— Потому что, — спокойно, но твёрдо ответил Кай. — Хочешь без приключений доучиться до одиннадцатого класса? Веди себя как среднестатистический ученик и не выделяйся. Будешь так делать, и он, — Кай кивнул в сторону учительской, где остался Иосиф Кириллович, — от тебя в скором времени отстанет. А сегодня ты зря блеснул умом.

И Кай ушёл. Я даже возмутиться не успел.

Что это ещё такое? Что за дурацкие советы? Он что, хочет, чтобы я выглядел тупым в глазах остальных? Видимо, так и есть.

На параллели было два десятых класса — «А» и «Б». В «А» собрали гордость школы, учеников с высокими перспективами на будущее. В «Б», как мне объяснял директор при первой встрече, были ученики послабее. То есть вывод напрашивался сам собой. Баллов к положительной репутации знание математики мне не прибавляло. Но после того, как я посоветовался с бабушкой, мы решили, что рисковать и идти в класс «А» не стоило. Всё-таки далеко не все предметы я знал так хорошо, как хотелось бы, да ещё и эта информатика… Естественно, что пойти в класс «Б» было куда разумнее.

По крайней мере, на первый взгляд.

***

Домой я вернулся выжатый как лимон. Мне показалось, что все эти любопытные взгляды вытягивали из меня энергию. Именно взгляды, ведь никто со мной так и не заговорил.

Мой новый класс весь день вёл себя так же тихо, как и на первом уроке. Все ходили как замороженные, иногда посматривая то на меня, то на Кая. Хоть Кай и вызывал у меня жуткие подозрения, но отсаживаться от него я не спешил. Как-никак, а рядом со мной хоть кто-то. Было бы гораздо хуже, сиди я один. Поэтому я пока что смирился с местом у прохода, решив, что если буду чувствовать дискомфорт, то пересяду на отдельную парту через неделю-две.

Бабушка дома встретила меня свежеиспечёнными оладьями и вопросами о том, как прошёл мой день. Бросив рюкзак в свою комнату, я сразу отправился есть. Бабушкины оладьи — это чудо! А за столом, улавливая перерывы между набитым ртом и пустым ртом, я рассказывал, что увидел и как всё прошло.

А прошло всё не так уж и плохо. Я сказал, что кроме меня там был ещё один новичок и что нас посадили за одну парту. Подробности странной реакции других школьников на него я решил опустить. Дальше в рассказ попали Иосиф Кириллович и остальные одноклассники. Правда, о них я пока мало что мог рассказать. В конце концов, я даже их имена не запомнил. Запомнился мне только тот парень, что похвалил меня за удачное выступление у доски. Как же его звали?

Впрочем, он мне и не представлялся. Всё ещё впереди.

Мысли омрачил Кай. В отличие от него, меня было кому похвалить. Да, конечно, я был согласен, что не всем пришлось по душе моё правильное решение примера. Но что мне было делать, когда я и сам не ожидал, что окажусь у доски на первом же уроке?

В завершении я признался, что пока что ни с кем не подружился. Бабушка понимающе кивнула и улыбнулась.

— Ещё успеешь, Сеня.

Опять Сеня!

Я привычно надулся. Бабушка прекрасно знала, как я не любил эту форму своего имени.

Потом я отправился в комнату изучать расписание и снова вернулся к обдумыванию слов Кая. Он посоветовал мне отказаться от дополнительных занятий. Но я не мог. Спасибо ему за совет без причин, конечно, но воспользоваться им у меня не получится.

Просмотрев расписание, я обнаружил, что в среду у нас пять уроков, а в субботу — вообще четыре. Идеальные дни для того, чтобы помучить школьный компьютер. Пожалуй, так и скажу Иосифу Кирилловичу.

Среда и суббота.

========== Глава третья. ==========

Утро второго дня я встретил в школьном туалете на третьем этаже, как ни печально это признавать. Согнувшись пополам, я цеплялся руками за стены кабинки, судорожно вспоминая, закрыл ли щеколду, пока меня выворачивало наизнанку. Рвотные позывы соизволили прекратиться относительно нескоро, и я, хватая ртом воздух, уселся на пол, поздно спохватившись, что в общественном туалете вообще лучше ни к чему не прикасаться. А тем более — садиться. Пусть это и школа.

