— Уэйд, это я, — Питер тронул плечо Уэйда.

— Может, это Питти? — в голосе Уилсона прорезался ливерпульский, но тут же сменился голосом Желтого: — Чего бы он забыл в этой дыре?

— Отъебитесь, — отмахнулся Уилсон, — дайте хоть кайф словить спокойно.

— Уилсон, блядь, — Питера еще потряхивало от догадки, и ждать, пока тот договорится с шизофренией, совсем не хотелось. Паркер схватил Уэйда за плечи, рванул вверх, усаживая вертикально, и отвесил звонкую оплеуху.

Уэйд тут же распахнул глаза.

— Ты мне врезал? — осторожно уточнил он.

— Ага.

— По морде прописал?

— В точку.

— Зазвездюлил по хлебалушку?

— Уэйд, не беси меня.

— Было больно.

Питер потер лицо, тяжело вздохнув.

Спандекс скрипнул вместе с диванной пружиной.

— Пит? Это правда ты?

— Правда, — согласился Питер. — Я тут кое-что понял, и мне нужно с тобой поговорить.

— Погоди-погоди, — замотал головой Уэйд. — Ты не злишься?

Пит фыркнул:

— Спасибо, что напомнил. Я пиздец, как злюсь, Уэйд. Твой план был говном собачьим, и ты мог бы хоть из вежливости о нем рассказать до того, как ширнул какой-то дрянью. Я очень хочу раздолбать твою глупую черепушку, но отложим это на потом. Я понял, в чем причина Красного.

Пит выпалил это и замолчал, пялясь на Уилсона. Уэйд нахмурился. Явно не ожидал.

— Питти, мы с тобой и так…

— Нет, — замотал головой Паркер. — Нет, мы с тобой не так. Мы ошибались тогда, понимаешь? Ошибались во всем!

Пит почувствовал, что сердце от возбуждения колотится где-то в горле.

— Это все из-за разрушения гена. Смерти мутантов начались уже в девятнадцатом, Уэйд. Мутаген переставал действовать, но твоя регенерация справлялась с физическим здоровьем, и потому казалось, что все в порядке.

Питер принялся расхаживать по комнате.

— Куда ты отправился, когда уехал?

— Двигался по юго-востоку, — отозвался Уэйд. — Через Северную Каролину, Джорджию, мелкими городками, потом свалил в Венесуэлу, Гайану, Суринам.

— Там стало легче?

Уэйд медленно кивнул.

— Мелкие государства, крохотные городки, вот именно, — развел руками Питер. — Процент умерших в столицах и урбан-центрах значительно выше. Есть искажения начиная с двадцать четвертого, но это потому что мутанты бросились в бега. Что было потом?

— Бабла в глуши не заработаешь, приходилось двигаться, и меня стало снова крыть.

— Потому что ты вернулся в зону активного разрушения гена. Дай угадаю, личности взбесились?

— Желтый и Белый стали настоящими, — признал Уэйд. — Я начал их видеть.

— А Красный?

— Нет. Красный — другое. Он появляется, только когда я убиваю, или это он убивает. Он не личность.

Питер кивнул.

— Никогда не думал, что Красный — не совсем субличность? Мне эту идею подкинул Пьетро ужасно, ужасно давно. Только вот шанса обсудить с тобой не выдалось.

Уилсон вопросительно поднял бровь.

— Пьетро ведь видел Красного. Знаешь, что он сказал? Что тот похож на Логана. В смысле, не того, какого мы знали, а Логана на охоте.

— Злая Росомаха? — уточнил Уилсон.

— Понимаешь? Красный передался тебе вместе с мутацией. Агрессия, направленная на выживание. Росомаха убивал любое живое существо, оказавшееся рядом, считая, что они могут навредить. Однажды он серьезно ранил Пьетро, того едва спасли.

— Я этого не знал, — качнул головой Уэйд. Он физически не мог представить себе Хоулетта, что поднял бы когти на своего бесценного пацана.

— Как не мог представить, что причинишь вред Питти, да? — подсказал Белый.

— Хорошо, — согласился Уэйд, миролюбиво подняв ладони. — Ладно, пусть так. Пусть, Красный — это не порождение моего мозга, а часть гена от Росомахи. Что это меняет?

— Он просыпается при угрозе. В данном случае, из-за разрушения гена. Но, поскольку физического источника нет, он атакует любого, кто рядом.

— Например, тебя.

— Это неважно, неужели не понимаешь? Если регенерация заработает без сбоев, он исчезнет!

Уэйд посмотрел как-то очень странно.

— Питти, крошка, это, конечно, все заебись, но, боюсь, ты забыл одну кро-о-о-охотную деталь.

