— Отъебись, — пробурчал Уилсон, не отнимая рук от лица. Образы Питера: настоящего, замершего у окна, и прошлого, ласково улыбающегося, накладывались перед его мысленным взором, превращались во что-то такое прекрасное, что Уилсон готов был так и умереть, любуясь.

— Чувак, пиздец не смешно будет, если ты проссышь диван, он же вонять будет как дохлый скунс.

— Будто нам мало одного дохлого скунса.

— Эй, приятель, шевелись там… Эй!

— Он, кажется, отключается.

— Э, не-не-не-не, он так помрет. И мы помрем. Мы помрем! Что делать, Желтый? Ты у нас за выживание!

— Тащи дурь из Алкали!

— Мы не знаем точно, что там.

— Другого варианта все равно нет. Он реально помереть решил.

Уэйд лениво чувствовал, как четыре пары рук тормошат его, трогают, поднимают, толкая с дивана, но, словно бы одновременно с этим, понимал, что руки всего две — его собственные. Через толстое стекло, отделившее сознание от всего мира, он наблюдал, как, спотыкаясь, его тело ползет через комнату к брошенному на столе обвесу и, ломая истончившиеся ногти, срывает пузырек с газом.

— Вот так, — приободрил Белый, подталкивая под локоть, — давай, за маму, за папу.

Желтый придерживал его голову холодными пальцами.

Газ обжег рот и гортань, словно Уилсон глотнул сухого азота, а в желудке расцвел огонь.

Уэйд ждал чего угодно: боли, мучительных судорог, мгновенной смерти, но ничего не происходило.

И что? Не подействовало? Мы умрем? Мы умерли?

Подействовало. Не видишь, что ли? Мы снова сраные шрифты.

Уэйд зажмурился и навалился всем весом на стол. Несколько секунд тяжело дышал. Потом открыл глаза, оглядел руки. Они, конечно, были не первой свежести, но без царапин, подгнивающих шрамов и синяков под ногтями. Уилсон подошел поближе к окну, всмотрелся в свое блеклое отражение, ощупал тело.

Никаких кровящих язв. Старая добрая бугристая кожа. А еще, он в комнате один.

Мда, круто, конечно, но не очень.

Теперь, когда галлюцинации снова стали только голосами, Уэйду показалось, что навязчивая мысленная болтовня — это просто ерунда. Цветочки. Как, оказывается, легко, когда Желтый и Белый обитают только в его башке и нигде больше.

Обидно вообще-то, — оскорбился Белый и замолчал.

Желтый тоже заткнулся.

Уэйд добрался до дивана, сел, оставшись в оглушительной тишине. Нащупал нож и несколько минут наблюдал, как лезвие легко входит в кожу и мышцы, рана взбухает, кровит и мгновенно затягиватся.

Пит не написал, сколько будет действовать доза. Уилсон достал телефон и обнаружил ровно пятьдесят два сообщения, отправленных Питеру.

И все пятьдесят два были прочитаны. Он попытался, конечно, прогнать с лица идиотскую улыбку, но, если быть честными, не очень старательно.

«Ты был прав», — набрал Уилсон пятьдесят третье сообщение, — «газ восстановил регенерацию. Сколько может длиться действие?»

Хотел было, приписать извинения, за шквал бреда от воображаемых придурков, но потом подумал, что это может легко превратиться в шквал бреда уже от него и, как послушный мальчик, отложил телефон.

Поглядите только, какой благоразумный .

Быть благоразумным было круто. Скучновато, но круто.

Телефон звякнул ответным сообщением через двадцать минут, и Уилсон, не рассчитывавший на ответ, едва насмерть не подавился кофе.

На этот раз мы бы тебя спасать не стали, свинья неблагодарная.

Желтый продолжал обижаться.

Это мог быть спам с рекламой электрокотлов, предложение супер-кредита или кто-то мог ошибиться номером.

Но это был Питер.

«Несколько часов», — писал Питер. — «Может быть дней. Потом начнется обратный процесс к исходной точке».

То есть, к умиранию — мысленно резюмировал Уилсон. Впрочем, ничего нового.

«Полно времени! Съедим по тако, Паучок?»

Белый упражнялся в забытом искусстве фейспалма табличкой.

«Нет, Уэйд».

«Так и знал, что ты это напишешь! Ты предсказуем, крошка».

Питер не ответил. Уэйд почти не разочаровался. Почти.

