Теперь столкнуться со взглядом Канды было не страшно. Что с того, что выражение этих глаз не меняется? Канда не победил. Он не страшен. Страшен внутренний страх, из-за которого Аллен не мог дать отпор.

— Ты меня не заберёшь, — внезапно уверенно сказал он и, замахнувшись, со всей силы ударил Канду по щеке.

Ладонь в ту же секунду пронзил электрический разряд. Голова Канды откинулась в сторону, и он медленно приложил к ней свою руку в перчатке, не спеша поворачиваться обратно. Аллену потребовалось много времени, чтобы осознать, как саднит ладонь. Тяжело дыша, он медленно опустил взгляд и разжал пальцы. На белой до этого момента коже, испещрённой дорожками морщинок, постепенно проступали красные рваные пятна. Было ощущение жуткого жжения. Больно. Как будто ожог.

Аллен с ужасом и щемящим сердцем вспомнил, что уже видел похожее пятно на плече Дебитто.

Клеймо.

Как бы он не хотел смотреть на Канду, когда-нибудь всё равно пришлось бы. Канда по-прежнему прижимал руку к щеке, но через пальцы Аллен видел, как с его щекой происходило то же самое. Алое рваное пятно повторяло путь ладони, оставившей звонкую пощёчину. Постепенно оно слегка потемнело, стало больше похожим на след от ожога.

Жжение не проходило.

В конце концов, Аллен так ничего и не добился. Он проиграл, а Канда только что выиграл — он всё равно отобрал у Аллена свободу.

========== Часть 5. Выбор ==========

По радио крутили старую, уже надоевшую песню. Аллен сбился со счёта, сколько раз он слышал её за последние дни. Волей-неволей, как бы ни ненавидел эту песню, запоминаешь слова, а потом и начинаешь подпевать. Аллен бормотал себе под нос текст, монотонно помешивая вилкой быстрорастворимую лапшу в тарелке.

Шторы в маленькой квартирке оставались плотно задёрнутыми. Аллен даже не знал, ночь сейчас или день. Периодически его мучило чувство голода, но нормальные продукты в холодильнике закончились. В ящике нашлось несколько упаковок лапши. Глянув срок годности, Аллен без раздумий вскипятил себе воды и высыпал пакетик со специями в чашку.

Раздался звонок. Песня по радио уже закончилась, и теперь ведущий говорил что-то о тёплой безоблачной ночи. Отложив вилку, Аллен обернулся в сторону двери и долго-долго смотрел на неё, словно видел впервые.

Звонок повторился, на этот раз сопровождаясь нетерпеливым стуком.

— Эй, Аллен! Ты там живой?

Пришлось открыть дверь, но только самую малость. На пороге стоял Тимоти со своей привычной взъерошенной шевелюрой и большим пакетом в руках. Он недовольно посмотрел на Аллена, скептически приподняв бровь.

— Выглядишь… не очень.

Аллен попытался смущённо провести рукой по волосам, но пальцы тут же в них запутались. Когда же он расчёсывался в последний раз?

— Я не пил, — покачал Аллен головой, тоскливо взглянув на спутавшиеся концы. — Разве что воду…

— Аллен! — перебил Тимоти, оттолкнув его в сторону и проходя в небольшой коридорчик. — Хватит вести себя так, будто ты свихнулся. Конец света ещё не наступил.

Казалось, Аллен всерьёз обдумывал эти слова, после чего уверенно возразил:

— Наступил.

Он узнал взгляд Тимоти. Такими глазами Аллен и сам иногда смотрел на клиентов, несущих откровенный бред. В какой-то момент он словно увидел себя со стороны: бледный, измученный, с синяками под глазами, в помятой одежде и с дурацким шрамом на правой ладони. Быть может, он действительно свихнулся.

— Аллен, — Тимоти вдруг заговорил таким тоном, каким говорил только с клиентами: излишне мягким и вежливым. — Жизнь не заканчивается на нахождении родственной души. Всё не так плохо…

Апатия внезапно прошла. Аллену снова захотелось рвать, метать и биться в истерике.

— Всё просто ужасно! — заорал он, ударив кулаком по стене. — Я столько лет избегал прикосновений, чтобы не разрушить с таким трудом заново выстроенную жизнь. Я столько времени учился себя контролировать, чтобы стать одним из лучших разговорщиков и убрать пробелы. А теперь ничего этого нет!

