— И что же, — спросил Паркер, заинтересовавшись, — ты совсем не боишься упасть?

— Сначала боялся, но после того, как смог шагнуть с крыши, нет, больше нет. У вас тоже так было?

— Я не такой смелый, — улыбнулся Питер. — Первые несколько лет у меня были кошмары, в которых я падал, а в шутерах не оставалось паутины. И ничего не помогало: ни шагание с крыш, ни новые виды паутины, ничего.

— Они и сейчас у вас бывают?

— Нет. Давно уже, если честно.

— А… а почему они прошли, вы знаете? — у Майлза тоже были давние кошмары, от которых он был бы не прочь избавиться, только они, конечно, были не о полете. Совсем о другом они были.

Паркер молчал так долго, что казалось, ответа ждать бессмысленно, но Питер проговорил медленно, словно бы взвешивая каждое слово:

— Иногда в жизни случается такое, отчего старые кошмары перестают быть страшными. Однажды у меня просто начались другие сны.

И Майлз благоразумно перестал задавать вопросы.

А сбегать в город, чтобы полетать, не перестал. Вот и сейчас, мистер Паркер, конечно, сказал не использовать паутину. Не палиться и не отсвечивать. Но крыши так манили, а улицы казались скучными, приземленными, забитыми машинами и людьми, в метро спускаться уж совсем не хотелось, так что Майлз вдохнул, выдохнул и нырнул в переулок, расстегивая рюкзак и наскоро стаскивая толстовку за мусорным баком.

Костюм привычно лег по телу, чуть прохладный, гладкий, знакомый, но вот рюкзак пришлось взять с собой — бабуля и отец вряд ли оценили бы Человека-Паука за ужином. Майлз улыбнулся, натянул на лицо маску и, затаив дыхание, выпустил паутину, оттолкнувшись от земли.

В груди защемило от сильного порыва ветра и волнения, смешавшегося с предвкушением. Пришлось даже подавить в себе порыв пустить слезу — это слишком, Майлз.

Голуби, ютившиеся на карнизе, вспорхнули, шумно хлопая крыльями; Моралес увернулся и побежал по крыше, пуская новый паутинный залп.

Внизу, на пересечении Мейстер-стрит и 89-й сигналили в пробке машины, на 82-й шумно галдела экскурсия. Майлз привычно поглядывал по сторонам: на перекрестки, витрины, киоски, на мигалки — есть ли скорые, пожарные, полицейские, не случилось ли чего в Большом Яблоке, лениво и полножизненно раскинувшемся под ним.

Он как раз пролетал над тихим жилым кварталом, откуда оставалось минуты три до дома, не больше, когда паучье чутье взорвалось паникой. Лазерный выстрел сбил паутину, и Майлз сорвался с высоты трех этажей, едва успев зацепиться за стену и хотя бы отчасти притормозить падение, проехавшись перчаткой по кирпичной кладке и больно упав в кучу строительного мусора. В переулке ждали четверо.

— Ого, позвали друзей? — нервно усмехнулся Майлз, поднимаясь на ноги, поддаваясь чутью и оглядываясь. Так и есть, за спиной еще трое. Дерьмо. Дерьмо-дерьмо-дерьмо. Нужно было срочно становиться невидимым и сваливать к чертовой матери так быстро, как только возможно.

Но тело и не думало куда-то пропадать, а фигуры в черном разом двинулись и принялись стрелять.

Могло быть еще хуже? Вот так сюрприз.

Сначала противников требовалось разоружить, Майлз ужасно не любил, когда в него стреляют. Он запустил двоим нападавшим паутиной в маски, метя в глаза, оттолкнулся и, облепив стволы пушек, с силой рванул оружие к себе. Ну, если быть точнее, попытался рвануть, потому что короткоствольные, ужасно военного вида штуки оказались пристегнуты каким-то механизмом к костюмам и просто остались болтаться у рук грязно ругавшихся наемников, легко счистивших паутину с масок.

Майлз ругаться не мог, потому что их приятели снова начали вести плотный огонь, и Моралесу пришлось демонстрировать чудеса акробатики.

Он попытался вызвать подмогу через маячок — пусть лучше его убьет мистер Паркер, чем эти придурки — но сигнал не проходил.

Внутри похолодело. Он не мог позвать на помощь, не мог обезоружить врагов, оказался загнан в угол. Точнее, пока не загнан, но долго так скакать не выйдет — дыхания не хватит.

