— Ага. Я, знаешь, маленько пересрал насчет того, кто этот чувак и что он может с тобой сделать.

Питер поднял взгляд, и Уэйд хмыкнул.

— И заревновал, конечно. Еще бы! Какой-то хер на костылях заявляется в мою башку и прикидывается мной! И лапы свои к моему Питти тянет! К нашему Питти, — поправился он поспешно.

Они замолчали. Питер все теребил в пальцах сахарный пакетик и размышлял.

— Это стремно, Пит, — признался Уэйд. — Теперь я знаю, что внутри есть кто-то. Кто-то чужой. Кто-то, кто может занять мое место.

Они посмотрели друг на друга, и Уилсон прочитал в глазах Питера не произнесенную мысль: что если однажды Уэйд придет к нему, но это будет не Уэйд?

— Слушай, — предложил Питер, заменив сахар на трубочку от лимонада, — мы ведь можем попробовать придумать шифр. Ну, который будем знать только мы с тобой. И Белый с Жёлтым. А если придёт другой, то я сразу же пойму, что он чужак.

Уэйд на секундочку даже залюбовался Питером, такой он был вдохновленный, сияющий, лучезарный. Даже разочаровывать его было неловко.

— Детка, это чудесный план, — улыбнулся он, — но ты забыл одну кро-о-о-охотную деталь. Буквально, малипусечную.

— Какую? — азартно подался вперёд Паркер.

— Он живёт в моей голове, — напомнил Уилсон, постучав себя по виску. — Очень сложно скрыть что-то от собственной шизофрении.

Питер сник.

— Ладно, — отмахнулся Уэйд. — Я же не грузить тебя пришел. Разберусь, уж не первый раз в первый класс. Помню, когда ко мне вот эти нахлебники подселились, я тоже труханул, а потом ещё и по телеку шла передача про демонов. Я подумал, что ну все, я в сиквеле стремного хоррора про Эмили Роуз.

Питер смотрел на него исподлобья с улыбкой, и Уэйд в очередной раз залюбовался. Год прошёл, а до сих пор странно, как эта детка оказалась с головой в пиздеце по имени Уэйд Уилсон.

— И зачем тогда ты пришел? — спросил Питер, разыгрывая недоумение.

Уэйд ухмыльнулся, наклонился через весь стол и оглянулся так, будто их подслушивал весь ресторан.

— Моя правая рука удивилась, что она снова парочка с Уилсоном-младшим, — прошептал он. — Я пробовал уговорить левую, но она отлынивает, Пит. Пришел спросить совета, ты же в школе отличник.

— Вообще, у нас нет предмета по соблазнению рук, но лично у меня имеется пара идей. Попробуй сводить левую на свидание. Купи цветы, может, своди в ресторан.

Глаза у него лучились искорками смеха, и уголки губ нет-нет, да подрагивали в озорной улыбке.

— И самое, Уэйд, самое главное: не называй её именем правой!

Не выдержав, Паркер расхохотался, ткнувшись лбом в плечо Уэйду, и потянулся его поцеловать. Он ужасно заскучал за эти дни. Они вообще прошли у него в какой-то дурацкой неопределённости: он хотел к Уэйду, но боялся. В итоге чуть не схватил неуд по биологии, в очередной раз замечтавшись, а потом вечером сорвал злость на грабителей, попавших под горячую руку, чего, вообще-то, старался никогда не делать.

— У меня вопрос, — прошептал Уэйд в губы Питеру, — очень важный и серьезный вопрос.

— Когда ты так говоришь, то я…

— Тебе никогда не отсасывали под столом в общественных местах?

Питер выпучил глаза:

— Уэйд, нет!

— Что, правда никогда? — радостно подхватил Уилсон и, прежде чем Паркер выпалил бы свои протесты, нырнул под скатерть.

Потом уже, когда они вылетели из ресторана (вылетел Пит, а Уэйд вышел летящей походкой), Уилсон с удовольствием размял плечи и улыбнулся:

— Можешь поставить галочку в своем трах-списке.

— У меня нет трах-списка, — пробормотал Питер, которому было очень хорошо и очень стыдно одновременно. — Что это вообще такое? В смысле, я, конечно, догадался, название больно говорящее.

— Нет трах-списка? — ужаснулся Уэйд. — Он должен быть! Ты же со мной встречаешься! От этого список должен раза в три-четыре увеличиться.

Питер вскинул бровь, а Уилсон скромно улыбнулся:

— Я очень изобретательный.

— Ты болван, Уэйд, — беззлобно отозвался Пит, а тот разлыбился и подпихнул его в бедро:

— Зато тебе понравилось.

