– И мы не доберёмся. Только не когда кучка недоумков вроде тебя отвлекают меня, – вновь внёс свою лепту учёный.

– Но кто-то же должен это сделать! Любая нерешаемая загадка существует лишь до тех пор, пока её не находит гений, не имеющий ни малейшего понятия, что обнаружить ответ на неё невозможно!

– Эта планета была обитаема? То есть, кем-то, кроме низших форм жизни? – перебил его Кайто.

– Как, разве вы не знали? – выдохнул оратор, воззрившись на него, как на двоечника. – В сравнении с тем великим народом мы – новорождённый вид, а вы, человечество – так вообще ещё эмбрионы, зародыши разумных с ограниченным восприятием!

Болтая, он оперся на и без того растрескавшуюся, пребывавшую на последнем издыхании колонну, и та вполне ожидаемо рухнула с оглушительным грохотом, подняв облако многовековой пыли.

– Дурачина и простак! – высказался учёный, для чего даже отвлёкся от набора проб из бассейна. В раздражении он чуть крепче, чем следовало бы, сжал руку, и пробирка, что была в ней, и которую он ещё пару минут тому назад с упоением разглядывал на просвет, едва не треснула, несмотря на то, что сплав, из которого её изготовили, был во много раз прочнее любого стекла и, похоже, изначально рассчитывался именно на неуравновешенный характер хозяина.

Кайто, подскочив к этому странноватому созданию, панибратски хлопнул его по плечу и небрежно, однако, вполне деловым тоном бросил:

– Вы не отвлекайтесь, у вас ещё около полутора минут до того, как находиться здесь станет нельзя! – проигнорировав выражение лица учёного, скривившегося так, будто собрался оторвать всю кисть жалкому смертному, посмевшему до него дотронуться, Кайто стремительно прошёл дальше и вскинул к потолку "циферблат" голограммного проектора. Свечение, лентами вырвавшееся из маленького устройства, сформировалось в балки, перекрытия и колонны – всё белое и сверкающее, будто едва выпавший снег. – Теперь наше время увеличилось до получаса, затем они не выдержат. Заканчиваем дела и проваливаем отсюда, господа!

Золотистокожий альмайя неторопливо приблизился к одной из сооружённых Кайто колонн и постучал по ней согнутым указательным пальцем. Та издала звук, вполне нормальный для полого внутри, но вполне твёрдого и натурального камня.

– Голограммы такого уровня правдоподобия? Что это за технология, разве у людей есть такая? Кто ты?

– У людей ещё нет, а у меня есть. Я это изобрёл. Вообще-то оно не должно быть белым, но всё вокруг нас грозило обрушиться, и мне пришлось пренебречь цветом. Меня зовут Аран Кайто.

– Аран? Знакомая фамилия, очень знакомая… Это не твой ли прадедушка придумал таблетки от диареи для н’дага?

Кайто на секунду утратил дар речи, но тут же весело рассмеялся:

– Ну, знаете, своего прадедушку я помню плохо, но совсем не удивился бы такому. В нашем роду все немного странные.

– Я заметил, – альмайя улыбнулся, но Кайто ничуть не обольщался – для представителей этой расы данное выражение лица могло значит что угодно, кроме непосредственного выражения симпатии, или вообще каких-либо эмоций, – Ваша раса, должно быть, вами восхищается за эту вещь? – судя по обращению на "вы", мнение альмайя о человеке изменилось, а именно – выросло. И сам Кайто это вполне оценил.

Он продолжал улыбаться, но взгляд стал сосредоточенным.

– Ну, что вы, я собрал её от скуки на лекции по истории Арделлы. Сначала я перенастроил программу классной доски так, чтобы она показывала лишь неприличные картинки. Потом, пока наставник с ней возился, я разобрал указку и добавил ей голосовой набор из дразнящихся реплик. Он выяснял, что произошло, а я собрал под партой из подручных материалов проектор. У меня были наручные часы, плата из визиофона, несколько запасных проводков, пара шестерёнок и карта памяти дешифратора.

– Неправильный ребёнок? – понимающе, однако, с неопознаваемой интонационной окраской, одинаково подходящей и как одобрение, и в качестве порицания, поинтересовался Альмайя.

Вопрос явно относился к разряду риторических, но не для Кайто:

– Как и вы, уважаемый, не так ли? Не могу знать, сколько вам лет, но ведёте вы себя как вечное любопытное дитя. В обычаи вашей расы не входит порча исторических памятников, экстренная посадка при исправно функционирующих системах звездолёта, а также эмоционально выраженный интерес к представителям другого народа.

