— Думаешь, ты выиграл, сопляк? — вдруг заскрежетал голос, и у Пита поползли мурашки по загривку.

— Вот они, — продолжил Красный, не глядя на Логана и Пьетро, — знают, кто я такой. А ты все чего-то ждешь. Уэйда. Хочешь я тебе о нем расскажу? Он жалкий мерзкий слизняк. Если бы не я, он бы сгнил. Утопился бы в слезах. Задохнулся в криках. Слабак, который не справлялся.

Питер молчал, сцепив зубы. Он знал, чего добивается этот чужак, это чудовище, засевшее в теле Уэйда — достать его. Укусить, не зубами, так словом. Сделать больно и напиться этой болью, как кровью.

Поэтому Питер молчал, но отвести взгляда не мог.

— Я то, что держит его на плаву, — продолжил скрежетать Красный, слова давались ему с трудом, словно он плохо представлял, как пользоваться голосовыми связками. — То, что не дает ему свихнуться от ярости. Ярости, которая разрывает изнутри каждый день. Ты думаешь, — Красный издал какие-то жуткие булькающие звуки, и Питер с ужасом понял, что в его исполнении это смех, — думаешь, что он человек, что он добр, что ему неведома моя ненависть. Я и есть его ненависть. Я его часть. Как и все прочие.

— А ты довольно самоуверен, не находишь? — подал вдруг голос Ртуть, становясь рядом с Питером и пожимая ему плечо в молчаливом жесте поддержки. — Только я, я, я. Чувак, серьезно, это самая ужасная пафосная речь из всех, что мне приходилось слышать. Хуже, блядь, чем у папеньки.

Красный медленно, словно с задержкой перевел взгляд на Пьетро. Уставился на него, а потом подал голос:

— Ты знаешь. О чем я говорю. В нем тоже есть подобное. Только он целый. И ты его не боишься.

Он снова перевел взгляд на Питера, и взгляд стал таким ядовитым, что Пит понял, что Красный имел в виду. Пьетро не казался ему тем, кто боится чудовищ, в отличие от него, Питера Паркера.

— Я тебя не боюсь, — сквозь зубы ответил Питер. И он даже не врал, он не боялся это злобно ощерившееся чудовище. Ненавидел ли он его? Да. Презирал ли? О, да!

Но не боялся.

— Это тебе стоит бояться, — продолжил Питер, и его голос подрагивал от плохо сдерживаемой ярости. Еще ни к кому никогда он не испытывал таких чувств. Даже к тому ублюдку, что убил дядю Бена, даже ко всем тем злодеям, которых он побеждал на улицах Нью Йорка — ничего подобного. — И ты боишься, потому что чувствуешь, что они сильнее. Что осталось совсем немного — и они выживут тебя из тела, и от тебя. Ничего. Не останется. Так что можешь говорить, что угодно. И сколько угодно скалиться. Ты не жилец.

— Ты врешь только себе, — ощерился Красный, но Питеру было не до броских фраз. У него дрожали руки от ненависти и во рту стоял злой вкус желчи, но в этот момент Красный закрыл глаза и сквозь открытый рот пробился ливерпульский говор:

— Охуеть! Этот чувак просто пиздецки неповоротливый, я едва пробился!

— Белый, — выдохнул Питер с облегчением. Никогда еще он не был так рад его слышать.

— Знаю, детка, прости, все еще не Хью Джекман, но всяко лучше, чем этот придурок, верно? — подмигнул Белый.

— Пиздец, он стремный, — сообщил встрявший Желтый. — У меня от его мыслей ебаный невроз.

— У тебя всегда невроз, — огрызнулся Белый.

— Нихрена себе, — удивленно поднял брови Ртуть, наблюдающий за происходящим все так же рядом с Питером. — И часто в нем такое радио?

— Постоянно, — это проговорил уже Уэйд. — Но чаще всего оно внутри моей головы.

Он попытался двинуть руками, хоть как-то пошевелиться, а после того, как ему удалось наклонить шею, едва её себе не свернув, присвистнул.

— Малыш, — поинтересовался он ласково, — надеюсь, ты не отложил в меня яйца, пока я тут валялся в отключке? Ты не подумай, я ничего не имею против крохотных паучат, но, боюсь, не готов еще к роли матери-одиночки. Нынешние выплаты просто унизительны!

Питер попытался улыбнуться, но лицевые мышцы свело и у него вышло какое-то кривое вздрагивание щекой. Он сделал шаг, чтобы освободить Уэйда, но Логан опередил и, не без усилий, разрезал плотно наслоившуюся паутину.

