— Что это? — пробормотал Пит, вглядываясь в жидкость в полумраке, но Уэйд просто положил ладонь поверх питеровой и повел ко рту. Тот поддался, открыл рот, проглотил, обжег гортань и подавился.

— Пей.

Питер, отчего-то не сопротивляясь, сглотнул и зажмурился. Шумно задышал, когда Уэйд отнял стакан, и вытер рот.

Донышко звонко стукнулось о столешницу. Уэйд стоял, поглаживая его бедра и ждал. Питер все молчал, глядя чуть в сторону, в темную стену, покрытую крохотными трещинками, трогал онемевшие от алкоголя губы, потом вдруг запрокинул голову, таращась куда-то поверх Уилсона, и тот увидел налившиеся слезами глаза.

Питер, кажется, тоже осознал это, сморгнул, снова отвел взгляд, зачесал волосы назад.

— Он испугал тебя? — тихо спросил Уэйд, и Питер вскинулся, вздрогнул, а потом снова обмяк.

— Я… я вдруг. Да ч-ч-черт, прости. Оно само все. Красный. Мне просто каждый раз страшно, что он явится и больше не уйдет. И я тебя не увижу больше. А потом ты вернулся сегодня, и мне. Мне вдруг стало тебя не хватать, будто тебя не было гребаную вечность.

Уэйд осторожно, но цепко взял Питера за подбородок и заставил посмотреть в глаза. Питер ожесточённо моргал, пытаясь согнать дурацкие непрошеные слезы. Идиотский алкоголь. Он во всем виноват.

— Пит, детка, — проговорил Уэйд мягко, — я, конечно, нихрена не могу тебе обещать, мы уже выяснили, что все наши предположения — полное дерьмо. Но я тебе клянусь хоть на мизинчиках, что пока будет жив один из нас, любой, мы будем сражаться с этим уебком. Мы всегда вернёмся к тебе. Всегда.

Питер коротко нервно рассмеялся, быстро вытирая мокрую щеку.

— Ты первый раз назвал меня по имени, — проговорил он, шмыгнув носом.

— Что? — вопросительно поднял бровь Уэйд.

— По имени. Ты первый раз назвал меня по имени. Обычно ты называешь меня Паучком или Паутинником, или как угодно ещё. Но только прозвищами.

До-Уэйд настороженно изменился в лице, как будто ждал чего-то недоброго, но Питер ласково коснулся его щеки:

— Все в порядке.

Тот усмехнулся:

— Теперь и не подкатишь к тебе без палева.

— И не надо без палева, — улыбнулся Питер, а потом притянул его к себе, обнял руками, стиснул коленями, прижимаясь щекой. Он впервые почувствовал это осознанно, в полной мере — почувствовал Уэйда не разрозненными личностями, а одним целым. Чей бы голос он не слышал, этот голос — Уэйд.

Тот ткнулся лицом в шею Питера, запустил пальцы в волосы, поцеловал и потащил толстовку вверх. Пит только выдохнул и позволил стянуть ее через голову.

— Что за хрень ты мне налил? — спросил Паркер, удивляясь собственному заплетающемуся языку. — Меня просто размажет сейчас.

— Допустим, это волшебный элексир для успокоения нервных Паучков. Подогнали по знакомству венессуэльские шаманы-колдуны.

Питер захихикал, позволяя стянуть с себя и футболку.

— Почему венессуэльские?

— Они там шарят в пауках, знаешь ли, — проворковал Уэйд, расстегивая джинсы Паркера.

— О да, я вижу, — рассмеялся Питер, вцепившись покрепче в бока Уэйда, чтобы не рухнуть в неожиданно покачнувшийся мир. Он попытался сфокусировать взгляд и грустно сообщил: — Я пьян.

И тут же снова принялся мелко смеяться.

— Детский алкоголизм неизлечим, чтоб ты знал, — сообщил ему Уэйд.

— Это ты мне налил! — вяло возмутился тот.

— Все говорят, что я плохо на тебя влияю, — легкомысленно отмахнулся Уиллсон. — Тебя до кровати донести или сам рискнешь дойти?

Питер попытался изобразить ходьбу, но на деле провисел на Уэйде всю дорогу, а потом завалился на спину в кровать и потянул его на себя.

— Логан и Пьетро поссорились из-за нас? — ляпнул он, прерывая поцелуй.

— Ничего не хочу слышать о посторонних мужиках в постели, — возмутился Уэйд и стянул с Питера джинсы с бельем. — Кто учил тебя манерам?