Майлз приказал себе не паниковать, временно ослепил еще двоих и, на этот раз не пытаясь обезоружить, залепил паутиной стволы, молясь всем богам, чтобы это сломало оружие.

Вдруг ему показалось, что где-то слева мелькнуло яркое красное пятно костюма. Майлз вскинулся, на секунду замешкался, и чуть не схлопотал пулю. Он снова отскочил от стены и нырнул в самую гущу противников, рассудив, что те не станут стрелять друг по другу. Заодно, оказавшись ближе, он смог схватить двоих нападавших за оголившиеся запястья и выпустить ядовитое жало. Преступники осели на землю мгновенно, как безвольные кули.

Вышла секунда передышки. Врагов оставалось пятеро, они перестраивались, окружая сжимающимся кольцом, а Моралес едва-едва мог дышать и просто не представлял, что делать. И ровно в эту секунду за его спиной раздался шорох, недоумевающий вскрик, переходящий в хрип, а потом очень и очень странный, какой-то влажный звук.

Майлз резко обернулся на пятках, и крик замер у него в горле.

— Никогда не заказывай костюмы на Али-Экспресс, — наставительно проговорил его персональный кошмар. Кошмар был одет в ярко-красный костюм, а в руках держал катаны, перепачканные кровью только что убитых наемников. — Не то всегда будешь выглядеть, как китайская подделка. Никто не любит китайские подделки.

Наемники, замершие от неожиданного появления красного, переглянулись, отшатнулись и бросились бежать. Человек в костюме небрежно стряхнул кровь с лезвий, спрятал катаны в ножны, а потом молниеносно, Майлз и моргнуть не успел, достал пистолет и выстрелил трижды. Он не промахнулся ни разу, хотя даже не смотрел, куда стрелял.

Майлз не мог пошевелиться. В висках застучало, но не чутье, а пульс. Губы, руки, все тело онемело. Не моргая он вглядывался в человека напротив.

Тот крутанул пушку в руках, беспечно и легко сунул ее обратно в кобуру и пригляделся к убитым. Нахмурился через маску, присел на корточки и приподнял оружие одного из нападавших, облепленное паутиной.

— Секундочку, — он потрогал пальцем белый плотный слой, — паутину теперь тоже можно купить на дешманских сайтах? Серьезно? Комбо-набор по сниженной цене на Амазоне: «Паучий костюмчик и все приблуды»?

Голос «Красного костюма» как-то изменился. Он выпустил лазерную пушку из рук и уставился на Майлза через плексигласовые линзы. Тот же взгляд — белые пустые глаза на ничего не выражающей маске. В том переулке в темноте не было видно цвета, но сама форма, образ, очертания вплавились Майлзу в память на всю жизнь.

Огромная страшная фигура и кровь, собирающаяся в густые лужи на асфальте.

Точно такой же переулок, только лежали на земле теперь трупы неизвестных Майлзу людей, а он сам больше не прятался за контейнером, дрожа от ужаса.

Человек выпрямился и повернулся к Майлзу всем корпусом:

— Паук? Паук. Настоящий? Да уж не из Хэппи-Мил, гений ты сраный. Закройся. Но точно не?.. Не-е-ет. Точно нет. Ха-ха, повезло тебе, мудила. Я бы не сказал, что это везение. Тогда какого черта ты вообще…

Говорил он вполголоса, но интонации скакали, прыгали, менялись. Майлзу стало дурно. Он сделал шаг назад, еще один, двигаясь как в полусне, не глядя вытянул руку, выпустил паутину, взмыл, перелетев через парапет на крыше, и побежал, набирая скорость. Побежал, не думая о том, куда направляется.

Бежал, словно за ним гнались. Словно от смерти сбегал.

========== Уэйд ==========

Если смотреть издали, с высотки какой-нибудь, с крыши, с самолета, короче — издали, то Нью-Йорк словно и не менялся за эти годы, остался таким же бестолковым, словно бы собранным из разноцветных лоскутных пятен. Но стоило спуститься к улицам, как чудилось, что Уэйд где угодно, но не в старом-добром городе, где ему когда-то был знаком каждый угол.

— Чувак, больше десяти лет прошло, все углы давно другие.

— И шлюхи по углам тоже. Помнишь малышку Кристалл?