– Черт, я должен отвезти тебя в больницу, – говорит он, его пальцы касаются моей кожи рядом с закрытым глазом.

Я заворачиваюсь клубочком и стону, качая головой. – Нет, Куинн, – шепчу я, подползаю к нему поближе. – Ты сам присмотришь за мной. Никто другой... только ты. Обещай.

Теплые руки прикасаются к моей щеке, и я вздыхаю, обрадованная его нежным прикосновением.

– Хорошо, я обещаю, – шепчет Куинн. Это именно то, что я хотела услышать. Потом я тону в черной пропасти и остаюсь там на несколько дней.

Глава 30

Цветные сны

Я знаю, что еще не проснулась, но и не сплю. Одновременно здесь и где-то еще, то прихожу в сознание, то теряю его.

Но лучше пусть будет так. Каждый раз, когда разум возвращается, я ощущаю боль по всему телу. Лучше всего не чувствовать боль, по крайней мере пока.

Знаю, что когда наступить это время, уже ничего не будет прежним.

***

Я даже не знала, что можно плавать среди облаков. Но здесь я именно это и делаю.

Со смехом перепрыгиваю с облака на облако. Мои босые ноги касаются поверхности похожей на зефир. Я понимаю, что я во сне, может быть, я умерла? Но мне кажется, Куинн бы не отпустил меня.

– Привет, Дитя.

Кто это?

Все движения становятся супер медленными, пока я кручусь вокруг себя, чтобы отыскать источник голоса.

Здесь все по-другому.

Когда, наконец, я вижу его, глаза наполняются слезами. Они размывают картинку, из-за чего вижу только радужные блики.

Видимо во сне можно плакать слезами цвета радуги.

– Дедушка? – вскрикиваю я, когда вижу человека, который пожертвовал жизнью ради меня.

Он выглядит так же, как в день смерти. В коричневых брюках с черными подтяжками и белой хлопковой футболке.

Боже, я так скучаю по нему.

Я хочу подойти, но мои ноги не двигаются, потому что их словно приклеили на этот облачный зефир.

– Как ты? – кричу я. Мои цветные слезы катятся по щекам на рубинового цвета губы.

Хэнк кивает, он смотрит на меня теплым взглядом лучезарных глаз. – А как ты, Дитя?

Пожимаю плечами и отвечаю. – Я не знаю. Последнее, что я помню, как мы сбегали с Куинном.

Куинн.

Мне так хочется, чтобы он сейчас был со мной, потому что рядом с ним всегда все хорошо.

– Ты любишь его, не так ли? – спрашивает Дедушка. Он выглядит беззаботным и счастливым.

– Я не знаю, что такое любовь. Но думаю, что смогла бы любить его, – отвечаю я. Поворачиваю налево голову и морщусь, потому что вижу крылатого херувима исполняющего песню на полированном пианино.

– Мы в раю? – спрашиваю я, когда ангел начинает играть «Ноябрьский дождь» группы «Ганз-Н-Роузиз» (Guns N’ Roses (рус. Ганз-Н-Роузиз) – американская хард-рок-группа из Лос-Анджелеса).

– Я не знаю, Дитя. Рай, ад, это не имеет значения. Я здесь на облаках наблюдаю за тобой сверху вниз. Оставь месть, ты не сможешь здесь одержать победу, – неожиданно шепчет какой-то голос, но этот голос имеет сразу три разных тона.

– Что? – спрашиваю я, мою кожу покалывает от страха. – Но... они убили тебя.

– Я заслужил это, потому что был упрямым дураком. Глупец. Глупец, – говорит он, эхо голоса окружает меня.

Внезапно Хэнк превращается во что-то. Это теперь не он.

– Дедушка? – спрашиваю я, когда его начинает кружить и вибрировать, затягивая в черный водоворот.

Это не Хэнк.

Я пытаюсь двинуться, но мои ноги все еще приклеены к поверхности. Опускаюсь на колени, тянусь, пытаясь отцепиться. А человек только хихикает больным смехом.

Мой отец.

– Ты можешь убежать, Мия, но ты не сможешь спрятаться. Я найду тебя, а потом живьем сдеру с тебя кожу.

Встречаюсь со злобным взглядом своего отца, я хотела бы двинуться или ударить, но не могу. Страх сковал меня. Пытаюсь кричать, но мой рот заклеен, и вдруг все вокруг меня начинает таять.

Облака зефира превращаются в грязь, я все сильнее и сильнее погружаюсь в нее до тех пор, пока не доходит до шеи. Мой отец медленно поворачивается лицом ко мне, и я кричу, когда правая половина его лица превращается в лицо Фила.