А потом рассмеялся, оглаживая голые бедра и любуясь раскрасневшимся поплывшим мальчишкой.

— Не переживай за них, крошка. В отличии от нас, они там уже мирятся по пятому разу, наверное.

— А мы разве так не можем? — невинно поинтересовался Пит, а Уилсон разлыбился и размял шею.

— Капля никотина убивает лошадь, стакан абсента развращает паука.

— Паука развращает один отдельно взятый болтливый наёмник, — отмахнулся Питер беспечно.

— Не без того, — согласился Уилсон, избавляясь от белья. — Детка, имей в виду, если ты уснёшь в процессе, я запрусь в туалете и буду рыдать там до утра.

Питер захохотал и попытался пнуть Уэйда, но промазал, а тот поймал его за щиколотку и легко прикусил острую косточку.

Пит уставился на него широко распахнутыми влюблёнными глазами, а Уэйд опустился медленно поцелуями вдоль ноги, коротко лизнул укромное местечко на внутренней стороне бедра и того аж дернуло от удовольствия.

— Тише, крошка, — посмеивался Уэйд. — Мы только начали.

— Только не медли, — попросил Питер, сглатывая и подставляясь под руки и губы. — Не могу с-сейчас т-терпеть.

Уэйд снова улыбнулся, пьяный нетерпеливый Питти — это отдельное произведение искусства, но просьбу выполнил, и принялся целовать его напористо, горячо, позволяя Паркеру провалиться в сладкое доверчивое забытие, в котором можно раскрыться, не думать ни о чем, дрейфовать в алкогольном мареве и отдаваться целиком.

Уэйд распадался для Питера на множество частей — вот его губы, горячее дыхание, вот там руки, там пальцы, растягивающие проход, сколько же у него рук, Господи, потому что Пит с закрытыми глазами готов был бы поклясться, что чувствует их везде. Не сдерживаться стало очень легко, так что Паркер застонал громко и с удовольствием, заулыбался в темноту, подхватил темп бедрами, но сбился почти сразу, благо, что Уэйду особо и не нужно было помогать, он прекрасно чувствовал и знал Питера.

Они кончили по разу, долго-долго целовались, потом Уэйд шепнул «Еще разок?», и Питер кивнул, едва не прикусив себе язык, и снова провалился в ритм горячих движений позволяя Уилсону возить себя по постели.

— Уэйд, Уэйд, Уэйд, — бормотал Пит как мантру, улыбаясь. Ему было мучительно хорошо. Он снова зажмурился, чувствуя руки Уэйда, они везде — и на бедрах, и на животе, и на груди. Потом на шее, и Пит слегка повел головой назад, открывая ее, позволяя горячей ладони лечь, и упустил момент, когда пальцы начали сжиматься. Неправильно как-то, они вроде бы о таком не договаривались.

Питер распахнул глаза и попытался сфокусировать зрение, схватиться за запястье Уилсона, хрипя.

Над ним темный силуэт — это Уэйд, Господи, Уэйд же.

Пит раскрыл рот, но судорожно сократившееся горло с трудом выдало сиплый хрип. Он с опозданием понял, что его убивают прямо сейчас, что это не Уэйд, но картинка перед глазами уже поплыла, а паучье чутье ударило с опозданием, но при этом с такой силой, что Питер вскинулся, как рыба, попавшая на крючок.

Он принялся судорожно отбиваться, бессильно колотя руками, и понимая, что уже опоздал, что его сейчас просто придушат, как беспомощного щенка. И когда воздуха стало совсем не хватать, а комната померкла перед глазами, какая-то запредельная ужасная сила подняла его и швырнула в сторону, как куклу.

Пит ударился спиной и затылком об пол, и первые несколько секунд так и остался лежать, потерянный, дезориентированный, надсадно хватая воздух широко распахнутым ртом.

Красный медленно поднялся.

Питер испуганно вскинул голову. Паучье чутье продолжало голосить в нем несмолкающей сиреной. Паркер, не поднимаясь с пола, попятился назад.

— Теперь ты боишься? — проскрежетал Красный.

Питер не ответил. Он судорожно думал, что предпринять. Он был бессилен, он был пьян, он был раздет и полностью безоружен.

Но не собирался так просто сдаваться. Оружие было в гостиной, шутеры были в гостиной, все, черт возьми, что могло бы помочь, было там, и только Питер и гребаная машина для убийств в теле Уэйда были в спальной. Единственным преимуществом оставались тренировки, во время которых Питер смог частично запомнить приемы Уэйда в драке, но шансов, что что-то из этого сработает было катастрофически мало. И все же Пит решил рискнуть.