— Что с тобою, Жеан? Ты тоскуешь по королю? Или я стала противна тебе? Ты разлюбил меня? Посмотри же, вот я, твоя Эсмеральда, я честно ждала тебя, а ты… Какая печаль тебя гложет? Да взгляни же на меня!

Фролло порывисто схватил её руки, потянул, заставив сесть к себе на колени.

— Что король? Господь и Архангелы сейчас вершат суд над его душой! — заговорил он, по-кошачьи потёршись щекой о волосы цыганки. — А кто свершит суд надо мной — того я не знаю! Моё положение сейчас шатко, о Эсмеральда, и я боюсь, как бы мои враги, расправившись со мной, не отыгрались на тебе.

Он рассказал ей о грядущих распрях за корону, о странных снах, о пророчестве цирюльника ле Дэна.

— Тогда давай сбежим, прямо сейчас! — вскочила цыганка. Щёки её раскраснелись, в груди всколыхнулась память о пройденных с табором дорогах. — Мы скроемся, нас никогда не найдут. Ведь жизнь и свобода значат для тебя больше власти, больше богатства?

Она напрасно полагала прошлое навсегда отринутым. Разве возможно забыть вольные просторы, расстилающиеся под босыми ногами дороги, рокот бубна, треск бивачного костра? Это родимое пятно, его не сведёшь, не смоешь. Былое, дремавшее в её крови, заговорило тысячей тысяч цыганских голосов, упрашивало, звало в путь.

— Бежим, Жеан! Брось всё, иди за мной! — дрожала от наплыва впечатлений девушка.

— Глупенькая, — криво усмехнулся Фролло, тоже содрогаясь. — Куда и как мне бежать? Скитаться под чужим именем? Покинуть Францию, уплыть в неведомые края?

Сейчас! — понял он. Сейчас самое время отпустить прирученную птицу. Если он это сделает, если он разожмёт ладонь с меткой зла — цыганка уйдёт без сожаления. И тогда его сердце разлетится на мелкие осколки.

— Мне… некуда бежать.

— Всё ещё боишься псоглавцев? — лукаво прищурилась Эсмеральда.

Вопрос разрядил обстановку и несколько развеселил Жеана. Кровь его закипала от прикосновений девушки, ищущей его ласк. Женщина умеет добиться своего, заставив мужчину позабыть всё на свете и переключить внимание на себя одну. Фролло решил до поры оставить беспокойство. Пока его не тронули, а грядущее он всё равно не предотвратит. Благоразумнее подождать, посмотреть, в какую сторону повернут обстоятельства и уж тогда бросаться в омут. Бегство — удел труса, а трусом Жеан Фролло не был. А ещё он любил и был любим, чего для счастья вполне достаточно.

========== Глава 13. Долг платежом красен ==========

В нашем повествовании есть один герой, чью судьбу не стоит оставлять без внимания. Это Пьер Гренгуар, нищий поэт, муж и помощник Эсмеральды. Не будет лишним рассказать, что произошло с ним с того момента, как мы с ним расстались. За полтора года, прошедшие после ухода цыганки и козочки со Двора чудес, дела поэта пошли в гору. Как мы помним, он работал над новой пьесой, обещавшей превзойти провалившуюся мистерию. Сочинение это Гренгуар благополучно закончил. Верховный судья в благодарность за участие поэта в вызволении Эсмеральды и по просьбе цыганки посодействовал постановке пьесы в Гран-Шатле. То был первый и единственный раз, когда Жеан Фролло покровительствовал искусству, но необходимый толчок, способствующий взлёту, Гренгуар получил. Премьеру приурочили к приезду в Париж Папского посла. То ли сочинение по содержанию и увлекательности действительно превзошло прошлое его творение, поскольку автор научился угадывать вкусы публики, то ли зрители в Шатле оказались благодарнее, чем во Дворце правосудия и их не отвлекали ни выходки школяров, ни выборы папы, то ли удачно сложились звёзды, но постановка имела определённый успех. У Гренгуара появились деньги.

Нечего и говорить, наш поэт в подмётки не годился Расину, Мольеру, Лафонтену или Корнелю, но всё же его заметили, у него появились полезные знакомства и возможность выгодно пристраивать свои произведения. И, главное, заработок на любимом деле. Пьер наловчился посвящать стихи вельможам — тем самым вельможам, которых прежде высмеивал в эпиграммах. Ничего не поделаешь: если моральные принципы мешают прокладывать путь наверх, с ними поступают по примеру ящерицы, оставляющей врагу хвост. То есть отбрасывают как совершенно ненужную вещь.

