– То-то я и гляжу.

– Ну, я как-то не думал, что со мной когда-нибудь случится такой вот пиздец, – отмахнулся Игорь. – Это довольно редкое стечение обстоятельств, ты не находишь?

– Не нахожу. По-моему, так совершенно обычное. Вопрос только в том, как ты дальше собираешься жить. Вот я бы на месте твоего Николая Ивановича сейчас по всем знакомым пустил информацию, что тебя на работу брать крайне не рекомендуется.

– Скорее всего, он так и поступил.

– Значит, устроиться по специальности в мало-мальски приличную фирму тебе сейчас не удастся. В Н-ске, по крайней мере. Может, в область двинешь? Там тоже люди живут, и вроде даже неплохо. Коттеджи вон строят…

– Может, и в область.

– Не вижу блеска в глазах.

– Да откуда он возьмется… тут думать надо. Я тебе уже сильно опротивел?

– Скажем так, у меня в данный момент нет сожительницы, встречам с которой ты бы помешал. С другой стороны, катать тебя каждый день не вижу смысла ни для себя, ни для тебя.

– Не надо меня катать. Я лучше устроюсь пока что… ну хоть грузчиком в магазин, что ли. Не нужны тут у вас никому?

– Может, и нужны. В качестве поддержки первой за эти дни твоей здравой мысли постараюсь помочь.

Джон поднялся из-за стола, откопал в кармане пуховика сотовый телефон и включил его.

– Алло, Сохатый, ты? Привет, это Джон тебя беспокоит…

Разговаривая, маршрутчик ушел в сенцы, а оттуда и во двор. Вернулся он минут через десять, в течение которых Игорь зачем-то подъел весь оставшийся хлеб, макая его в горчицу.

– Ну, добро пожаловать в грузчики! – возвестил Джон. – Завтра закину тебя, с ребятами познакомлю. Тут недалеко. Спецовку тебе дадут, обувь тоже. Не в этом же барахле коробки тягать, честное слово… Короче, сутки через двое работа. Выдержишь – рублей двадцать получишь.

– Двадцать тысяч в месяц? Это что, выходит, грузчик больше меня получает?

– На полставки, – хмыкнул маршрутчик. – И на испытательном сроке. А если еще фуры разгружать, так и все пятьдесят будут.

– Даже спрашивать боюсь, сколько зарабатываешь ты, – вздохнул Игорь.

– Вот и не спрашивай. Кстати сказать, время позднее уже, пора на боковую. Иначе завтра кое-кто будет, как труп ползать, и его каким-нибудь ящиком придавит.

– Да я как-то выспался днем.

– Я тоже. Будем спать про запас. Давай, умывайся и вали на сундук. Твоя очередь.

– А может, потеснишься? – с надеждой спросил Игорь, которому сундук был явно коротковат. – Тут же места полно.

Джон посмотрел на него и почему-то криво улыбнулся.

– Игореха, ты парень неплохой, хоть и манагер, но я как-то еще морально не готов с тобой спать. Не хочешь на сундук – сам пойду.

Наверное, это был очередной гнусный намек, но реагировать на него Игорь не стал. Хочет человек спать на сундуке – пусть спит.

– Рота, отбой! – объявил Джон и погасил свет.

– Ну, чего молчишь?

Игорь с трудом повернул голову, разлепил глаза, посмотрел на Джона, лениво покручивавшего руль, но сказать ничего так и не смог.

Не получалось, и все тут.

Мышцы болели все до единой, в том числе и те, что приводили в движение язык. Хотя вот разговаривал Игорь за эти сутки определенно меньше, чем таскал.

– А, ясно, – Джон понимающе кивнул. – Болит все, да? Говорить не можешь? Так это нормально. Я вообще удивлен, что ты на своих двоих со склада вышел.

– А что, были случаи, когда вперед ногами выносили? – наконец, смог сказать Игорь.

– Были, наверное. Ну, или твой оказался бы первым. А ты ничего, живучий.

– Я такой. Но вообще это пиздец, конечно.

– А что в нашей жизни не пиздец? – философски отозвался Джон.

Привольно развалившаяся на целый ряд кресел бабка в зимнем пальто инопланетного сиреневого оттенка покосилась на них с неодобрением.

– Начинаю подозревать, что почти все, – сдался Игорь. – Особенно энергетики.

– Ты нахрена их жрал-то?