Впереди было много дел разной степени важности, начиная от душа, чтобы смыть отходы собственного разложения, заканчивая планом с пауками и Тернером.

***

— Кстати о плане, — Белый беспечно болтал ногами, сидя на краю стола. — Тебе нужна помощь Питти.

— Не нужна, — отрезал Уэйд.

— А вот и нужна, — подхватил Желтый, проявив удивительное единогласие со своим цветным приятелем.

Уэйд задумчиво проследил взглядом путь к новой колбе, которая бы разом заткнула этих умников, но Белый встрял:

— Не разбазаривай, еще пригодится.

— До чего же вы иногда занудные мудилы, — вздохнул Уилсон, рывком поднимаясь. — Проповедники восьмидесятого левела. Сраные Йоды. Расселись мне тут.

— Ты давай, не выебывайся, — отмахнулся Желтый. — Нужен план.

— Можем поймать мелкого, — предложил Белый.

— Так Питер с этим и согласится, ага, — скептически протянул Уилсон.

— Откуда ты знаешь, может, ему надоело быть папочкой?

— Думаешь, мелкий так его называет?

— Фу, — скривился Желтый. — Что за пошлость.

— Нам нравилось, когда Пит так называл нас, — пожал плечами Белый.

— Вот не надо, это другое!

— Парни, может, не будем отвлекаться?

— И после этого мы зануды?

— Итак, мелкого Пит нам не даст.

— И вообще не даст.

— Завали.

— Тогда мы могли бы попросить его костюмчик, — предложил Белый.

— Че-е-е-его? — протянули Уэйд и Желтый хором.

— Ну, костюм мелкого. Сунуть в него какого-нибудь ненужного пиздюка. И вот у нас паук без паука. Притащим Тернеру, отвлечем внимание, наведем шуму.

— Жаль, что закончились детишки Ксавье, — вздохнул Желтый, — можно было одолжить парочку.

— Даже и без мутантов, нам ведь не нужно отдавать его надолго?

— Не нужно?

— Это все заебись, конечно, — скривился Желтый. — Но вы забываете, что Паучок ему не даст.

Желтый был, конечно, прав, но Уэйд все равно взялся за телефон и несколько минут пытался написать что-то, от чего Паркеру не захотелось бы свернуть его снова временно бессмертную шею. В итоге остановился на: «Нужно поговорить. ФейсТайм, Скайп или увидимся?»

— Ты уверен, что в две тысячи двадцать девятом году кто-то еще пользуется Скайпом? — вклинился Белый. — И я имею в виду Питера Паркера, когда говорю «кто-то», а не обитателей дома престарелых.

— В любом случае звучит жалко, — вздохнул Желтый.

Питер не отвечал-не отвечал-не отвечал.

Уэйд лежал на полу, слушал новости через хлипкие половицы, и у него складывалось стойкое ощущение, что именно так звучала плазма, когда стояла в его квартире.

«Полицейский пес из Флориды получил передозировку наркотиками, обнюхивая пассажиров круизного рейса по Карибскому морю. Полицейские из Кентукки подавлены потерей грузовика с пончиками. Как украсить ананас вместо традиционной елки на Рождество? Советы специалистов.»

— Сейчас и правда такие новости, или морфин начал действовать? — размышлял Уэйд вслух, когда телефон под его бедром вздрогнул вибрацией.

«Увидимся» — ответил Питер.

— Чувствую себя счастливее, чем флоридская обдолбаная псина на горе из пончиков, — выдохнул Уилсон, перекатился и поднялся на ноги.

— Только одно крохотное дельце, прежде чем рванем к Паучку. Нужно вернуть ебаную плазму, парни.

***

В положенное время он сидел в назначенном месте, в небольшом сквере, рядом с корпусами Паркер Индастриз. Теми самыми, что на карте были закрашены ярким красным цветом. Теми самыми, которые намеревался обходить дальней дорогой.

Что-то очевидно шло вразрез с планами, но Уэйда все устраивало.

Пит был в строгой белой рубашке — вырвался на несколько минут, по его словам, с какой-то ужасно скучной встречи совета директоров — и теперь сидел, ослабив галстук, наслаждался осенним лучистым солнцем и маленьким стаканчиком кофе.

Уэйд старался, нет, правда старался не засматриваться совсем уж откровенно, но получалось паршиво. Даже Белый и Желтый присмирели в его присутствии. Паркер действовал как хорошая дурь, как область стабильности, убаюкивающая демонов и шизофрению Уилсона.