На самом интересном месте в дверь раздался звонок.

Это вряд ли была Пейдж, так как дверь никто не порывался снести.

Зато о её барабанных перепонках абсолютно не заботились…

Звонок не отпускали, пока Мария не выползла из уютного гнездышка и не открыла дверь:

— А чего это ты?

Да, действительно, больше ничего в голову не приходило.

Либо Мари пыталась спросить, почему её подруга воспользовалась звонком, а не сносом двери с ноги, либо её больше интересовало наличие годовалой малышки на руках подруги и чемодан за её спиной.

— Можно мы войдём? — Пейдж не язвила и не была в привычно-бодром расположении духа.

— Да, конечно. Давай помогу, — пока подруга перекладывала на руках спящую дочурку, Мария помогла затащить в квартиру чемодан. — Ты можешь положить Лизэль в спальне. Я сегодня всё равно в гостиной обосновалась.

— Спасибо, — чем дальше, тем сильнее Пейдж напрягала девушку. Неужели она поссорилась с мужем из-за поездки к маме? Хотя, судя по чемодану, она приехала не на сутки.

Мари поняла, что сегодня ей не суждено досмотреть серию.

Как и завтра, если Пейдж задержится.

Подруга появилась в гостиной спустя десять минут.

Вероятно, столько потребовалось, чтобы уложить ребёнка.

На неё нельзя было давить, так как её выражение лица и дрожащие пальцы говорили о серьёзной проблеме.

Мария видела это как психотерапевт.

Придётся пока забыть о выходных и поговорить с подругой, как с пациентом.

— Пейдж?

— Не надо, Мари, я знаю, что ты хочешь сказать.

— Просвети меня? Даже я этого не знаю.

Подруга подняла глаза на серьёзную Марию:

— Ты хочешь, чтобы я поделилась с тобой, что произошло. Мы подруги, я понимаю, но это… очень мерзко для меня.

— Пойдём в мой кабинет?! Я накапаю тебе волшебного успокаивающего эликсира, и ты пообщаешься с доктором.

— Мари, я, правда…

— Я тоже, правда, не буду подслушивать, о чём вы будете говорить. Я останусь здесь, в этой комнате, а доктор Миллер ждёт тебя в кабинете, — Пейдж согласилась.

Даже если ей не сразу станет легче, она хотя бы сможет рассказать то, что делает больно.

Мария прошлась по кабинету, в поисках «эликсира» и капнула несколько ложечек в заранее приготовленный чай.

— Возьми вот, выпей, — прежде чем отпить содержимое кружки, Пейдж пыталась понюхать, что там намешано.

— Что это?

— Чай с травами. Пей, ничего не будет.

— Это же коньяк! — подруга зажала рот рукой и выпучила глаза.

— Всего чайная ложечка. Справа от тебя бумажные платки, если что, бери. Я начну… — Пейдж вытянула сразу несколько платков и крепко их сжала в кулаке. Наверное, с такой же силой она удерживала внутри свои слёзы. — Насколько я понимаю, ты ушла из дома, а точнее, от мужа. Я не буду задавать вопросов типа: что произошло? И не буду сыпать тебе советами по примирению с ним. Мне интересно, каковы твои дальнейшие действия?

— Я не знаю. Если мне будет совсем тяжело, я уеду к родителям.

«Если Пейдж так настроена, значит, Марк сделал что-то очень плохое. Синяков и ссадин нет, значит, он не причинял ей физической боли. Измена?

Возможно.

Скорее всего, застуканная, а может, подруга залезла к нему в телефон и нашла что-нибудь там».

— Думаешь ли ты о разводе с ним в данный момент?

— Да. Я хочу подать на развод после этих выходных.

— Что говорил тебе Марк в своё оправдание? — сейчас причина их ссоры кроется в том, что ответит Пейдж. Она плачет, пьёт коньячный чай, путается в словах и уже не до конца уверена, озвучивала ли она всю ситуацию Марии или нет.

— Он говорил, что это было лишь раз, и он… не знает, что на него нашло. Он не говорил это взволнованно или виновато, представляешь? Будто это так обыденно для меня, приходить домой и видеть, как он трахает другую. Я, я… до сих пор не могу выбросить всего из головы.

— Ты видела их?