– Я буду наслаждаться, убивая тебя снова и снова, маленькая шлюха, – кричит Отец – Фил. Они направляют пистолет, которым убили Хэнка, прямо в мой висок.

Когда слышу, как взводят курок, открываю глаза и кричу. Тело начинает крутиться на кровати, я отчаянно хочу избежать смерти.

Я на кровати?

– Рэд! Рэд, ш-ш-ш... это сон.

Я узнаю этот голос. Стараюсь отыскать источник звука.

Но почему-то не могу остановиться, несмотря на то, что так сильно пытаюсь, просто продолжаю кричать. Это полное дерьмо, но таким образом я чувствую себя немного лучше.

– Мия, остановись. Это Куинн.

Его нежное теплое дыхание согревает мой висок, затем он губами прижимается к моему вспотевшему лбу.

– Мия? Ты назвал меня Мией, – шепчу я. Осматриваюсь, пытаясь понять, где я, но везде чернота.

– Да, потому что это твое имя, – объясняет Куинн, прижимает меня к своей груди.

– Не Пейдж? – спрашиваю я в его шею.

Почему же я так чертовски смущена?

– Нет, это больше не ты, – бормочет Куинн мне в макушку.

И он прав. Пейдж умерла в один день с Хэнком.

– Хэнк, – рыдаю я, когда вспоминаю тот сон, мне становится страшно. – Он мертв, – плачу я. Отчаянно держусь за Куинна, не хочу его отпускать.

– Ш-ш-ш. Ох, Рэд, мне так жаль. Ш-ш-ш, все хорошо, – заботливо говорит Куинн, его голос разрывается от боли.

Цепляюсь в его руки, глубоко дышу, его такой знакомый аромат успокаивает меня.

Мне кажется, я схожу с сума, потому что все так непонятно и все болит, а еще я так устала. Даже думать больно, и я просто хочу отключиться.

Я не хочу ни думать, ни дышать.

– Спи, Рэд. Поспи. Я буду здесь, когда ты проснешься.

Я так и делаю.

***

Птицы и их проклятый свист – это не те звуки, которые мне бы хотелось слышать, когда я чувствую себя так, словно переехали грузовиком. Пытаюсь развернуться, но мои ребра болят так, будто я побывала на ринге и проиграла один или два раунда Майку Тайсону. (Майк Тайсон (на англ.яз.Mike Tyson) – американский боксёр-профессионал, выступавший в тяжёлой весовой категории; один из самых известных и узнаваемых боксёров в истории).

Открой глаза! Кричу я на себя, но они словно залиты цементом.

– Рэд... Ты проснулась?

Его мягкий голос, словно музыка для моих гудящих ушей. Глаза вообще не хотят открываться.

– Куинн? – едва слышно шепчу я.

– О, слава Богу, – говорит он, облегченный вздох вырывается из его груди. – Ты можешь открыть глаза ради меня?

После нескольких отчаянных попыток открыть их, веки, наконец, отклеиваются друг от друга. Зрение затуманено, потому что засохшая грязь прилипла к ресницам, мешая смотреть ясно. Однако я стараюсь сосредоточиться на единственном важном для меня. Куинн.

Черт возьми, он выглядит ужасно. Его волосы неаккуратно завязаны на затылке, но большая часть их обрамляет его утомленное лицо. Его уставшие глаза покраснели, и ему явно следует побриться.

– Дерьмово выглядишь, – говорю я, мой голос звучит так, будто я проглотила терку.

Куинн коротко улыбается, он стоит на коленях у кровати и нежно держит меня за руку.

– Где мы? – спрашиваю я, осматривая тускло освещенную комнату.

– Недалеко от Южной Дакоты, – отвечает он. Куинн большим пальцем руки гладит меня по татуировке, взглядом не отрываясь от моего лица

– Южная Дакота? – удивляюсь я, стараюсь сесть, но Куинн сильнее цепляется за мое запястье, и я остаюсь на месте. – Сколько дней я была без сознания?

Куинн вздыхает и на миг закрывает глаза. – Четыре дня.

– Что? – спрашиваю я, морщусь, когда снова пытаюсь сесть. Теперь понимаю, почему Куинн хотел, чтобы я лежала. Все мое тело болит.

– Да, – кивает он, его лицо искажается от боли, когда он начинает рассказывать, что было. – Ты была без сознания, я хотел отвезти тебя в больницу, но ты просила меня не делать этого, поэтому я присматривал за тобой, как мог, – говорит он. Я не помню того, что говорила про больницу.