Это была меленькая комната на 4-х человек с одним шкафом и даже холодильником, что вселяло определенные гарантии успешного вживления в среду студентов, так как комната, в которой имелся холодильник, автоматически приобретала статус хранилища самого дорого, что есть у студента – еды. Стало быть, нам не суждено было умереть от голода. Зато, как выяснилось позже, причин умереть молодым там хватало и без этого. В первую же ночь навалился суицидальный случай: девушка пыталась выйти в окно, спасаясь от беспощадной любви какого-то джигита, и была коллективная драка с участием местных аборигенов, абитуриентов, бывалых старшекурсников и милиции.

Войдя в доверие к бывалым, мы с Сашкой быстро выяснили, что сие случается регулярно и даже забавляет жителей четырехэтажного балагана, ибо после случаются «разборы полетов» и все подробности нещадно смакуются по следующего ЧП. А так как «работа над ошибками» была уже проделана, то сценарий потасовок никогда не повторялся и приятно удивлял разнообразием нюансов, хотя цель и средства оставались, в принципе, теми же.

Мы же разработали свой план эвакуации на случай, если надвигалась угроза. Сашка привязал длинный шнурок к вилке, что вела от ночного светильника, и при случае за него можно было быстро, не вставая с кровати, дернуть, тем самым дистанционно погасив светильник и имитируя отсутствия дома хозяев. А на случай выбивания двери – такое часто практиковалось буйными особями – мы решили стоять до конца по формуле «будь что будет», но драка заказана.

Через день к нам подселили еще одного «буревестника» по имени Гоша, так же как и мы прибывшего из Мурманска в надежде получить нужную и востребованную специальность, дабы покорять морские широты с дипломом техника-механика холодильного оборудования на какой-нибудь рыболовецкой посудине. Гоша был достойным экземпляром в нашей «кунсткамере». Если сказать, что он был молчалив – не сказать ничего. Выдавить из него какую-нибудь полезную, да и бесполезную, информацию было просто нереально. Он молчал, но, скорее, он часто думал, если верить его осмысленным глазам, впившимся в одну точку и сверлившим отверстие в стене. На всякий случай мы попрятали кошельки и вилки. Примерно на второй неделе с его стороны пошли неловкие попытки подружиться и наконец-то разобраться, как нас зовут. Гоша ожил. Точнее в нем стало проявляться доверие к нам, и он стал пытаться установить контакт. Поначалу это выходило забавно, но со временем «пятно контакта» все увеличивалось и мы стали друзьями. Он больше не шокировал нас своим мутизмом, а мы наконец-то поняли, что Гоша нормальный человек, просто малость с комплексами: у нас самих их было не меньше.

Гоша, подвластный сиюминутным желаниям, частенько удивлял нас. То он уходил на ночную дискотеку и приходил через 2 дня, то вовсе уезжал к цыганам и приходил комнату в глубокой задумчивости, опять же через пару-тройку суток. Мы ни о чем не спрашивали, а он нас за это очень уважал.

