— Можешь считать меня проклятием Старого города, как многие и делают.

— То есть это правда?

— Отчасти. Что ещё ты хочешь знать?

Поддавшийся на расспросы Торговец выглядел странно покладистым, словно не просто был готов ответить на всё, но и сам желал избавиться от долгих лет молчания.

— Хочу знать о Коди и Витаре.

— Ты уже знаешь о них, — возразил Торговец.

— Но не то, почему умер Коди. Мне кажется, Витар замешан в его смерти, — признался Кириан.

И увидел то, чего увидеть совершенно не ожидал: как кончики губ Торговца исказились в слабом подобии усмешки, белёсые глаза вспыхнули холодным пламенем, а тени вокруг них стали ещё чернее.

— Уверен, что хочешь этого?

— Да, — Кириан хотел быть готовым к тому, что рано или поздно всплывёт в памяти Коди.

— Что ж, — сказал наконец Торговец. — Тогда тебе придётся познакомиться поближе с ещё одним участником той давней истории.

— Ещё одним? С кем же? — напрягся Кириан.

А Торговец, стремительно сократив расстояние, резко приложил ледяную, как дыхание смерти, ладонь ко лбу Кириана и, заставив задохнуться от ужаса, мрачно ответил:

— Со мной.

***

Коди ел залитые молоком хлопья с медовым вкусом, то и дело вертя в руке непривычно большую ложку. Дома он чаще всего пользовался ложкой другой формы, которую всегда выискивал в ящике и отказывался пользоваться другой.

Хлопья оказались вкусными, но несмотря на это, сбитый аппетит во время праздничного обеда с родителями не вернулся даже вечером. Несколько часов он просидел в комнате Сари — умершей сестры Аины, уткнувшись в книгу. Это были старые детские сказки, но очень странные. Услышь он их в детстве, Коди, возможно, не придал бы внимания деталям, но сейчас, находясь уже в более сознательном возрасте, он то и дело спотыкался о жуткие подробности. То принцессе пришлось изранить себя о ветви, чтобы выбраться из магического леса, то принцу нужно было отправиться на охоту, чтобы принести тушки убитых животных как дань королю в обмен на руку его дочери.

Аина заглянула к нему гораздо позже, тряхнув коробкой с хлопьями и позвав в кухню.

Коди почти никогда не общался с Аиной, а Кириан не говорил о ней, разве что только в присутствии мамы. Они с Кирианом никогда не обсуждали других людей, закрывались в известном лишь им двоим мире. Коди было сложно осознать, что девушка, приютившая его — лучший и давний друг Кириана, о котором, как оказалось, он совершенно ничего не знает.

Отец Аины — Стефан Ламур, грузный седой мужчина с аккуратной бородой и густыми бровями, — вышел, когда Коди уже закончил с хлопьями. Он похлопал его по плечу и радостно сказал:

— Надо же! Кто это у нас в гостях? Коди! Как я рад тебя видеть. — Коди показалось, что, если бы он не сидел, прижавшись спиной к стене, Стефан стиснул бы его в медвежьих объятиях. — Ты меня, наверное, совершенно не помнишь, но мы виделись один разок.

Он вежливо склонил голову набок, отведя глаза и раздумывая.

— Нет, — сказал Коди. — Но я помню, кто вы.

— Можешь так и звать меня — Стефан, — подмигнул тот, за что получил лёгкий подзатыльник от дочери.

— Пап, оставь его в покое, дай отдохнуть, — протянула Аина, забирая пустую тарелку.

Зашумела вода.

Стефан со вздохом опустился на свободный стул около окна, облокотился на подоконник и устремил взгляд в темнеющую улицу.

— Курить хочется.

— Сигареты на тумбочке в туалете, если ты забыл, — подсказала Аина, продолжая греметь посудой.

— Я не настолько стар, — хмуро ответил он, но тут же басисто расхохотался.

Лицо Аины озарила улыбка.

Она выдала Коди чистое постельное бельё и подушку, помогла разложить диван и предупредила:

— Вот здесь, — указала Аина, — он проваливается. Осторожнее. Раньше хотели починить, но потом… уже не понадобилось.

