, как невидимый наблюдатель следил за каждым нашим шагом, но как только я ступил на эту скалистую тропинку мы пропали с поля зрения наблюдающего за нами, кто бы он ни был. Никто не посмеет напасть или наблюдать за нами, не договорившись с хозяйкой этих мест, и чувство наблюдения сразу пропало. Договориться с хозяйкой этого места невозможно, как бы там ни было, но хозяйка любит людей и не потерпит, чтобы этим людям вредили на ее землях. Ее дом один из немногих мест на планете что мне известны, где уже не одно тысячелетие ведется торговля. Причем это нейтральная территория, на которой запрещены схватки, но если ты не согласен с этим и решил нарушить законы хозяйки, то ты самый тупой на свете мертвец, которого разорвут на части и погрузят в расплавленное олово под безумный смех Лилит.

Я шел к огромной серой скале, и с каждым моим шагом на скале проявлялись светящиеся символы. Выданное один раз разрешение на вход в ее дом было действительным пока я не умру, Катарина удивленно смотрела на загорающиеся символы, что начинали с нашим приближением сиять все ярче.

− Ну что, Катарина, пора проверить что ты знаешь о легендах Шумеров, так как мы входим в дом той, о которой ты несомненно читала. И сейчас ты мне расскажешь об одной интересной девушке с очень сложной судьбой по имени Лилит. − Глаза девочки округлились, а в скале появился проход. Небольшая арка сияла, призывая пройти через нее и, взяв девочку за руку, я шагнул вперед, с легкостью поборов сопротивление Катарины. Перед нашими глазами предстал огромный пустой зал, посередине которого стояла прекрасная статуя нагой женщины с огромными крыльями, что была прекрасней ангелов, по образу которых, как говорят легенды, и делал эту свободолюбивую женщину творец. Над самым потолком летал синий, сотканный из небольших молний шар, что при нашем появлении замер и не спешил спускаться, ожидая наших действий.