Аллен с яростью посмотрел на только что заваренную лапшу и с остервенением выбросил всё в мусорку.

— Кросс тебя пока не уволил. Но уволит, если ты и дальше не будешь являться на работу второй месяц, — озадаченно сказал Тимоти.

— Не надо меня жалеть. Прикосновение произошло в мою рабочую смену с моим же клиентом, пусть и не в «Лотосе». Это против правил. Разговорщик, нашедший родственную душу, не может продолжать открывать своё сердце людям. Теперь оно закрыто. Я не смогу никому помочь.

Последствия ожога были странными. Раньше Аллен считал, что сразу после прикосновения должны вспыхивать яркие чувства к родственной душе, однако в случае с ним такого не произошло. Он много раз прокручивал в голове сцену в переулке, слышал звонкий шлепок пощёчины, чувствовал жар и боль на ладони, не проходившие ещё несколько дней.

Но никакой любви.

Умом он прекрасно понимал, что Канда, пытавшийся разрушить его жизнь и передать Тики Микку, так и остался разрушителем, вот только зашедшим с другой стороны. Да, это была случайность. Аллен помнил слова, произнесённые Кандой в первый день их знакомства:

Даже если бы я до тебя дотронулся, родственными душами мы бы не оказались.

Канда не знал, да и не мог знать — никто никогда этого не знает. Потому и рождается страх. Неизвестность пугает человека превыше всего остального.

Канда не знал — он тоже боялся. Его глаза, впервые за несколько встреч выражавшие эмоции — а именно испуг, — преследовали Аллена ещё несколько бессонных ночей.

И никакой любви.

Аллену было с чем сравнивать. Пусть у него никогда не было близкого друга, но он любил Ману — и отталкивался именно от воспоминаний о нём. Он любил отца. И пусть любовь к родственной душе должна быть иной, общей основы не избежать. Тёплое чувство, рождающееся где-то у сердца каждый раз, когда в мыслях проносится его лицо — этого при воспоминании о Канде так и не случилось. Они стали родственными душами, но Аллен так и не понял, что такое любить иначе.

— Кросс тебе продуктов передал, — Тимоти поставил пакет около стены после затянувшегося молчания. — И ещё сказал, чтобы ты обязательно зашёл к нему, или он сам придёт к тебе.

Аллен грустно улыбнулся.

— Я не хочу возвращаться в «Лотос».

Тимоти тяжело вздохнул.

— Может, всё же заглянешь? Если честно, этот твой поклонник уже слегка надоел. Он приходит чуть ли не каждый день и ждёт. Адрес твой, разумеется, ему никто не дал, но…

— Кан…да? — медленно сказал Аллен.

— Да. Канда, Канда. Если ты с ним не поговоришь, они заявятся к тебе домой вместе с Кроссом, знаешь ли, — вернувшись к двери, Тимоти немного помялся. — Ну, так что? Идёшь или нет?

***

Лави Аллен больше не видел. После того случая Линали вернулась на работу, удивившись, что за неё переживали, а Лави просто исчез, словно его и не было. Мариан Кросс сказал, что нашёл лишь письмо, в котором сообщалось об увольнении.

Что касается его личности, то Аллен больше не знал, кем был Лави на самом деле. Сколько у него масок? Лави, которым он был в «Лотосе», Дик, которым он был в «Падшем». Было ли имя Дика настоящим, Аллен так и не узнал.

В «Падшем», казалось, ничего не изменилось. Проходя мимо, можно было увидеть всё таких же людей, толпившихся около входа, и услышать гулко отдающиеся басы музыки. Запах сигарет, что доносил до прохожих ветер, на мгновение заставлял каждого повернуться в сторону светящейся вывески и долго-долго смотреть на название. В конце концов, далеко не все изменяли свой маршрут.

И сейчас Аллен, идя следом за Тимоти, на мгновение увидел Тики Микка, беседующего с Вайзли — тем самым барменом. Да, Тики притягивал к себе внимание. Как всегда, идеально выглаженный костюм — на этот раз светлого цвета, — прекрасно гармонировал со смуглой кожей и тёмными вьющимися волосами. В какой-то степени они с Кандой были похожи. Тики — обманчиво тёплый и улыбчивый, и Канда — холодный и проницательный. Однако при взгляде на каждого из них по спине пробегали мурашки.