Быстро раздевшись, он отправился в ванную мыть руки. С недавних пор это занятие стало сложным, так как приходилось очень осторожно обращаться с водой, чтобы не замочить пятна и сам бинт. Обезболивающая мазь действовала достаточно долго, но когда её сила начинала спадать, первым симптомом становилось давление в висках, и лишь потом медленно возвращался зуд в самой руке.

Закончив, Коди тщательно одёрнул рукава рубашки так, чтобы повязка не сильно выглядывала, и потянулся к полотенцу, пропустив зашедшего следом Кириана.

— Я помогу сменить после обеда. Потерпишь? — спросил он негромко.

— Да. И я могу помочь тебе, если требуется, — добавил Коди, намекая на сегодняшнее столкновение со стеной.

Кириан в ответ усмехнулся.

Мама уже приготовила две большие порции запечённого мяса с тушёным картофелем и салатом из свежих овощей. Сама же она махнула рукой, заявив, что успела наесться во время готовки, но ради приличия налила себе кружку чая.

Она витала где-то в облаках, периодически отрываясь от вечно включённого телевизора, смотрела на них обоих, улыбалась и вновь возвращалась к просмотру. Тишину нарушало лишь непрерывное бормотание ведущей и редкий смех зрителей.

Коди мимоходом отметил, что никогда не мог уловить смысла ни в одной передаче, которые смотрела мама.

— О боже, Кириан! — вдруг воскликнула она, беря того за руку. — Ты поранился? Когда?

— Сегодня. Мам, — он постарался высвободиться, избегая пытливого взгляда, — ничего страшного. Просто царапина. Прекрати.

И посмотрел на Коди. Коди проверил, хорошо ли одёрнут рукав — да, хорошо, бинта не было видно, а значит, можно избежать ещё одного допроса. Он не хотел говорить о своей проблеме ей. Да и Кириан вряд ли узнал бы так быстро. Но чего у него не отнять, так это внимательности, правда, порой она его подводила, как сейчас.

После долгих объяснений, что с ним всё в порядке, Кириан кое-как доел свою порцию и быстро соскочил со стула, отправившись мыть тарелку. Мама растерянно оглянулась, но замолчала и сосредоточила улыбку на Коди.

— А у тебя как дела? В школе всё хорошо?

Он привычно кивнул, соглашаясь. Да, в школе всегда всё было хорошо. Так гораздо проще, чем рассказывать каждую мелочь, из-за которой у Коди могла болеть голова.

— Завтра должен приехать папа. Вот хочу приготовить праздничный стол, — ещё шире заулыбалась мама и принялась рассказывать, что конкретно она собирается готовить.

Коди молчал и слушал, сжимая челюсти. Она ждала весь день, чтобы поделиться столь радостной новостью, однако Коди был готов благодарить Кириана за то, что он её опередил. Скорее всего, узнай он эту новость сейчас и от мамы, реакция оказалась бы куда агрессивнее — зуд в руке начинал изрядно беспокоить и мешать.

— Я завтра помогу тебе с готовкой, — встрял Кириан, и Коди заметил, что он пристально наблюдал за ним.

Мама довольно обернулась:

— Правда? А как же работа?

— Аина дала мне выходной из-за травмы, — он помахал рукой. — А здесь я всё равно смогу пригодиться.

— Как хорошо! Тогда сходим вместе в магазин, пока Коди будет в школе!..

И начала сразу составлять список продуктов, пока Кириан снова её не прервал и посоветовал взять лист бумаги, чтобы сразу начать записывать.

— Конечно, — согласилась мама, исчезнув из кухни и скрипнув дверью спальни.

Коди поспешил воспользоваться моментом и, оставив полупустую тарелку, быстро скрылся в ванной комнате.

— Я в душ, — предупредил он Кириана и задвинул щеколду, прижимаясь спиной к стене.

Ответа от Кириана не послышалось, и Коди позволил себе насладиться тишиной. Пальцы приятно остужала холодная плитка, а под бинтом медленно разгорался пожар, пробирающийся всё выше и выше к локтю, а затем и к плечу. Стараясь дышать глубоко и ровно, Коди до солнечных зайчиков в глазах упрямо смотрел на яркий светильник под потолком, пока не вздрогнул от раздавшегося стука.

— Коди… у тебя всё хорошо? — голос мамы.

Он застыл с приоткрытым ртом. Она говорила гораздо спокойнее, чем несколько минут назад, даже с волнением, с беспокойством.

