– Разве ты не понимаешь? – Смутился друг. – Это условие выживания в мире, который пережил и кризисы и войны. Только полный контроль и условная договорённость может выступать гарантом мира.

– Но разве это не ведёт к ущемлению прав, – парировал Эрнест.

– Ты знаешь эту историю не хуже меня. Все денежные и ресурсные потоки повязаны на Компаниях. Разруби их сегодня и страна развалится и вернётся к хаосу. Все это понимают. Как и сектанты свободы, так и политики, которые собирали нашу страну, но допустили существенный просчёт, когда начали строить мир на столпах свободы, ибо этой же свободой и выложили себе дорогу к власти Корпорации, ну и Культа Конституции.

– Понятно. – Без эмоций кинул мужчина.

– Поверь мне, мой друг, – с бравадой уже продолжает Матвей. – То, что ты здесь увидел, это лишь малая толика того, что тебе предстоит испытать там.

– Я понимаю.

– Не думаю. Приготовь свой разум к тому, что тебе придётся увидеть на улицах толпы больных и опьянённых свободой людей, которые тебя любыми способами попытаются обратить в свою «веру». Приготовься разумом, ибо то, что ты там увидишь, перевернёт твоё сознание.

– У меня забрали сына, потому что я его воспитывал в духе старой морали. – С грустью заговорил Эрнест и мрачно заключил. – Меня уже ничем не удивишь.

– Ты уверен? – С лёгкой усмешкой спросил друг. – Поверь, когда ты вчитаешься в законы по правам андройдов, или возьмёшь в руки Зоо (Зверинный) Кодекс, то ты поймёшь, что такое – безумие. Ну а если ты доберёшься до Принципов Защиты Ребёнка от Тирании и Влияния Родителей, то ты, наконец, осознаешь, что Корпорации со всей их переделкой мира, лишь добрые наблюдатели, решившие в этом сумасшествии заработать.

– Ну а как же их свобода? – С сарказмом, не знаю почему, вопросил Эрнест.

– Свобода, говоришь… «Всякие права и свободы являются священным для граждан Либеральной Капиталистической Республике, и подлежат яростной защите и истреблении всяких врагов свободы, если этот враг – она сама». – Процитировал Матвей один из текстов Культа Конституции.

– Это же двоемыслие. – Смущённо бросил новый депутат.

– Ты должен понять, мой друг, сегодня у того власть, кто правильно понимает слово «свобода» и кто владеет исключительным правом на монополию его трактовки. И у того, кто есть эта привилегия, при всей демократичности общества, является его незримым пастухом и даже либеральным диктатором, наделённым неограниченными полномочиями в отношении тех, кто неправильно понимает слово «свобода». И вся прелесть в том, что общество само наделяет их таким правом.

– Но разве такое возможно? Это же больше похоже на…

– Ахинею, – закончил за другом Матвей и продолжил. – Я понимаю тебя, но посмотри на Культ Конституции.

– А что с ним?

– Ох, и в правду, я забыл, что ты живёшь на отшибе.

Эрнест готов был воспринять эту реплику, как за издевательство, ибо его друг прекрасно знал, что ему нельзя никуда выезжать, и он работал как проклятый на этом «узле», в поистине адских условиях, но смягчился, простив своему другу эту оплошность, продолжая его слушать.

– Культ Конституции это единственная организация, а точнее – секта, которая способна на равных разговаривать с Корпорациями. Именно этот Культ, преисполненный ревностной верой в то, что и написал, подчинив себе всех больных либерализмом на голову, неусыпно следит за тем, чтобы повсюду поддерживался уровень свободы.

– А почему она такая могучая? – Поинтересовался Эрнест.

– За ней следует практически весь народ, все граждане, которые есть. От мелких сектантов, ударившись в религию свободы, до крупных федеральных чиновников. Так же ты должен знать, что у истоков нашей страны стояла Партия Сохранения Свободы и Веры в Конституцию, что затем и переродилась в Культ Конституции, что словно древний орден, взял власть над государством.

– Но как такое стало возможно? Я жил в ту пору и могу тебе сказать, что не видел подобных процессов. Всё выглядело, будто огромная лавина больных свободолюбцев всё решила.

