Трандуил покачал головой отрицательно. Он был предан своему народу и собирался хранить молчание во что бы то ни стало.
— Нет, — сказал он хрипло. — Ни слова. Не пытайся соблазнить меня, слуга Моргота.
Сильнее всего он боялся, что Саурон применит чары — но так и случилось. Взмах рукой — и эльф понял, что тот видит обезображенную половину лица. Прикосновения майа пугали, но он надеялся, что таким, слабым, с изуродованным лицом, он покажется Саурону ещё более жалким и недостойным, не зная даже, что тот в действительности любуется им. Трандуил боялся рассказать ему что-то в бессознательном состоянии и сильнее стиснул зубы, решив молчать, несмотря ни на что. Наверное, эта уверенность и помогла ему — эльф почти не ощутил первых прикосновений острия ножа к своим венам; но чем дальше майа орудовал им, тем болезненнее становился процесс. Разрезанные мелкие вены и сухожилия не слишком кровили, но руки пронзило огненной болью до локтей, даже выше. Эльф судорожно вдохнул, бессильно цепляясь пальцами за гладкую поверхность и вызывая новые приступы боли. Руки почти не слушались его. Лицо уже изуродовано — что же теперь, он станет жалеть о пальцах?
Но что, если он не сможет больше держать меч в руках? Внутри все похолодело. “Если я вообще вернусь отсюда живым…” — подумалось ему. Но Саурон вовсе не собирался убивать его просто так. Майа, орудовавший над его пальцами, казался почти умиротворённым, и Трандуил невольно подумал, что с таким же лицом он трудился когда-то в кузницах Ауле. Но всё это осталось в прошлом — теперь майа был безжалостным палачом. Эльф почувствовал, как против воли стекает слеза с уголка глаза, мотнул головой, будто хотел скрыть её от пристального взгляда Тёмного Властелина. Взгляд того был почти ласковым, и он будто даже сожалел о том, что приходится делать; это пугало эльфа и составляло ужасный контраст с тем, какие мучения он причинял. Трандуил стиснул зубы снова, скрывая крик.
— Молю, прекрати…
Ему не верилось, что он произнес это.
========== Глава 2 ==========
Стоило только прозвучать этой просьбе, пытка сразу же прекратилась.
— Говори.
Слушая сбивчивый шёпот эльфа, Саурон встал из-за стола и начал вытирать нож от крови. Вскоре Майа узнал всё, что хотел.
— И стоило ради этого так упрямиться? — раздражённо спросил Тёмный Властелин. — Будто я собираюсь начинать войну с Мирквудом.
Гортхаур осторожно открыл оковы, удерживающие руки короля. Вошли орки, чтобы убрать так и не пригодившиеся устройства для более изощрённых пыток. Они явно надеялись на то, что их Повелитель пустит в ход почти всё, но увы: у Саурона в этот день было настроение, не располагающее к пыткам. Может быть, завтра он с удовольствием выпотрошит кого-нибудь, но не сегодня и не этого мелкого князька последних телэри.
— Я лишь хотел убедиться, что тебе внезапно не придёт в голову принять участие в войне, как это было во время битвы Последнего Союза. Мои главные цели — Гондор и Рохан, ты об этом знаешь. А что касается Лихолесья… Крепости Дол Гулдур мне вполне достаточно.
Саурон взял Трандуила под локоть, помог ему встать и повёл к выходу. У самых дверей он остановился, взглянул на обнажённого пленника. Вот теперь эльф действительно выглядел слабым и жалким. Тёмный Властелин аккуратно, стараясь не задеть раны на спине, накинул на короля свой плащ, дабы скрыть Трандуила от взглядов любопытных слуг.
На то, чтобы добраться до личных покоев Саурона, ушло немало времени, ведь башня Барад-дур небезосновательно считалась высочайшей в Средиземье. Гортхаур подозревал, что для пленника, с огромным трудом преодолевающего бесконечные лестницы и холодные коридоры, подъём стал ещё одной пыткой. Вскоре Тёмному Властелину пришлось второй рукой обнять эльфа за талию, чтобы поддерживать и успевать предотвращать падения спотыкающегося от усталости короля. Он мог бы позвать слуг, чтобы те отнесли Трандуила наверх. Он даже сам готов был на руках донести его, но не был уверен, что гордый эльф примет такую помощь.