— Какую?!

— Я умираю, Пит. Мне осталось немного: разобраться с «Алхимакс» и уползти в какую-нибудь тихую грязную дыру. Какая разница, появится еще Красный или нет? За два дня я не смогу навредить тебе и твоему мелкому приятелю, а остальное не важно, тыковка.

— Нет, — Питер замотал головой, — не смей так говорить.

Он ухватил Уэйда за плечо и крепко стиснул.

— Не смей, мать твою.

Пит разжал пальцы и принялся снова ходить по стертому свалявшемуся ковру.

— Сколько у тебя осталось регенератора?

— Колбы четыре. Нет, три. Одна ушла сегодня.

— Хорошо, — кивнул Питер. — Тернер упомянул доки, значит, запас есть. Заберем все.

— Слушай, — начал Уэйд, — я не слишком-то слежу за своим состоянием, ну знаешь, бросил бегать по утрам и измерять пульс, но кое-что замечаю. Например, что дурь выветривается быстрее. Не знаю, организм привыкает и выводит быстрее, без понятия, ты же у нас умник.

Питер вздохнул, придвинул к себе хлипкий столик, уселся на край, уперев локти в колени и сложив ладони лодочкой у лица.

— Я, конечно, не генетик, но кое-что понимаю, да и спецы в штате есть. Можно потянуть время и попробовать самим вывести приспосабливаемый мутаген на основе регенератора.

— Питер.

— Если начать сегодня, то к завтрашнему утру первичный анализ будет готов, и…

— Питер, мать твою, Паркер!

Пит поднял голову и увидел взгляд Уэйда — тяжелый, больной.

— Ты что здесь делаешь? — хрипло и бесцветно спросил Уилсон.

Паркер моргнул.

— Что ты тут забыл? У тебя там малолетний поборник паучьей справедливости, бизнес-хуизнес, крыло Старка, ебаный беспомощный город, грабители тырят телики и мексиканцы сдают наркопритоны, а ты сидишь здесь, в этой дыре носорожьей жопы, пытаешься реанимировать ходячий трупак. В мире столько охуительных занятий, Питти! Сходи трахни кого-нибудь, что ли.

Питер рывком поднялся, в два шага преодолел расстояние до дивана, поднял Уэйда за грудки и врезал так, что кровь из разбитого носа и губы брызнула в сторону.

— Как же ты меня заебал, сил нет!

— Нахрена жопу тогда рвешь? СиЭсАй, закройте уже операцию по спасению. Или геройство прет? Чего тебе неймется?

— Даже не знаю, — огрызнулся Паркер, — возомнил, что мне не похуй.

— Ты мне две недели дал и сказал уебывать из города.

— Да потому что я десять лет тебя ждал, гандона ты кусок, — сорвался Питер. — Десять долбаных лет, Уэйд. Ни на секунду не прекращал.

— Ты, вроде как, не в Азкабане сидел, — хмурый Уилсон оттер кровь с лица. — Вполне мог не выебываться. В этом, знаешь ли, была суть. Чтобы ты жил нормальной жизнью. Своей жизнью.

— А МЕНЯ ТЫ СПРОСИЛ?! — рявкнул Пит. — Чего я, блядь, хочу?! Какой я хочу жизни?!

— Такой? — зло бросил Уэйд, кивнув в сторону комнаты, заваленной хламом, оружием и таблетками в примерно схожих пропорциях. — Такого ты хотел, Питер Паркер? Жить с ублюдком, надеясь его перевоспитать? Ждать, когда я сорвусь и вернусь в кровище с ног до головы? Бесконечных побегов от властей, от головорезов, от хер знает кого еще? Поисков таблеток по поддельным рецептам, оружия на оставшееся бабло, и славного солнечного денечка, когда я начну выхаркиваю легкие где-то на Кубе? Этого ты хотел, Питер? Очнись, в конце концов! Я — ебаный ночной кошмар, который скоро закончится! В тот день, когда я сдохну, добрая сотня тысяч человек откупорит шампанское и надерется до чертиков. Будь уже, блядь, послушным мальчиком, и присоединись к их числу!

— Господи, — покачал головой Паркер, — какой же ты придурок. Ты же не понял, ты же так нихрена и не понял, Уилсон.

Он выдохнул, рванулся вперед всем собой, всей своей сутью, крепко сжимая ворот костюма Уэйда в своих руках, и прижался к его сухим и горячим губам.

Не давая опомниться ему, не давая опомниться себе, целовал, закрыв глаза, пока сердце разбухшим комом замерло в горле, отказываясь биться в этой тесноте.