-Я полностью согласен с благородным Шиншой-Тушхой - отвечаю, придя в себя - Нужно ценить благословение богов. Но это дело будущего. А в настоящем есть ещё корабль, задержанный по недоразумению. Можно ли решить его судьбу до того, как будет заключён договор между Вохе и Пеу? По сравнению с размахом будущей торговли, конечно, эти двести "четвертей" сущая мелочь, о которой можно было бы забыть, но я больше забочусь о моряках, которые и так прозябают вдали от родных краёв.
-Увы, я был бы рад помочь моим новым друзьям - с некоторым сожалением говорит наместник - Но пока нет позволения нашего повелителя, да будут боги благословенны к нему, я не могу допустить продажу чибаллы в вашу страну.
-А продать корабль и его груз в Цхолтуме можно? - предлагаю новый вариант.
Собеседник обернулся к сидящему справа приближённому. Тот, немного подумав, сказал: "Прямого запрета на это нет. Высокородный Шиншой-Тушха должен издать распоряжение, разрешающее владельцу корабля и груза продать их". Наместник помрачнел. Похоже, чуваку лишний раз не хочется светиться и подставляться. Ага, как "бабки" стричь с чужого бизнеса, так мы смелые, а немного помочь боимся. Ну и хрен с тобой, тушка ты нашинкованная....
-Стоит ли полтора десятка простолюдинов таких забот - стараясь придать голосу небрежность, отвечает хозяин - Прождали несколько месяцев, прождут ещё столько же. Тем более, сейчас всё равно внешнее море слишком опасно для плавания. Юг Шщукабы тоже, хотя и не так сильно....
-Высокородный Шиншой-Тушха вновь прав - соглашаюсь с наместником. Действительно, домой "Пять перьев топири" сможет оправиться ещё не скоро, а чрезмерная забота о простонародье с точки зрения вохейских аристократов просто неприлична. Но коль к гуманизму воззвать не удаётся, попробуем сослаться на финансовые интересы - Мне, однако, не нравится, что подданные Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками пребывают в праздности, когда приходится тратиться на их содержание в чужом городе. Может дать им разрешение покидать Цхолтум, чтобы они могли наниматься на корабли, ходящие вдоль берега Икутны и к ближайшим островам?
-Это можно разрешить - подсказывает наместнику тот же советник.
-Хорошо, я оповещу начальнику порта, что морякам с вашего корабля позволено наниматься на другие корабли.
-Благодарю высокородного Шиншой-Тушху - отвечаю. И на этом спасибо: теперь мои папуасы хотя бы смогут немного практиковаться в мореходном деле. В экипаже "Пяти перьев топири", разумеется, в основном те, кто уже имеет за плечами минимум одно плаванье от Пеу до Вохе и обратно. Но если закрепить навыки лишним точно не будет.
Закончив с моряками, опять возвращаюсь к будущему сотрудничеству: "Хотелось бы узнать, насколько наша торговля чибаллой под покровительством высокорожденных господ из окружения Повелителя Четырёх Берегов, да благословят боги его царствование, допустима, исходя из законов, данных богами и обязанных к исполнению в пределах Вохе и союзных стран?"
-Наш повелитель выше такой мелочи - отмахнулся наместник - А те, в чьи обязанности входит следить за соблюдением торговых соглашений, не будут слишком строги и пристрастны.
Что-то слишком гладко всё выходит. Сам же Тушка обмолвился о разных группах в окружении царя - кто выступает за отмену ограничений в отношении Тагиры, кто желает на этих ограничениях навариться. Ну, да ладно, не мне в моём крабовом углу бояться разборок между различными шайками вохейской знати. В любом случае, собеседнику в случае проигрыша придётся куда как хуже: я-то при самых неблагоприятных обстоятельствах потеряю только источник денежных поступлений и поимею проблемы с оловом для бронзы, а наши новые друзья и голов лишиться запросто могут. Но это исключительно их проблемы.
-А на какую благодарность рассчитывают уважаемый благородный Шиншой-Тушха и его влиятельные союзники в самом Вохе? - интересуюсь.
-Этого я сказать не могу - отвечает наместник - Благородному Сонаваралинге-таки предстоит об этом разговаривать с людьми в столице. Я сообщу ему, с кем надлежит там связаться. И пока почтенный Гокурегуй будет от лица вашей повелительницы обсуждать с советниками господина наших жизней и судеб договор между Пеу и Вохе, Сонаваралингатаки позаботится о том, чтобы этот договор принёс пользу.