Уэйд поморщился, выбираясь наружу, ощупал тело и руки.

— Пиздец у меня под костюмчиком месиво, — радостно сообщил он. — Везет вам, что вы не планируете сейчас меня раздевать, зрелище там, наверное, то еще. Этот пиздюк вообще не щадит тело, а ведь оно у нас общее! Общее!

Он вскинул голову и внимательно оглянул всех троих: взъерошенного хмурого Пьетро, потерянного Питера, Логана, у которого поверх майки расползлись кровавые последствия знакомства с Красным.

— Почему ты так долго? — вдруг спросил Питер странным голосом.

— Это было сложно, — просто пожал плечом Уэйд и тут же болезненно поморщился, схватившись за него. — Сложнее, чем мы думали. Когда появился этот псих, Белого с Желтым просто смело, как ураганом. Я так и не понял, не то он их поглотил, не то просто смог заткнуть.

Без понятия, чувак.

— Остался только я, но как бы под стеклянным колпаком, видеть можешь, а вот руками не трогать, как в том клубе в Таллахасси, охуеть, конечно, интересное местечко, было. Помню, случайно вообще, там оказались…

— Уэйд, — негромко напомнил ему Питер.

— Что? А да, прости детка, отвлекся, потом расскажу. Так вот, я мог только наблюдать, а потом, когда этот придурок, чуть не открутил Джиму башку, вообще наступила сплошная темнота.

— А тебе не кажется, — вдруг вклинился Желтый, — что он специально это сделал?

— Что сделал? — удивился Питер.

— Оставил его смотреть.

— Ты параноик, — терпеливо напомнил ему Белый.

— Да нет же, — закатил глаза Желтый. — Смотри, мы с тобой не осознавали вообще ничего, так? Но обычно и Уэйд нихрена не видит, когда Красный в деле. У нас у всех просто дружный провал в памяти, и все.

— И-и-и-и?

— А сейчас Уэйд вдруг себя осознавал. Вам не кажется, что он специально оставил его смотреть? Может, рассчитывал, что перережет тут всех, и решил устроить тебе зрелище из первых рядов?

— А это, кажется, даже имеет смысл, — медленно протянул Белый.

— Жутковатый ты чувак, Уэйд, — заметил Пьетро, наблюдая за этим диалогом.

— А ты что, впечатлительный? — тут же отбрил Желтый.

— Ладно, — вдруг подал голос Логан, — на сегодня хватит. Валите все к тачке.

Пьетро тут же исчез, так что оставшееся расстояние они преодолевали втроем и молча. Питеру хотелось поговорить, но делать это он предпочитал без лишних зрителей. Логан в принципе разговорчивостью не отличался, а вот Уэйд почему-то молчал с крайне сосредоточенной мордой — видимо, вел беседы внутри головы.

В накалившейся машине, которую от солнца не спас даже плотный навес, уже торчал Ртуть, распахнувший все двери и окна, и на коленях у него покоилась коробка с ледяным пивом.

— Сильви, ты чудо, — проговорил Логан, а тот фыркнул только:

— Сомневался?

Уэйд упал на сидение, скрипнув кожей, и потянулся за бутылкой. Питеру тоже хотелось пить, но точно не пиво. Пьетро, посланец Господень, выудил еще одну стеклянную бутылку:

— Для школьников у нас свои запасы.

Питер благодарно кивнул и присосался к холодной шипучей газировке, шибающей сладкими пузырями в нос, и не смог оторваться от нее, пока не выхлебал половину.

Уэйд, сделавший пару глотков и отставивший свою бутылку в сторону, притянул его к себе, все так же молча, уткнулся губами куда-то в макушку и крепко держал. Пит чувствовал, как его начинает наполнять чувство покоя.

— Эксперимент можно считать завершенным, верно? — поинтересовался Пьетро, снова закинув ноги на приборную панель и выстукивая пяткой неровный ритм по горячей пластиковой поверхности. Питеру, исподволь за ним наблюдавшему, казалось, что на деле Ртуть никогда не останавливался, необходимость двигаться была заложена в самой его природе, и если бы он вдруг замер на минуту на месте, то просто умер, как акула без движения.

— Спорный момент, — тяжело отозвался Логан.

Уэйд продолжал молчать, и Питера начинало это пугать. Молчащий Уэйд — это что-то на грани мировой катастрофы.