– Потому что они захотели, чтобы всё так выглядело, чтобы скрыть истинность собственных намерений.

– То есть? – с явным недоумением прозвучал вопрос.

– За всеми силами, которые олицетворяют «свободу» стоит именно Культ Конституции и именно он один всем руководит. Запомни – в обществе полностью все дозволенном и либеральном возможна только незримая диктатура, ибо без неё сам социум разлетится на тысячу осколков. Необходимо держать, как сейчас говорят, «субъекты гражданского общества» под полным контролем, чтобы они не съели сами себя. И в роли политического диктатора выступил Культ Конституции, связав всей идей такой Свободы, что сама по себе противоречит свободе.

– Я тебя не понимаю, – уже чётко и звонко сказал Эрнест, явно не осознавая, о чём говорит его друг, причём перейдя на столь замудрённый язык.

Матвей тяжело выдохнул и встал с кресла, издавая при этом старческие кряхтения. Возраст давал о себе знать. После чего мужчина слегка улыбнулся и кинул фразу:

– Когда приедешь туда, ты поймёшь, о чём я говорю. Я там уже был, всё видел, всё понял, поэтому и говорю так. Я тебе не завидую, потому что тебе тоже это придётся понять, если ты не хочешь лишиться рассудка.

После чего он подковылял к двери и, повернувшись к Эрнесту, продолжил говорить:

– Ты знаешь, мы с тобой, вырождающийся вид, которому приходит на смену «новый человек свободных ценностей и морали». Так что, мальчик мой, не подведи меня.

И после этих таинственных слов покидает старый кабинет, оставив парня один на один с собственными мыслями и посеянным смущениями.

Всё, что смог понять Эрнест, это то, что необходимо исполнять волю Корпорации, которая будет исходить от куратора, а так же стремиться к сотрудничеству с другими Компаниями. И больше ничего. Всё остальное для него так и осталось покрытым вуалью неясности и некой странности, которая плотной пеленой легла на его рассудок.

Но отбросив все смущения, мужчина взял чемодан и подался прочь из кабинета, оставив его закрытым, и пошёл сдавать ключи, вместе с правами на него. Его миссия здесь окончена, но новая лишь начинается, но она, её представление, уже было омрачено столь сумрачным предупреждением, полным неясности.

Юг Швейцарской Федеральной Конфедерации.

Командор быстро увернулся от вереницы трассирующих пуль, которые ударились в ближайшее дерево, отчего оно плюнуло подледеневшей древесиной. Эстебан упал на снег и продолжил отстреливаться из обычного пистолета, посылая зал за залпом в снежную даль.

Весь серебряный лес разрывают звуки яростной интенсивной стрельбы, которая накрыла практически всю лесную чащу. Трассирующие пули свистели как бешенные, разрывая пространство на части, временами игриво плясав по снегу.

Эстебан лежал в снегу и вёл отчаянный бой с теми, кто пришёл сюда только за одной целью – убивать. Он пытался отстреливаться, но делать это из обычного пистолета было весьма проблематично. Ему поддержку оказывал Антоний, который вёл пальбу очередями из старого автомата по быстро передвигающимся противникам. Ротмайр же предпочёл вести размеренный огонь из древней винтовки, предназначенной для охоты, стараясь целиться как можно лучше.

Всё завертелось очень молниеносно. Командор возвращался из пограничного городка, медленно идя по зимнему лесу. Он уже видел и дом, и Габриеля, как был облит волной из залпового огня. Благо броня Полк-ордена выдержала, и всякая пуля завязла в пластинах металла. Юноша в эту же секунду скрылся в глубине дома, а Эстебан стал вести неравный бой с неведомым противником. И только потом, вооружённые, к нему присоединились Антоний и Ротмайр, сделав положение товарища на толику лучше, вступив в неравный бой.

Командор видел в прицеле цель и выпустил за несколько секунд в неё весь магазин. Пули с лязгом отскакивали от странной цели, облачённой в чёрные одеяния, которые мерцали на снегу, временами выпадая из вида совсем.