Тело ломило от нетерпения, схватка еще не началась, а я уже знал, что будет нелегко. Теневая гончая, хоть и матерая, еще не несет в себе столько опасности как ведьма, чью куклу я уничтожил. Таких кукол, что она делает, поражая мужчин скверной и полностью подчиняя, здесь может быть как одна, так и с десяток. Да и сама ведьма опасна, ее силы неизвестны и без разведки я бы к ней никогда не полез. Сперва бы разузнал ее уровень силы и подручных, а уже потом, точечно ударив, нейтрализовал бы этот источник скверны. Лучше из снайперской винтовки из засады. Но вот что еще меня настораживает: темная гончая никогда не подчинится ведьме. Они враги друг другу, но сейчас на одной стороне, против меня.
Свет от всполохов в темном подвале явил миру темного, огромного парня, что сейчас палил из автомата в то место, где мгновение назад был я. Задрав голову, парень увидел меня, висящего на потолке, что уже навел на него свой потертый маузер. Хлопок и тело с простреленной головой через глазницу осело на пол, спрыгнув с потолочной балки, я начал методично раскидывать гранаты в появляющихся противников.Грохот в замкнутом помещении повредил всем, но только не мне, я стоял невредимым посередине зала, лишь из ушей мерно капала кровь, а сзади уже неслась сотканная из тьмы теневая гончая. Я чувствовал ее, но не видел. Шаг в сторону. Пропуская бегущую тварь, я как бы мимоходом всадил ей в бок кинжал, вспарывая брюхо чудовища, что двигалось по инерции и само помогало кинжалу, от чего ту стало заносить. Гончая пыталась развернуться, не замечая, как рвет когтистыми лапами свои же вывалившиеся кишки, а я уже стоял возле нее. Чиркнув по горлу напавшую из-за спины ведьмину куклу, я вновь устремил свой взор на гончую, что была уже в полуметре от меня.
Первым движением я натренировано вогнал кинжал по рукоять в шею гончей меж позвонков, и, не замечая сопротивления, рванул кинжал вбок, обезглавливая тварь, и при этом отскакивая от туши, по которой уже попала парочка пуль от вновь появившейся куклы, садившей из пистолета, чья одежда была порвана от взрыва гранаты, но тело не пострадало.
Две пули почти синхронно вонзились в глазницы и ослепили человека, что дало мне время с перекатом добраться до куклы и пробить своим кинжалом череп, вонзив его в ухо.
− Я перебью вас всех! – не слыша собственного голоса кричал я в пустоту, зная что меня слышит тот, что затеял все это. Скидывая своё ружье, которое перекинул из-за спины, я начал выцеливать фигуры, что еле виднелись в пыли и гари, заполнившей все подвальное помещение.
– Вы сами нарушили договор!
Каждая пуля находила свою цель, я вновь окунулся в резонацию боя как тогда, десятилетие назад, я не думал, я карал. Каждый взмах кинжалом был оточен годами, да, прошло мое время, но навык остался. Навык убивать.
Зал подвала был усеян трупами двух гончих и шести ведьминых кукол, а посередине зала стоял я, заляпанный кровью и покачивающийся от усталости, сжимая в руках свою двустволку. Я стар, дряхл и жутко устал, но зря они не дали мне сдохнуть от кучи хворей. Гарь от выстрелов и взрывов вкупе с поднятой пылью не давали не то что хоть что-то рассмотреть в подробностях, но даже дышать было невозможно, что я и продемонстрировал содрогаясь от кашля. Я начал задыхаться, но все же не упал от бессилия, а побрел неспешно дальше, на ощупь перезаряжая ружьё.
Пройдя еще парочку подвальных помещений дышать стало легче, и я стал хоть немного слышать и видеть. И вот мне открылась небольшая комнатка, освещенная зеленоватым светом, что исходил от призрачной фигуры, зависшей над полом, а в углу лежала Настенька, которую скручивало судорогами. Она больше не кричала, только хрипела от боли, что шла из ее живота, который она исцарапала до крови.
− Ну здравствуй, сука,– произнес я, убирая за спину ружьё.
− Что, уже все понял? – озорно и ехидно спросила фигура, приобретая черты молодой и красивой брюнетки в облегающей одежде, через тоненькую ткань которой проглядывались торчащие соски большой груди. – В ней плод, что заражен скверной, а ты, охотник, собственными руками избавишь свою внучку от мучений.
− Это все понятно, избавлю. Ответь мне только, кто послал тебя, кто сообщил о том, что в семье трофея будет незащищённый печатью? – спросил я, проигнорировав то, что меня назвали охотником. Подойдя практически вплотную к проекции, что создала находящаяся за сотни километров от меня ведьма, что сейчас довольно улыбается, смотря на беспомощного старого человека.