– Угостили. Ночью совсем плохо было, чуть не упал. Так Витя банку дал…

– Дала, – поправил Джон.

– Что?

– Витя – баба на случай, если ты не заметил.

– Не заметил, – Игорь нашел в себе силы приподнять бровь. – Может, мы про разных Вить говорим?

– Про одну. Старшая там. Такая, знаешь, что поставишь, что положишь…

– Ну да. Только почему ее тогда дядя Витя называют?

– Прикол такой местный, – хмыкнул Джон. – А так ее Виктория Леонидовна звать, вообще-то. Это Сохатого жена.

– Повезло Сохатому, – Игорь снова прикрыл глаза.

На обратной стороне век прочно отпечатался снимок огромного, прямо сказать, шкафообразного мужика – в плечах косая сажень, сине-оранжевая спецовка такого размера, что хватит целиком накрыть джонову «Истану», а на голове – засаленная кепка.

Виктория Леонидовна.

А представилась, протянув необъятную грязную ручищу:

– Витя, – тяжелым, прокуренным голосом.

И, подхватив коробку в половину себя ростом, бодро зашагала куда-то вглубь бесконечных стеллажей.

– За мной иди, покажу тут все.

Джон усмехнулся:

– Весело у нас, да?

– И не говори, – сонно отозвался Игорь. – Сначала женщина-маршрутчица, теперь вот женщина-дядя Витя… царство эмансипации какое-то.

– Эмансипация – это когда с жиру бесятся или со скуки, – поправил Джон. – А это называется «выживание».

Болело решительно все.

Игорь даже не мог понять, хочет ли он спать – глаза-то он закрывал, но сердце по-прежнему стучало, как бешеное, руки тряслись при малейшей попытке ими пошевелить, а ноги то и дело сводила судорога.

– Больше энергетики не надо пить, хорошо? Я тебе в следующий раз чаю в термос наведу с травкой одной. Гораздо лучше, и для здоровья не так вредно.

– Слово «травка» мне уже нравится.

– «Саган-дали» называется. Горох с Байкала привез. Хочешь – кури, хочешь – в чай бросай, – маршрутчик подмигнул. – Эй, ты только не выключайся! На меня смотри!

Игорь послушно перевел весивший десять тонн взгляд на Джона. Тот выглядел каким-то обеспокоенным.

– Давай-ка без этих фокусов!

Он резко крутанул рулем. Застрекотала «аварийка» нырнувшей в карман «Истаны», бабка что-то недовольно пробурчала, но Джон не стал с ней объясняться – быстро выскочил из машины, открыл переднюю пассажирскую дверцу и, отцепив ремень, потащил Игоря на воздух.

Стоять тот не мог.

Перед глазами плавали радужные круги, Джон двоился, а иногда и троился, слышалось заунывное, то ли церковное, то ли вовсе какое-то шаманское пение. Игорь смутно подозревал, что ни маршрутчик, отчаянно хлеставший его по щекам, ни выползавшая на свет божий из микроавтобуса бабка этого пения не слышали, и ему было почти жаль.

– На, вот, – бабка отодвинула Джона и сунула Игорю к лицу какую-то пахнущую старостью таблетку.

Габаритами бабка мало уступала «дяде Вите». Или, даже, превосходила.

– Под язык, не глотай, – распорядилась она.

Игорь послушно взял под язык таблетку. Вкуса он почему-то не почувствовал. Лучше тоже не становилось.

– Валидол это, – объяснила бабка атаковавшему ее Джону. – На скамейку вон его посади. Пусть посидит маленько.

Маршрутчик подхватил Игоря за плечи и поволок в загаженную автобусную остановку.

Пение малость поутихло, равно как и океанский гул в ушах, которого Игорь поначалу как-то и не замечал. Зато во рту стало горько от таблетки и солоно от крови.

– Такой молодой, а уже сердце, – вздохнула бабка и присела рядышком. – Подожди, сейчас все пройдет.

– Ебаные энергетики, – процедил Джон.

Игорь закрыл глаза, сглотнул, едва не упустив из-под языка таблетку, снова открыл – бабка, маршрутчик и его белая «Истана» наблюдались в единственном числе. Над серой дорогой висело низкое серое небо, серые склады и хибары выступали из-за старых безлистых тополей.

Тот свет таким уродливым быть определенно не мог.

– Я в порядке, – сказал Игорь.

– Сиди, жопу прижми, – рявкнула бабка. – Спасибо потом скажешь, что живой остался.