— Нет, — сдался он, устало вздохнув. — Ничего.

— Совсем ничего? Точно?

Коди подозрительно взглянул на Кириана.

— А должен?

— После появления меток воспоминания могут начать возвращаться, — его внимание было приковано к руке Коди. — Слышал, приятного мало.

Коди потянулся к аптечке, вновь открыл её, уговаривая Кириана тоже сменить бинт. Тот упирался, но в итоге согласился. Содранная на пальцах кожа подтверждала историю о стене. Кириан злился? Но на что? Просто так, от скуки, стены не бьют.

Конечно же… Отец.

— Это мне нужно злиться и вымещать ярость на неодушевлённых предметах, — заметил Коди.

— Так почему ты не злишься? Это нормально — злиться, — с напором сказал Кириан и, расслабив плечи, добавил: — Я бы злился.

— На что или на кого? — нервно усмехнулся Коди. — У меня нет нужных воспоминаний, чтобы до конца всё понять. Мне не хватает деталей.

И вдруг он заметил в выражении лица Кириана нечто такое, что заставило его насторожиться.

— Ты что-то знаешь?

— Только то, что мама хотела второго сына. Но если бы прошлый ты не захотел вернуться, Торговец бы не смог дать твоей душе вторую жизнь, Коди. Не думаю, что здесь кто-то виноват.

— Только я сам.

— Коди…

— Что «Коди»? Ты ведь сказал, что злиться — нормально, — он слишком сильно потянул за бинт, передавливая кисть.

— Но я не имел в виду: вини во всём себя и злись тоже на себя! — вспылил Кириан, высвобождаясь и нервно ослабляя узел.

Выпрямившись, Коди с тоской посмотрел на него.

— Ты расстроен сильнее, чем я.

— Конечно! — охотно согласился тот.

— Не понимаю.

— Не понимаешь? Как это можно не понять? — Кириан вскочил с кровати, принявшись нарезать круги по полутёмной комнате. — При любом исходе уже ничего не будет так, как прежде! Думаешь, легко продолжать жить с тяжестью вины за чью-то смерть? А если ты не захочешь? Сам ведь умрёшь! Снова, — он остановился, развёл руками и обречённо покачал головой. — А мне ещё жить. И не только мне: маме, отцу…

— Вот только про отца не надо, он будет, наоборот, рад, — прервал нравоучительную речь Коди.

Кириан плотно сжал губы и, уперев руки в бока, отвернулся. Неудобный момент затянулся — ссориться Коди не хотел, тем более что мазь постепенно снимала боль, и он раздражался не так сильно. При одной только мысли о Феликсе и том, как сильно он ударился головой в момент первой вспышки гнева, Коди начинало мутить.

Это мог быть и не Феликс.

Коди даже стало неудобно. Кириан так сильно переживал из-за сложившейся ситуации, хоть и пытался не показывать вида, а сам Коди оставался холодным. Сложно было осознать, что ему действительно придётся что-то предпринимать. Платить цену? Запачкать руки в крови? Ради чего, ради себя? А нужна ли ему эта жизнь, чтобы ради неё так стараться?

А мне ещё жить, эхом прозвучал надломленный голос Кириана. Стало стыдно.

Аптечка вновь отправилась на самый край кровати. Гитара стояла около стола, чехол лежал чуть дальше, у стены. Кириан повернулся к ней, провёл рукой по волосам и принялся заталкивать инструмент в чехол резкими быстрыми рывками.

— Эй… — позвал его Коди, наблюдая за горевшими яростными огоньками в карих глазах.

— Не надо, — жестом остановил тот. — Не заставляй меня выбирать.

— Я не заставляю, — Коди сполз на край кровати.

Кириан ничего не говорил до того момента, как полностью не застегнул чехол и не убрал гитару в шкаф. Затем закрыл дверцу, положил на неё ладони и упёрся лбом, долго стоя с закрытыми глазами.

— Только с мамой это не обсуждай, — устало попросил Кириан. — Метки и всё остальное. Я уже пробовал с ней говорить, но она убедила себя, что ничего не было.

— В каком смысле?

— Она считает тебя родным. Ей так проще. Знаю, если на неё хорошенько надавить, она не сможет больше жить в фантазии, но боюсь представить, что тогда произойдёт. Слышал бы ты, какая у мамы началась истерика при моей попытке разговора о Торговце, — невесело признался Кириан.