Подавив хрип, рвущийся из груди, Коди ответил как можно спокойнее:

— Всё хорошо! — и сразу выкрутил вентиль на полную, пуская в ванну горячую воду.

Если мама и говорила что-то ещё, он этого не слышал. Быстро раздевшись и юркнув под сильные струи душа, Коди долго стоял, позволяя коже гореть и плавиться, а когда терпеть стало невмоготу, он почти полностью выключил горячую воду, подставив под ледяной поток забинтованную руку.

Подействовало.

Контраст температур перекрыл боль от зуда. Рука из-за намокшего бинта стала приятно тяжёлой.

Дышать можно было свободнее, хотя бы на время.

Душ принёс успокоение и разуму, и телу. Когда Коди вышел обратно в коридор, кухня уже пустовала. Мама, видимо, пряталась в спальне, воодушевлённая завтрашним важным событием, а Кириан…

Кириан обнаружился в их комнате, сидящим на стуле с гитарой; единственная горевшая настольная лампа освещала спину, но прятала лицо в темноте. Пальцы забинтованной руки медленно и неуверенно перебирали струны, губы шевелились, что-то подпевая. Коди редко видел его с гитарой, хоть и знал, что он играет на улицах перед прохожими.

Задержавшись на пороге, он вслушивался в мелодию и слова, но так ничего и не разобрал.

На кровати лежала уже приготовленная раскрытая аптечка. Нарушать уединение определённо не хотелось, но Коди пришлось закрыть дверь, которая откликнулась лёгким щелчком замка. Кириан сразу замолк, поднял голову и улыбнулся.

— Наконец-то.

— У тебя красивый голос, — заметил Коди. — Почему ты никогда не поёшь?

Кириан взглянул на гитару, раздумывая.

— Бесполезный талант.

— Конечно, бесполезный, если не искать ему применения.

Смотреть на обезображенную почерневшую кожу было больнее, чем терпеть снятие бинта. Коди с опаской поднимал глаза на сосредоточенного Кириана, ожидая увидеть на его лице отвращение. Однако Кириан действовал до безумия спокойно, тщательно промывая перекисью свежие ранки и нанося мазь.

— И ты не боишься? — не удержавшись, спросил он, уже расслабленно сидя на кровати, прижавшись спиной к стене.

Кириан удивлённо вскинулся.

— Тебя?

— Ну… — Коди запнулся, не зная, что именно хотел узнать этим вопросом. — Возможно.

Сдвинутые к переносице брови говорили о непонимании.

— Почему я должен тебя бояться? — осторожно поинтересовался Кириан, придерживая конец бинта одной рукой и обматывая другой.

— Ты сам рассказал, какую цену мне нужно заплатить, — тихо прошептал он, напрягаясь.

Казалось, сам Кириан даже не рассматривал это как возможную проблему. В молчании он закончил бинтовать расслабленную руку, потом сложил тюбик и ножницы обратно в аптечку, закрыл её и отставил подальше.

— Что ты помнишь, Коди? — спросил он, теперь полностью переключившись на беседу.

Коди озадаченно потёр лоб.

— О чём?

— О жизни. Мы ведь не росли вместе, но… ты этого даже не помнишь, верно?

Коди, закрыв глаза, неуверенно кивнул. Он толком и сам не знал, что помнил, а что нет. Говорят, невозможно запомнить всю свою жизнь с самого рождения. Такого не бывает. Он ссылался именно на это. Самые ранние воспоминания выглядели будто подёрнутые дымкой тумана — невнятные, отрывистые, короткие.

Сомнения редко посещали Коди, но ему всегда казалось, что там, за пеленой тумана, должно было быть что-то ещё. Не просто рождение и взросление, а что-то ещё.

Жизнь.

— Странно, что мы не родные. Мы с тобой похожи, — Коди почему-то улыбнулся.

Кириан же его улыбки не разделил.

— Тебя это беспокоит?

— Нет, — быстро ответил он, но, задумавшись, уже пожал плечами. — Не знаю. Я ещё не успел осознать. Если быть совсем честным, то я никогда не ощущал себя на своём месте, будто подсознание подсказывало, что так и есть.

— Ты помнишь что-нибудь из прошлой жизни?

Вопрос был не из лёгких. Коди казалось, что нужные воспоминания всегда рядом, но он не может найти их, не может добраться. Ответы постоянно вертелись где-то рядом.