Поблагодарив её, Коди отправился в ванную, чтобы сменить повязку. Проверив, хорошо ли он запер щеколду, Коди присел на бортик ванной и принялся медленно разматывать бинт. Пятна поднялись уже до самого локтя и кое-где точками устремились выше, испещряя кожу мелкими рытвинами и кровавыми пузырьками. Смотреть было неприятно, но и просить о помощи Аину Коди не решился бы ни за что в жизни. Он в который раз поразился, с каким спокойствием смотрел на его руку Кириан, не морщившись и не подавая вида, что ему неприятно.

Коди прислонился лбом к холодному кафелю и выкрутил на полную вентиль с холодной водой. Он держал под сильной струёй руку до тех пор, пока не перестал чувствовать пальцы. Одежда оказалась вся в мелких брызгах, но его это совершенно не волновало.

Тихий стук вырвал Коди из плена ледяной воды.

— У тебя всё хорошо? — глухо спросила Аина.

— Да, — поспешно сказал он, принявшись разрывать упаковку с чистым бинтом. — Да, всё нормально.

Коди вспомнил нож, воткнутый им в стол прямо перед уходом. Перед глазами стояли образы родителей, но главное, с чем не получалось смириться — выражение лица отца, от ужаса перешедшее к злости и отвращению.

Стараясь не думать о том, что произошло, Коди неловко закончил перевязку, скомкал старый бинт, пропитанный мазью и кровью, обернул в кусок туалетной бумаги и бросил в мусорную корзину.

В коридоре его встретила Аина с телефонной трубкой в руках.

— Кажется, твоя мама, — пожала плечами она, зажала микрофон ладонью и шепнула: — Волнуется. Я сказала, что ты переночуешь у меня. Просто подтверди, что ты здесь.

Коди нехотя принял трубку, поднёс к уху и долго вслушивался в неровное дыхание матери, прежде чем осмелился что-либо произнести.

— Я здесь, мам. Всё нормально.

— Коди… Коди! — сбивчиво пробормотала она, а потом послышались какой-то шорох, грохот и тихая ругань.

— Коди, — прогремел уже отцовский голос. — Ты слышишь?

Он отпрянул.

— Слышу.

— Отлично, — тон отца стал немного мягче. — Возвращайся. Нам нужно поговорить.

— Нам не о чем говорить, — Коди покачал головой, хоть и понимал, что никто его не видит. — Ты всё прекрасно дал понять сегодня.

— Нет, нам есть о чём говорить! Подумай, в какое положение ты ставишь Кириана! Он из-за тебя!.. Из-за тебя!.. — вновь раздались звуки борьбы — видимо, мама пыталась отобрать телефонную трубку. — Ты вынуждаешь Кириана из чувства ответственности оставаться рядом, но это его погубит!

Последние слова Коди уже практически не слышал, отняв трубку от уха и держа над рычагом. Но последнее, что отец в гневе, смешанным с мольбой, выкрикнул, он разобрал прекрасно:

— Отпусти его!

И повесил трубку на рычаг, содрогаясь всем телом.

В ту ночь сны с разрозненными мутными картинками впервые превратились в связную страшную историю.

========== Глава 10. Райли ==========

— Что значит «не выделили бюджет»? Вы хоть представляете, сколько у меня будет задействовано людей? И вы хотите, чтобы они все не один год ютились в каких-то жалких лачугах, продуваемых ветрами? — бушевал Витар, меряя свой рабочий кабинет широкими шагами. — Та деревенька… О да, та деревенька насквозь прогнила, а люди живут в своём маленьком мирке. Мы с ними договоримся, никаких проблем не будет. Да. Да. И это моё главное условие: у рабочих должно быть место, где они смогут хорошо отдохнуть и выспаться. Оттуда до Нокса не менее шести часов пути, мало кто сможет себе позволить возвращаться домой даже раз в неделю, но они согласны, потому что мы неплохо заплатим, — он остановился возле окна, покачиваясь с пятки на носок, и громко воскликнул: — Нам нужен этот мост!

Телефон несчастно звякнул, когда Витар тяжёлой рукой с силой вдавил трубку в рычаги.

Райли Бернаскони, сидевший всё это время на массивном диване, обитом коричневой кожей, вздрогнул и отвёл взгляд от бегущей секундной стрелки настенных часов. В кабинете на несколько минут воцарилось молчание. На манжете белой рубашки Райли заметил серое пятно, поцарапал его ногтем, но никакого результата это не принесло. Он поспешил перевернуть руку, чтобы не получить очередное замечание касательно небрежности, особенно сейчас, когда Витар — его отец — находился в разгневанном состоянии.