Развернувшись и прислонившись плечом к дверце, он продолжил:

— Мама любит отца и всегда будет любить. Думаю, именно поэтому она выстроила вокруг себя такую стену.

— Но тогда зачем ей понадобился я? Я — причина их разлада. Будь я на её месте, то выбрал бы того человека, кого люблю. Она могла бы меня бросить, выгнать, вернуть Торговцу, в конце концов, или что там можно сделать, — совершенно искренне пытался добраться до правды Коди.

— Коди, ты не понимаешь.

— Не понимаю, — в который раз согласился он. — Совершенно не понимаю.

***

Ночь прошла в беспокойных снах. Утром Коди проснулся с испариной на лбу, за полчаса до будильника. Перед глазами всё ещё плясали обрывки снов, в которых он видел странных незнакомых людей. Видел ссоры, напоминавшие ссоры мамы и отца, но отчего-то знал, что это были не они. Видел человека, похожего на Кириана, но опять же знал — это был не он.

Смазанные лица затуманивали разум, не отпускали, удерживая в жёстких объятиях сновидений. Помогла лишь ледяная вода. Не проснувшись до конца, Коди поспешил выскользнуть из дома до того момента, как проснутся мама и Кириан. Оказавшись на улице, он некоторое время постоял около подъезда, наблюдая, как светлеет утреннее небо, и с сожалением подумал о вылазках на крышу девятиэтажки.

Сегодня предстоял сложный день.

Стараясь не думать о том, что уже к моменту возвращения домой там может оказаться отец, Коди добрался до школы. Нужный кабинет пустовал, пришлось ждать. Чуть позже подтянулись остальные одноклассники, сбившись в кучки и обсуждая неинтересные темы: домашнее задание, свидания, сплетни. Коди краем уха услышал, что сегодня не будет последнего урока — заболел преподаватель по физике. Кто-то радовался, но Коди лишь сильнее расстроился, ведь придётся идти домой раньше.

Алиса Бьёрк прибилась к кучке девчонок и тоже оживлённо болтала. На Коди она даже не смотрела, хотя он сам периодически поглядывал в её сторону. Странное равнодушие заставляло готовиться к какому-то предстоящему удару.

Предчувствие не обмануло: как только закончились занятия и Коди спускался по лестнице, в пролёте между вторым и третьим этажом кто-то схватил его за рукав и потащил в коридор. От неожиданности он не успел воспротивиться, покорно переступил порог пустого кабинета с распахнутой дверью и едва не споткнулся от толчка в спину.

Дверь захлопнулась.

Феликс стоял напротив неё, преграждая путь, и буравил Коди взглядом, однако никаких обидных слов, как раньше, не бросал. В его глазах читалось сомнение. Повязки на голове больше было.

Коди повернулся к нему, выпрямившись, и поправил сползший с плеча рюкзак. К чему-то определённо нужно готовиться — Феликс никогда не цеплялся к нему просто так, чтобы запереть в пустом кабинете и молчать.

— Ты же знаешь, кто мой отец? — слишком серьёзно заговорил Феликс, постукивая пальцами по кисти другой руки.

Коди отступил к первой парте, опёрся на неё.

— Лукас Бьёрк, — ответил он.

— Конкретнее, — уже с требовательными нотками подстегнул Феликс.

Так вот оно что. Коди вспомнил разговор с Кирианом на крыше девятиэтажки, вспомнил, в какой ужас его привёл тот факт, что Феликс Бьёрк увидел пятна на коже.

— Что, пришёл самолично донести сладкую новость о том, что твой отец уже мчится сжигать меня на костре? — не удержался от язвительности Коди. — Можешь посмеяться, тебе ведь это нужно.

Однако, к его удивлению, Феликс не засмеялся, а помрачнел ещё сильнее.

— Я ему ничего не сказал.

Коди вскинул брови, недоверчиво поглядывая на своего главного школьного мучителя.

— Но Алиса знает. И она хочет с радостью тебя сдать.

Он не улавливал, к чему клонил Феликс. Коди несколько раз видел, как брат с сестрой яростно разговаривали на переменах в коридоре. Алиса выглядела напористой, в чём-то постоянно убеждая Феликса.

— Так почему ещё не сдала?

— Я отговорил. Пока что, — Феликс нахмурился.