– Моя матрица сбоит, – весело заявил нетипичный альмайя.

– И первым шагом на пути к этому, вероятно, стало именно то, что вы осознали наличие у вас матрицы, – Кайто восхищённо оглядел собеседника с ног до головы.

– А неплохо схватываете. Кажется, ваш вид говорит "на лету", да?

– Иногда… Скажите, а для чего вы искали этот храм? В отличие от меня, вы производите впечатление тех, кто абсолютно точно знает свою цель. Я же попал сюда случайно. Прогуливался, понимаете ли…

Альмайя и человек обменялись одинаковыми взглядами в стиле "Ну, меня-то вам никак не обмануть!".

– По Винсе не прогуливаются. Возможно, вы искали не конкретно это место, но на планете находитесь отнюдь не просто так. Откровенность за откровенность?

– Ладно. Я ищу здесь отпечатки истории моего вида.

– Хм… Цели схожи, но наша более глобальна. Я ищу истоки всей жизни во Вселенной. Нет, я не исследователь… Не совсем. Я лишь люблю владеть чем-то единолично. Сохранять нечто уникальное для себя одного. Информацию – в том числе.

– Это эгоистично… И эту часть общей программы вашей расы вы ещё не избыли, – холодно проговорил Кайто, чуть нахмурившись и поджимая губы. – Бесконечная эскалация в области знаний, всё ради вида альмайя, даже если все остальные народы придётся похоронить!

– Не одобряете?

– Любое обладание нам лишь мерещится. Вы не имеете права присвоить что-то и распоряжаться этим только потому, что оно вам нравится!

– Почему? – с неподдельным недоумением уточнил альмайя.

– Потому что… Давайте продолжим на корабле, время вышло!

Материалу, на котором они стояли, стукнул не один миллион лет, и никакая коррозия, никакие катаклизмы его не брали. Но… Под весом многотонного космического корабля монолит оказался не прочнее тоненькой весенней корочки льда на пруду. Ветвящиеся трещины в полу распространились на всё помещение, и целые куски начали проваливаться. Кайто прикинул, что они должны располагаться выше уровня вершины той горы, с восхождения на которую он начал путешествие по Винсе. Падение в одну из дыр окажется фатальным не только для него, но и для альмайя.

– Разве?

– Это в вашей системе измерения времени в минуте двести стандартных секунд, а в той, которой пользуюсь я, их всего сорок! Уходим!

Кайто знал, что альмайя не пользуются трапом, и не стал создавать трап, он сделал верёвочную лестницу.

Едва лишь он очутился на борту, как желтокожий капитан спросил его:

– Вы всерьёз планируете лететь на судне, которое видите впервые в жизни, не одобряете действия и образ мыслей экипажа, и даже понятия не имеете, куда мы направимся дальше? – и выглядел при этом так, словно общался с умалишённым и, вероятно, буйным индивидом.

– Так точно. Это гораздо лучше, чем умереть под развалинами! – широко улыбнулся Кайто.

– Что такое, в целом, личное имущество, как не фикция? Предположим, вы обронили на улице любую свою вещь, и она никак не отмечена, что принадлежит именно вам. Кто-то подберёт её из лужи, где всякий случайный прохожий мог наступить, сломать и не заметить, отчистит от всей налипшей грязи, привяжется к ней и будет считать уже своей. Вы придёте требовать её назад, но у него теперь тоже есть на неё права, это ведь вы позволили ей потеряться. Вы, конечно, можете отобрать силой, но индивид вполне способен дать отпор, а, пока вы препираетесь, или даже дерётесь, какой-нибудь третий, проходящий мимо ушлый вор, утянет предмет дискуссии с собой. Его хитрость, ловкость и смекалка тоже обеспечивают ему кое-какие права. Почему бы и нет? Он, вероятно, не из тех счастливчиков, у которых когда-либо найдётся достаточно средств на покупку такого же, но своего личного, даже если он проработает в поте лица весь век, но это вовсе не значит, что ему не хочется, и эту потребность он утоляет доступными ему возможностями. Да, это плохой и противозаконный поступок, но каждый вертится в меру своих способностей, талантов и того, что для него психологически приемлемо… А если вы умрёте, не оставив завещания? Или оставите, но его потеряют, или подделают?