— Конечно видела! В нашей с ним спальне. Какая-то смазливая дрянь с отвратительной татуировкой дракона на пояснице! Его потянуло на малолеток… а мне двадцать семь, и я оказалась не нужна. Конечно, я всё ещё не могу избавиться от живота после родов, от растяжек, у меня грудь не такая упругая… Можно мне изменять.

— Как у вас было с сексом после рождения дочери? — Пейдж поперхнулась.

— Не уверена, что я должна тебе это рассказывать…

— Пейдж, твоя подруга осталась за пределами этого кабинета. Ты ведь слышала о врачебной этике, так как и сама врач.

— Да, я попробую.

— Ещё чаю?

— Нет-нет! Не надо. После родов, у меня была депрессия. Такое бывает… Я казалась себе не такой красивой, толстой, плаксивой, у меня постоянно был переизбыток молока, и я плакала, когда приходилось его сцеживать. Чувствовала себя дойной коровой. Марк всегда успокаивал меня. Говорил, что я подарила целую жизнь, и всё, что со мной происходит — это временно. Говорил, что я прекрасна даже с этим лишним весом и в домашнем халате. Месяц мы жили без интима, а потом он меня убедил, что я готова.

— Каким он был в ту ночь? — Пейдж посмотрела на подругу исподлобья.

— Как обычно. Хорош собой, сексуальный, нежный. Постоянно повторял мне, чтобы я расслабилась.

— Ты не получила всего того, что получала обычно в сексе с ним, я права?

— Да. Всё-таки сказывалась послеродовая депрессия.

— Ты была разочарована в себе в тот момент и начала всё чаще отказывать ему в близости.

— Не то, чтобы я отказывала. Просто, у меня было много хлопот с ребёнком, а у него — работы.

— Почему вы не обратились к семейному психотерапевту тогда?

— Я была уверена, что это нормально. Каждый день в какой-нибудь паре рождается ребёнок, и женщины часто, поначалу, испытывают дискомфорт в занятии сексом.

— Я не сексолог, но могу поспорить с тобой сейчас. Дискомфорт не должен воздвигать стены для твоего сексуального партнёра. То, что случилось в твоей семье, простым языком выражаясь, называется: «отсутствием влечения друг к другу».

— Хочешь сказать, он не виноват, что напялил чей-то зад в нашей постели?

— Вы оба виноваты. Ребёнок должен был укрепить семейные отношения, а не разладить их. Не спеши подавать на развод пока. Ради дочери.

— Я не собираюсь прощать его.

— Тебя никто не заставляет.

— Тогда, что мне делать? Я больше не хочу быть с ним. Не хочу, чтобы Лиза с ним общалась.

— Твоё желание насчёт себя я могу понять, а с ребёнком видеться — не смей запрещать. Он тебе изменил, а не дочери. Не втягивай девочку в ваши отношения. Насколько мне известно, отец он хороший, — Пейдж взглянула на дно пустой кружки с неким разочарованием.

— Можно, мы поживём у тебя немного? Я хочу устроиться на работу, а Лиза…

— Не вопрос. Живите, сколько потребуется. Я всё равно одна и никого не привожу в свою квартиру.

— Да уж. Лучше бы я была одна. Поторопилась я с семейной жизнью.

— Не говори так. У тебя есть Лиза, и она ни в чём не виновата.

— Я знаю. Из-за неё я и не наделала глупостей, — судя по их дальнейшему разговору, плавно перешедшему к детям, а потом и к их детству, Пейдж стало немного легче.

Она всё ещё собирается винить себя за непривлекательность, но сейчас это пойдёт лишь ей на пользу.

Возможно, она начнёт действовать и выберется из своего запустения.

Мари решила, что оставив подругу с ребенком у себя, ей не придётся лишний раз волноваться о них.

Выходные прошли махом.

Просто как стрела, вылетевшая из лука.

Если один день девушка провела с подругой и маленькой Лизэль, то второй день она собирала по крупицам информацию о своём юном пациенте.

Пообщавшись с доктором в клинике, где лежал Лукас, Мария поняла, что его мать специально платила деньги, чтобы сын лежал у них.

Тот диагноз, что ему здесь ставили, вполне может быть излечим лекарствами, за пределами лечебницы, но… Ифа Блаттер говорила, что её сын проявляет к ней ещё и сексуальный интерес.

Поэтому ей хотелось бы, чтобы он прошёл полный курс терапии под наблюдением опытного специалиста.