Еще из постояльцев «новой волны» стоит отметить «послеармейский» состав студентов, за плечами которых была служба в советской армии, а стало быть, кое-какой жизненный опыт. Это были люди, которых мало что страшило в жизни общежития, они были веселы, беззаботны и отважны в своих начинаниях. Отдельной «скалой» среди всех стоял Сергей Черных, молчаливый и даже угрюмый, вселявший ужас во всех поселенцев и аборигенов. Секрет его «хорера» был прост, как с трехи сдача – Сергей был мастером спорта по боксу и быстро находил способы устранения любого внешнего раздражителя, не смотря на его вес, рост, возраст и физические данные. Он всегда выходил победителем, чему служило подтверждение в виде недавнего побоища в кубовке во время приготовления старинного русского блюда – жареной картошки. Местная гвардия, прознавшая, что в общежитии поселился «замечательный сосед», и он представляет серьезную угрозу для ночных прогулок по девочкам с целью совместного времяпрепровождения, решила сделать акт устрашения и вселить ужас в сам «источник ужаса». Но не тут-то было. Сергей мирно жарил картофель в надежде полакомиться классикой народной кулинарии. Как вдруг услышал бравый шаг (как потом насчитали) шестерых аборигенов, поднимающихся по лестнице. По крикам устрашения он быстро догадался, что пришли они не за тем, чтобы помочь на кухне и быстро снял свои очки, демонстративно положив их в нагрудный карман рубашки. Навстречу вышел парламентер и даже пытался что-то произнести, но не смог, ибо попал под «очарование» Сережиного кулака, потому как Черных, вообще, считал, что разговор – штука дешевая и зря терять на него время не стоит. Он выгодно занял позицию в дверях кубовки так, чтобы никто не мог подойти сзади и методично, с видом фокусника-иллюзиониста стал укладывать местных боевиков на холодный и грязный кафель, который обильно поливался кровью и удобрялся зубами оппонентов. Видя, что дело подошло к логическому финалу, Сергей надел очки, выдал агрессорам тряпку, дабы те прибрали за собой, и выбросил в ведро пригоревший картофель. Ужин был испорчен и оставался один способ погасить нервное перевозбуждение – водка. Понимая, что это еще не финал, мы с Сашкой, не дожидаясь ночного апогея ситуации, сразу выключили свет и заперлись на все замки. Пьяный Черных еще долго раздаривал «плюшки» всем, кто попадал «под раздачу», случайно забредая на этаж в поисках прекрасных дев, и находя там нечто противоположное.

Утро принесло нам более веселое настроение и желание дальше грызть гранит науки…

Так весело и беззаботно пролетело 4 месяца студенческой жизни вдали от родителей и родного очага. Оставшись наедине с самостоятельной жизнью, мы особо ни о чем не задумывались. Стипендии хватало с головой, плюс ко всему нас бесплатно кормили в профилактории, так что за завтрашний день поводов переживать особо не было. И светлое завтра не заставило себя ждать, явившись миру в виде черной метки, в народе именуемой повесткой в армию.

Поначалу даже была шальная мысль откосить, но в те далекие и близкие времена это считалось позором и потому не приветствовалось изначально.

Первой ласточкой был Леша Галкин, наш сосед из 54 комнаты, который ушел утром в военкомат узнать, на какое число у него будет призыв, дабы заранее известить родителей и близких. После двух дней его отсутствия коллектив общаги забил тревогу и отправился по следам мятежного Алексея. Явившись с делегацией в военкомат и объяснив суть произошедшего, мы стали ждать ответа из-за маленького окна с какими-либо объяснениями, на что нам уже через 15 минут сказали, что солдат Галкин успешно отправлен в войска аж два дня назад, и будет не скоро – ждать не имело смысла. Делегация в полном унынии побрела обратно в общагу. Все понимали, что наступит очередь каждого, ибо отсрочек на тот момент от службы не было ни у кого.

Мне выпало отправиться в войска аж под самый новый год, 22 декабря. Но, поразмыслив мозгами, я понял, что формула «раньше сядешь – раньше выйдешь» в данном случае применима, а стало быть, надо собирать узелок и отбивать телеграмму родителям.

Отвальная прошла по канонам общежития, с большой попойкой всех желающих, песнями, танцами, мордобоем и появлением наряда милиции, как особо почетных гостей. На утро, с больной головой меня погрузили в автобус, где уже сидели рекруты из ближайших колхозов в ожидании крутых перемен в своей жизни. И перемены не заставили себя долго ждать.

Все потенциальные бойцы из автобуса были отгружены на распределительный пункт славного города Нерехта, где в грязи и в смятении души принялись ожидать своей участи, убивая время бытовыми радостями – едой, вином и… чуть было не сказал… женщинами. Последних здесь конечно не было, только густо раскрашенные воспоминания отдельных доминантных (в прошлом) самцов, которые, при должном воображении, живо заменяли отсутствие телевизора и газет.

Рисуя в своем воображении картины предстоящих боевых будней, я все четче пытался представить, что на самом деле ждет меня в недалеком будущем, чтобы хоть как то подготовиться к испытаниям и встретить их наиболее достойно. Как в последствие оказалась, мои ожидания полностью не совпали с реальностью, но от этого служба моя не стала менее унылой и запоминающейся.