− Да про твой договор, Тихий, знает половина континента! − рассмеялась ведьма. − А чтобы понять что к чему и как уколоть посильней того, кто оскорбил величайшего, надо было всего-то покопаться в архиве да найти записи как три тысячи лет назад уже накладывалась подобная печать. Знаешь, Старый, получившие печать раньше убивали всех девочек, что рождались в их роде, ведь как только они выйдут замуж и будут носить под сердцем плод любви, с них спадет печать, ведь они становятся носителями чужой крови и под договор уже не попадают.
Ведьма наклонила голову и, мельком взглянув на мучения девушки, посмотрела на сверлящего её взглядом старика.
− Ну мне то ее страдания нравятся, ну а ты как, собираешься помочь бедняжке, нет? − Ведьма с удовольствием смотрела на то, как я бросился на нее. Чувствуя полную безопасность, ведьма лишь рассмеялась над моим бессилием, и только когда до несущегося на нее кулака оставались считанные сантиметры, она увидела маленький огонек, едва заметный в зажатой руке.
От удара ее отбросило, впечатавшись в стену призрачная ведьма коснулась рассечённой губы и, увидев кровь, сразу начала исчезать, пытаясь спастись бегством.
− СТОЯТЬ, СУКА! – Моя рука, охваченная пламенем, схватила ведьму за волосы и впечатала в стену. Раз за разом я ожесточенно бил ведьму об стену, бил до тех пор, пока голова не превратилась в месиво, и только когда я отпустил волосы ведьмы, проекция исчезла, но уже не по воле ведьмы, а из-за того, что та умерла.
Я подошел к смотрящей на меня безумным взглядом внучке не говоря ни слова, опустившись на колени я положил свою руку, объятую белым пламенем, на ее живот, от чего кожа Насти сразу пошла волдырями, а сама она забилась в конвульсиях. Из моих глаз текли скупые слезы, но я не убирал руку, когда пламя начало охватывать тело Насти девушка замерла и неожиданно расслабилась. Я знал, что могу просто сжечь её лечение не стязя пламени чистоты, но оно было единственным средством. Когда пламя начало затухать я убрал руку перестав подпитывать пламя, на животе внучки остался странный ожог в виде отпечатка моей руки.
− Хорошо иметь свои секреты…− Я, не замечая ожогов на своей руке, погладил маленькое пламя, что постепенно затухало и словно пряталось под кожу. – Особенно те, которые помогают бороться со скверной.
Я осмотрел внучку пытаясь найти хоть один признак заражения скверной, но, к моей радости, огонь все выжег без последствий. Хоть я и не знал, как очищающий огонь подействует на плод, что станет моим правнуком, а ожог на животе Настеньки это такая мелочь что, можно сказать, в этот раз я победил без потерь. На шее Настеньки тускло светился защитный знак семьи Трофея.
Закатав свой рукав, я обнаружил на предплечье вновь работающий знак, но слишком тусклый, в скором времени его нужно будет вновь напитать убийством тварей. Но это потом, а сейчас пора выбираться отсюда.
Из дома, что был десятилетиями заброшен, я выходил с девушкой на руках, и хоть входил я с редкой проседью в волосах, вышел уже абсолютно седым. И я вновь трофей, которого еще с усмешкой называют охотником. Твари пожалеют о том, что я вернулся, уходить так громко.
Твари, что населяют наш мир, были испокон веков, в самых первых рисунках уже упоминаются они, сперва в роли чудовищ, а потом как-то незаметно как боги, что не управляли людьми, а просто пользовались ими. Ели, насиловали, играли ими, развлекались как хотели, впрочем, в мифах и легендах, не отредактированных потомками этих сущностей, все подробно расписано. Единственно, нет упоминаний о войнах, что шли между этими божками, как они грызлись за территории и за паству, что по большей своей части являлась их кормом. Да, они делились на плохих и добрых, но это было не так, в те времена, когда и не знали такого слова как пиар, уже было принято очернять или возвышать друг друга. Чем проповедники сущностей и занимались, но это все в основном высшие, что не захотели оставаться в тени, были твари и помельче, и посекретней, но и о них есть куча упоминаний. Властвовали они тысячелетиями, грызясь между собой, и не заметили, как вжились в свои образы добра либо зла, но я всегда считал их злом, их всех, хищник не может быть добрым для жертвы в его когтях. А люди и были их пищей, эти твари ели нашу плоть, питались эмоциями и тем, что называют душой, что, как по мне, есть разум, особая ментальная структура, которая слаба у животных, но так сильна у людей. А так как людей много они являются прекрасным кормом, у которого и плоть хороша и эмоции сильны, и ментальная структура развита. Как говорится: кролик не только ценный мех и вкусное мясо, но и три-четыре килограмма мыслей.