Гренгуар снял комнатку у некоей Мадлен Туржон, вдовы галантерейщика с улицы Ферр. Хозяйке, пышущей здоровьем женщине лет тридцати пяти, постоялец приглянулся, что она всячески давала понять, и плату за питание и постой брала совсем скромную. Пьер и сам подумывал, не попробовать ли ремесло галантерейщика и не сделаться ли новым мужем предприимчивой Мадлен, чтобы, по крайней мере, раз навсегда решить жилищный вопрос. Он помнил, что женат, но много ли значит варварский брак, тем паче, если супруга тоже не соблюдает условий договора! Поэт по старой дружбе иногда встречался с Эсмеральдой, но гораздо больше скучал по проделкам козочки Джали. Ещё оставались у него обязательства перед братством арго, но не слишком обременительные — подать монетку попрошайке или поделиться с ним обедом. Зато стоило только сложить пальцы правой руки особым образом, чтобы бродяги признавали в нём своего, и спокойно ходить по улицам, что весьма ценно в тёмное время суток.

Вечером пятнадцатого января тысяча четыреста восемьдесят четвёртого года Гренгуар находился в доме на улице Ферр и любовно начищал башмаки покойного галантерейщика, пришедшиеся ему впору. Возможно, поэт вспоминал свои приключения двухлетней давности, возможно, подумывал, не сочинить ли хвалебную оду в честь принцессы Анны, за которой десять дней тому назад Генеральные штаты утвердили опеку над юным Карлом. Не исключено также, что ни о чём существенном он не помышлял, а просто наслаждался теплом и вкусным запахом грядущего ужина. В этот блаженный миг в дверь робко постучали. Мадлен, недовольная поздним визитом, ворчливо поинтересовалась, кого Бог послал ей на ночь глядя.

— Скажите, пожалуйста, не здесь ли живёт Пьер Гренгуар? — ответил женский голос, заставивший поэта подскочить.

— Вы ошиблись, сударыня! — отрезала возревновавшая вдова. К несчастью для неё, Гренгуар всё слышал. Вихрем он подлетел к двери, непочтительно толкнув галантерейщицу локтем, отодвинул засов и прокричал в январский сумрак:

— Эсмеральда, постой! Вернись!

Мадлен, раздувая ноздри, смотрела, как незнакомая девица вступает в её дом. И это бы ещё ничего, но вслед за поздней гостьей в дверь нахально проскользнула коза. Цокая копытцами по половицам, вредное животное принялось весело скакать вокруг поэта, выражая радость от встречи. Мадлен не выдержала.

— Чего мне ещё недоставало! Этакая пакость в моём доме! — вдова упёрла руки в бока. — На дух не переношу коз, от них ужасный запах и шерсть сыплется! И глаза у них колдовские, и копытца, точно у бесенят. Слышите, мэтр Гренгуар? Довольно и того, что вы привечаете бродяг. Так теперь взялись водить девиц и пускаете с ними грязных животных! Немедленно гоните обеих!

— Этой девушке я обязан жизнью! — встал в позу Гренгуар. — Если б не она, гнить бы моим костям в сточной канаве!

— Ничего не желаю знать!

Союз муз и галантереи грозил рухнуть. Эсмеральда — то действительно была она, шмыгнув носом, гордо мотнула головой.

— Не утруждайтесь. Идём, Джали, нам здесь не рады.

— Постой, Эсмеральда! — преградил ей путь Гренгуар и, наклонившись к уху квартирной хозяйки, шепнул. — Она любовница Верховного судьи!

Фраза подействовала лучше всякого заклинания.

— Так что же вы сразу не сказали? — мгновенно просияла Мадлен, по достоинству оценив статус и одежду гостьи. — Друзьям моего постояльца я всегда оказываю самый тёплый приём. Раздевайтесь и извольте отужинать с нами.

Цыганка, поникшая, расстроенная, не двигалась. На ресницах её дрожали капельки — не то слёзы, не то оттаявшие снежинки.

— Что произошло, Эсмеральда? — участливо спросил Гренгуар.

Девушка подняла голову. Губы её тряслись. Несомненно, бедняжка, сражённая неведомой бедой и, вдобавок, грубостью подозрительной вдовы, крепилась из последних сил.

— О, Пьер, как я рада, что нашла тебя! Я не знала, куда мне идти, у кого просить совета… Я… Я…