-То есть, благородный Шиншой-Тушха полагает возможным, чтобы мудрый и храбрый Гокурегуй и дальше оставался главой посольства?
-Не вижу никаких препятствий этому - мой собеседник понимающе улыбнулся - Мне, который блюдёт интересы Повелителя Четырёх Берегов в южных пределах Шщукабы, приходится вникать в дела соседей, в том числе и таких далёких, как Пеу. Но в столице мало кто интересуется мелкими подробностями происходящего в землях, до которых плыть десятки дней. Даже те могущественные люди, с которыми придётся разговаривать Сонаваралинге-таки в столице, не будут знать, какое высокое положение занимает он в своей родной стране.
-Благодарю моего благородного собеседника за разъяснение - улыбаюсь в ответ.
На этой ноте серьёзные разговоры закончились. Хозяин дворца, заметив, что мои спутники не едят, внимательно следя за нашей беседой, спохватился и предложил: "Ешьте угощение, друзья". Вино успело за то не очень продолжительное время, что мы потратили на выяснение всяких нюансов, успело полностью выветриться из моей головы, а накопившееся напряжение нужно снять. Я опрокинул в себя целую чашу элитной (а какую ещё могут подавать к столу столь высокопоставленной персоны) кислятины, не чувствуя вкуса, и закинул вслед за ней кусок мяса. Тагор с Гокурегуем поддержали меня. Конечно, не столь резким демаршем - первый в силу вбитой с детства установки, что благородный человек не должен проявлять в еде и питие несдержанность, а второй потому, что для папуасского желудка продукт вохейского винпрома вещь не очень привычная. Шиншой-Тушха же смотрел на то, как дикарь вливает в свою глотку неразбавленное вино, с явным интересом. И тут же решил продемонстрировать, что не хуже странного гостя умеет поглощать спиртное. Сидящий справа приближённый, тот самый, что консультировал своего правителя относительно судьбы арестованного судна, глянул на него укоризненно.
Как только выпитое ударило в голову, общение приобрело более непринуждённый характер: после небольшого обмена всякими смешными сплетнями из жизни наших островов тузтец вдруг ударился в воспоминания, при каких обстоятельствах он познакомился с Сонаваралингой-таки; господин наместник, несильно-то и слушая бывшего наёмника, принялся хвалиться своими верблюдоподобными скакунами. Узнав, что никто из нас троих не умеет ездить верхом, даже мой ручной "дикий гусь", Шиншой-Тушха тут же пожелал исправить сие досадное упущение, предложив немедленно отправиться в загон с шхишкумами. Впрочем, он вынужден был согласиться со своими приближёнными, что ночь, да ещё во хмелю, не самое удачное время для начала обучения верховой езде. Однако наместник тут же поклялся гробницами предков, что обязательно преподаст дорогим гостям с Пеу пару-тройку уроков наездничества. И стребовал со всех троих ответные клятвы, что мы обязательно воспользуемся его предложением.
Один из вохейцев, тот, который проявил удивительную осведомлённость о делах моего родного острова, обратился ко мне ни с того, ни с сего, на каком-то незнаком языке. Увидев полное моё непонимание, тут же извинился и перешёл на свой родной, который по мере того, как хмель всё сильнее бродил в голове, отчего-то становился всё понятнее. Оказывается, он вдруг вздумал представиться. Звали его Ктур-Тишва. Потом он поинтересовался про охоту на Пеу. Узнав, что у нас не водится дичи крупнее курицы, советник наместника громогласно посочувствовал и, привлекая всеобщее внимание, провозгласил, что гостей обязательно нужно пригласить на охоту.
Мне стало обидно, что какие-то "хачи" бронзововековые имеют наглость жалеть гордый народ Пеу, который ждёт великое будущее, и я начал расписывать, какая опасная дичь вымершие птицы комуси, а также наши моржетюлени. Немало добрых слов досталось и акулам. Хотя по мере окосевания ваш покорный слуга понимал хозяев лучше, вохейское шипение, наоборот, давалось всё труднее, и у меня стали срываться папуасские слова и обороты, которые приходилось переводить для хозяев Тагору. Ктур-Тишва, словно желая поддержать путающегося в языках гостя, что-то бубнил на разных языках. Тузтец, в отличие от меня понимал, чего тот хочет сказать, и параллельно с пересказом охотничьих баек в исполнении Сонаваралинги пытался отвечать полиглоту.