Когда они, наконец, добрались до покоев, Саурон сразу же приказал привести лекаря. Не дожидаясь, когда тот придёт, майа отвёл короля в спальню, усадил на постель и сам начал обрабатывать ему раны на спине. Эльф был не то слишком обессилен, чтобы вырываться, не то слишком подавлен тем, что ему пришлось открыться Саурону и по его меркам совершить предательство. Он не двигался, замирал от страшных предчувствий при каждом касании и, похоже, не ждал от Майа ничего хорошего. Само то, что Саурон сменил так быстро гнев на милость, а не расправился с эльфом, как только тот выдал себя, должно быть, немало удивило эльфа. Тем временем Саурон, осмотрев все дотошно, констатировал:
— Придётся много зашивать.
Тёмный Властелин ушёл в соседнюю комнату, а когда вернулся, в руках у него была шкатулка с ингредиентами. Большая часть из порошков и смесей использовалась Сауроном в некромантии, но у него были и лекарственные травы и настойки. Майа быстро смешал что-то в кубке и разбавил вином.
— Это сильное снотворное, проснёшься утром, к тому времени всё будет готово, — сказал Гортхаур, поднося кубок к губам короля. — И не дай Тьма ты попытаешься сам встать, когда проснёшься! У меня ещё есть на тебя планы.
Майа подвёл его к своей постели и помог улечься на живот. К тому времени, как пришёл лекарь, Саурон сам уже зашивал раны на спине короля. Пришлось долго провозиться, чтобы восстановить все: особенно серьезно они потрудились над руками эльфа, где было перерезано много сухожилий. Лечение закончили далеко за полночь.
Тёмный Властелин заснул в кресле, так и не дойдя до постели.
Но утром, едва очнувшись, Трандуил не видел его рядом. Он в принципе слабо помнил случившееся, хоть его и не отпускало ощущение того, что свершилась катастрофа. Презрев все советы темного майа, он попытался встать. Эльф шатался, перед глазами все плыло, все было как во сне. И, что хуже всего, он совершенно не владел собою. Присутствие майа влияло на него, золотоволосый демон привлекал его взгляд, и Трандуил чувствовал, что просто не может ему противиться. Он шептал, рассказывая, сколько эльфов в его отрядах, и сам не верил, что может так низко пасть.
Майа был добр к нему, говорил что-то ободряющее, но Трандуил чувствовал лишь желание покончить с собой. Он предал всех. Кто он теперь? Подстилка своего Тёмного господина? Будто внутри у него что-то сломалось, и он не противился, шёл за Сауроном, послушный, как кукла или труп, вызванный к жизни искусством некроманта. Тот обещал, что все кончено, больно больше не будет — но острое жжение пронзило его спину и руки вновь, и едва его уложили куда-то, пытка продолжилась. Ему поднесли горького зелья, смешанного с вином и оттого ещё более тошнотворного, и скоро он провалился в чёрное небытие сна.
Во сне ему виделся огненный дух майа, поющий что-то на древнем неведомом языке, кружащийся в огне и пламени, и Трандуил чувствовал, как утопает в золотистых кошачьих его глазах… может, потому он и открылся ему, что его невыносимо тянуло к нему, и каждое касание Саурона к собственной коже пронзало напряжением. Да, он не мог противиться ему — Саурону хотелось подчиняться…
Но как же Трандуил ненавидел себя за это чувство! Он был готов на все, лишь бы его не выдать… Хоть он и не сомневался, что майа умеет читать и сердца, и мысли, и лишь насмехается над ним.
Даже когда он очнулся, с пульсирующей жгучей болью в спине, и Саурон ухаживал за ним, присылая орков, то эльф чувствовал подвох и глубочайший стыд от того, что он лежит в мягкой постели, а другие пленники — на голом холодном как лёд граните. И когда он видел собственные искалеченные пальцы, которые теперь не сгибались и медленно заживали, то презирал себя за слабость. Он не мог сам держать в руках ни ложку, ни стакан, ни перо, но зато теперь пальцы его были украшены перстнями с красивейшими самоцветами; одно из колец он помнил на руке владыки Элу Тингола в дориате…
Но когда Трандуил смотрел на них, то ещё сильнее чувствовал себя предателем. Едва он смог подняться, то, улучив момент, похитил пару порошков из арсенала целителя и выпил их залпом, думая, что лучше уж такая смерть, чем позор.