По моим предположениям во всём виноваты бабушкины оладьи. Вернее, виноват я сам, так как явно переборщил с их количеством. Объедаться на ночь жирной пищей было плохой идеей. Ещё хуже было решить, что можно позавтракать парочкой оладий, когда я и так проснулся от неприятного чувства тошноты.

Отдышавшись, я поднял глаза на изрисованную стену кабинки. Пальцы чувствовали длинные неровные борозды, когда я неосознанно искал, за что бы ухватиться, дабы ненароком не ухнуть лицом в непроглядную глубину белого друга. Большинство надписей не несли особого интеллектуального смысла. Маты чередовались с признаниями в любви. Очень романтично. Я заметил несколько посланий, адресованных парням. В мужском-то туалете.

Усмехнувшись, я мысленно представил, каково кому-то понять, что одно из посланий адресовано ему. Наверное, весьма «весело», только если это не взаимно.

Школьная матерная лексика не отличалась особой фантазией. В моём городке, правда, встречались выражения и посерьёзней. Складывалось ощущение, что здесь соревновались, кто изобретёт матерное выражение покруче. Отметив для себя пару высказываний, я решил, что с удовольствием отдал бы приз именно им. Жаль, у меня нет такой возможности.

Отряхнув руки, я нажал на рычаг смывания. Вода противно зашумела, смывая остатки моего завтрака. Я поднялся на ноги, на мгновение ощутив, как кружится голова.

Так, Арсений, стоять. Тебе хватило и того, что несколько удивлённых школьников смотрели тебе вслед, когда ты, дойдя до нужного кабинета, прижал ко рту руку и понёсся в противоположном направлении.

Кажется, я даже слышал, как какая-то учительница кричала мне о том, что в школе нельзя бегать. Объяснять ей, почему же я, собственно, бегаю, было совсем некогда. Если наткнусь на неё снова, объясню ей всё в красках. И подробностях.

Открыв щеколду, я уже был готов выпорхнуть из ненавистного общественного туалета, как мой взгляд остановился на ещё одной кривой надписи, нацарапанной на двери кабинки. Череп с перекрещенными костями, наподобие пиратского символа, имел под собой многозначительную подпись:

«Сдохни, Кай».

Меня передёрнуло. Кай? Сдохни? Надо же… А я-то решил, что кабинка в мужском туалете годится только для признаний в любви.

Надпись была нацарапана грубыми резкими линиями. Писали это явно в озлобленном состоянии.

Я ненароком вспомнил лица одноклассников в тот момент, когда Кай переступил порог кабинета. Те эмоции, что я увидел на их лицах, сразу же сложились с эмоциями, заложенными в эту надпись. Похоже, в прошлом Кай пользовался в школе особой популярностью с противоположным эффектом.

Постояв ещё некоторое время у закрытой двери, я решил, что сегодня нужно попробовать сделать хоть какие-то шаги навстречу одноклассникам. Хотя бы к тому парню, что вчера оценил моё решение у доски. Да, целью я выбрал именно его. Вторым вариантом был Кай, но с Каем наверняка всё получится сложнее. Ему явно неинтересно общение со мной, как, впрочем, и со всеми остальными.

Мальчик с проблемами, как выразился Иосиф Кириллович. А мне и своих проблем хватает.

После того как я покинул кабинку, то рискнул опробовать ненадёжного вида раковины. Опасливо протянув руку, я повернул кран, ожидая, что он и вовсе не работает. Но — о чудо! — пусть и со скрипом, но вода пошла, и даже тёплая, а не ледяная. Обрадовавшись такому повороту событий, я вымыл руки и тщательно прополоскал рот, после чего глубоко вдохнул и вернулся в коридор как раз в тот момент, когда прозвенел звонок.

— Чёрт, — шепнул я себе под нос и ускорил шаг, направляясь к нужному кабинету.

Перед тем, как юркнуть внутрь, я заметил идущую из учительской Елену Анатольевну — ту самую, что первой обратилась ко мне вчера. Я на мгновение застыл, залюбовавшись. Она была красивой женщиной, кажется, крашеной блондинкой с идеально уложенными локонами на манеру голливудских звёзд. Белая блузка с кружевами и обтягивающая юбка с завышенной талией выделяли её на фоне сереньких учительниц, которыми кишела практически любая школа.