Питер не сдержался от ответного толчка:

— Не-а.

— Понравилось, — заспорил Уэйд, и они принялись толкаться локтями-плечами-боками, как пара подростков, а потом Уилсон пришпилил его к стене какого-то дома в переулке и ухмыльнулся:

— А ну признавайся, Паучара, иначе тебя сожрет огромная Муха!

— В биологии все наоборот, Уэйд.

— Да ты просто не разбираешься, Паутинка.

Уэйд погладил его по щеке, притиснул бедрами к крошащейся кирпичной стене и поймал губы осторожным поцелуем.

И Пит тут же потянулся к нему всем своим существом, всем телом, радостный и звонкий, как тоненькая струна.

Уилсон запустил ладони ему под футболку, облапал быстро поднимающиеся-опускающиеся бока, пометил шею засосом. Голоса у него в голове разом заткнулись, пропали куда-то, наверное, тоже увлеченные интересным и познавательным процессом “испробуй шею Паркера на вкус, пока он сладко постанывает тебе на ухо”. И Уэйду сделалось безумно хорошо. Он был доволен так, как только может быть доволен влюбленный с головой человек.

— Уэйд, давай, — дыхание у Питера сбилось, — давай хотя бы к тебе домой зайдем. Тут люди.

Но сопротивляться даже не думал, поганец, облизывался только и улыбался шально и лучисто.

— Не-а, не-а, — покачал головой Уилсон. — Увеличиваем трах-список, помнишь?

— Ты невыносим, — закатил глаза Паркер.

— О да, — согласился Уэйд, собственнически сжав Пита за задницу.

Ну что за прелесть, просто создана, чтобы ложиться в его ладонь.

Они развалились на диване у Уэйда дома, под ногами, к счастью, были уже нормальные полы, а не трухлявая рухлядь, наброшенная на бетон. Питер дремал под боком, а Уилсон развлекался тем, что озвучивал вместе с Желтым и Белым “Отчаянных домохозяек” по ролям без звука. Из Желтого, кстати, получалась потрясающая Габриэль, кто бы мог вообще подумать.

Домохозяйки кончились, и Уэйд уже решил было провернуть такой же трюк с Клиникой, но Пит заворочался, вздохнул, уткнулся Уэйду в плечо и попытался заново нырнуть в сон.

— Черт, — пробормотал Питер через минуту, потерпев фиаско, жмурясь в темноте на экранный свет.

— Шуруй в кровать, детка, — посоветовал Уэйд, отрываясь от спора Желтого с Белым на тему того, кто будет изображать ДжейДи.

Питер засопел, раздумывая над предложением, но в итоге никуда не пошел, оставшись сонно таращится в беззвучный экран.

— Ты во сколько завтра уезжаешь? — спросил он хриплым после сна голосом.

— В семь моя задница уже должна будет мять мажорные кресла в бизнес-классе самолета. Стюардессы, все как одна похожие на Джиджи Хадид будут говорить мне “господин Пул” и играть со мной в нинтендо.

— Я думал, в твоих фантазиях про Японию должны быть, ну, не знаю, щупальца и расчлененка.

Уэйд повернулся к нему:

— Ты за кого меня принимаешь, тыковка? Я скромный бизнесмен, который летит в Токио на встречу, а не вот это вот все.

—То есть, — состроил невинную мордашку Питер, — пистолеты и катаны ты с собой не берешь? С каких пор у скромных бизнесменов катаны?

— А если меня решат ограбить в тёмном переулке? — возмутился Уэйд. — Что ты мне предлагаешь? Кричать девчачьим голосом, закрыв глаза и думая о Канаде? Мне нечем будет защитить мою невинность!

Питер не поленился приподняться на локте, чтобы окинуть Уэйда взглядом, полным скепсиса.

Ну, хорошо, предположим, он мог себя защитить. Даже с зубочисткой в руках. Даже без зубочистки. Даже без рук, если уж на то пошло.

Но дело-то не в этом.

— Дело-то не в этом, — повторил Уэйд.

Они знали, в чём дело. Разговор этот был далеко не первым.

— Детка, мне надо зарабатывать, — в сотый раз начал Уилсон, но Питер прервал его коротким жестом ладони.

— Я всё это знаю, Уэйд. Про деньги, про то, что ты убиваешь только плохих парней, знаю.

Перед внутренним взглядом Уилсона вдруг всплыла мертвая женщина: огромные испуганные остановившиеся глаза, аккуратная дыра посреди лба, тонкое беззащитное запястье; где-то рядом был ребёнок. Где он мог это видеть?