— Нет.

— Тогда просто проспись дома. У тебя расширены зрачки! Уверена, что хорошо себя чувствуешь? Я дам тебе пару дней, а потом снова приходи в мой офис, поговорим и вместе посмеёмся над твоей попыткой уволиться.

Волна обиды накатила быстрее, чем Ифа рассчитывала. Она развернулась и ушла прочь из офиса Хасана.

Оставив мужчине послевкусие от их разговора и заявление об уходе.

Ифа не успела поставить машину возле дома, как на её капот буквально запрыгнул Лукас.

Пользуясь заминкой матери, он разместился рядом с ней на пассажирском сиденье и сразу же начал нажимать на кнопки, собираясь поймать радио.

— Ты разве не должен быть в это время в школе? — Ифа старалась смотреть перед собой, чтобы не выглядеть плаксой в глазах ребёнка.

— Ещё слишком рано, но если ты меня подвезёшь, я даже не прогуляю первый урок.

— Завтракал?

Женщина старалась вести непринуждённый разговор, несмотря на неловкость. Она не знала, как родители должны заботиться о детях и уместно ли задавать подобные вопросы взрослому парню?

— Ага.

— Хорошо.

— После уроков я заеду к доктору, — парень улыбнулся, — моя мама ведь не против?

Это обращение не только подкупало Ифу, оно просто делало её слабой. Возможно, она просто ещё не приняла того факта, что Лукас не обвиняет её в своём рождении и как будто даже естественно себя ведёт. Хотя, с другой стороны, червь сомнений имел место быть. Ифа думала, что доктор Миллер затевает какую-то свою игру и специально просит её сына быть паинькой.

«Для чего?»

— Нет, не против. Но… ты уверен, что тебе всё ещё нужны сеансы с доктором?

— Уверен. Она здорово мне помогает.

Мари уже пару дней едва держала себя в руках, чтобы не позвонить или не приехать к мисс Блаттер.

Каждый день Патрик просил, снова и снова, уговорить неуловимую женщину на эту встречу, и каждый раз Мари придумывала какую-то причину.

То у Ифы много работы, то она плохо себя чувствует, то ещё что-то важное.

Она знала, что Патрик Рой никуда не уедет, пока не добьётся этой встречи.

«Но что делать, если старые чувства мисс Блаттер напрочь разрушат новые?

В которые, кстати, она напрочь отказывается верить».

Мари стояла возле стойки администрации и подписывала документы выписанных пациентов, когда лица девушек, за этой самой стойкой, резко изменились.

— Доктор Миллер? — практически прошептала девушка-администратор, наклонившись к Мари. — Мне кажется, к вам пришла ваша скандальная пациентка…

— Какая ещё «скандальная»?

— Ну та… помните, заявление в полицию на вас написала?

Девушка выпрямилась словно струна и медленно развернулась.

Ифа не подходила к ней ни на шаг ближе. Она всё ещё стояла возле выхода из клиники и молча смотрела в глаза.

«Стоит ли поинтересоваться: «Какого чёрта здесь забыла?»

Или же действовать по следующей тактике — подойти, улыбнуться, спросить: «Как прошёл день?..»

Тьфу ты, кто у кого ещё должен об этом спрашивать?!» — подумала девушка, больше раздражаясь на саму себя, чем на внезапно появившуюся Ифу.

«Наверняка ей что-то нужно, поэтому она здесь».

— Привет! — Мари всё-таки решила подойти. «Неизвестно на сколько может затянуться игра в гляделки, а слишком громкие перешёптывания за стойкой администрации порядком задолбали». — Я так понимаю, ты не соскучилась?! Может, кофе попьём, пока у меня перерыв?

— Хорошо.

«Ну конечно, здороваться вовсе не обязательно. В тигрицу посмели влюбиться, теперь я у неё первая в списке ненавистных объектов».

— Тогда пойдём, здесь за углом кофейня. Расскажешь, зачем пришла. Мне, если честно, тоже тебе нужно сказать кое-что.

— Я к тебе ненадолго.

— Постараюсь не мямлить.

Мари пропустила мисс Блаттер вперёд, занимая свой любимый столик в дальнем углу кофейни.

Ифа вела себя немного отстранённо.

Втянула шею, будто её крепко знобило, натянула рукава чёрной водолазки на кисти рук и молча смотрела по сторонам.

Мари не стала напоминать ей её же фразу: «я ненадолго».

Напротив, девушка решила дать ей время на раздумья.

Да и просто быть в обществе этой женщины очень приятно. Торопиться абсолютно никуда не хотелось.

— Что будете заказывать?

Милая девушка, официантка с блондинистыми кудряшками, почему-то смутила Ифу. Она опустила голову и начала с самого начала листать меню.

— Два кофе, пожалуйста! Мокко с миндалем и американо с шариком мороженого.

— Хорошо! Что-нибудь ещё?

— Хочешь что-нибудь? — Ифа отрицательно покачала головой, понимая, что вопрос задан был ей. — Тогда, мы, пожалуй, всё. Но меню оставьте, вдруг мы разродимся.

— Конечно! — официантка упорхнула, и на Мари снова уставился тяжёлый взгляд карих глаз, к которому она ещё не совсем привыкла.

— Если хочешь, можешь уже рассказать, что тебя привело ко мне?

— Мне хочется знать: чего ты добиваешься, доктор Миллер? Я действительно тебе благодарна за сына…

«Ифа явно не договорила. Либо подошедший заказ её заставил закрыть рот, либо ей неловко. Второй вариант тоже вполне возможен, судя по тому, как яростно она начала рвать салфетку».

— Продолжай.

— Я думала о твоих словах, когда застала тебя на своей кухне. Это ведь неправда?

— А что, если правда?

— Тогда, как ты собираешься это доказать? — глаза мисс Блаттер увеличились в размере, как и её посредственность.

«”Доказать”? Она хочет доказательств? Что это значит?»

— А тебе нужны доказательства?

— Нет! То есть… если это никакая не игра, я бы почувствовала.

— Ты пришла только за этим? Ждёшь, что я произнесу: «Это была шутка, Ифа. В тебя невозможно влюбиться, можешь больше себя не переоценивать». Так?

— Приблизительно.

«Надо же, даже не дрогнула. Хотя я нанесла ей практически оскорбление. Идиотка ты, Ифа! Но это мы вылечим».

— Тогда, можешь ехать домой и подумать ещё. Или к гадалке сходить, может, будет эффективнее?!

— К чему эта ирония? — мисс Блаттер сжала челюсть и приподняла подбородок.

«Во-от, теперь передо мной настоящие эмоции».

— Ты должна научиться верить людям. Разумеется, не всем, но хотя бы тем, кто безвозмездно хочет тебе помочь.

— Намёк на себя? — с переигранным ехидством спросила женщина.

— По-моему, даже не намёк. И ещё, как бы я не хотела тебе этого говорить, Патрик мечтает увидеть тебя.

— Я не хочу его видеть.

— То, что ты мне рассказывала о нём… Было ведь не совсем так?

— Зачем спрашиваешь, если он уже тебе всё рассказал?

— Просто интересно. Ты действительно была влюблена в него?

Ифа побледнела и на мгновение будто превратилась в ту Офелию Джордан, о которой Мари уже наслышана.

— Это было очень давно.

— Но, да?

— Да. Он… казался мне особенным.

— А потом? Когда ты узнала, что он сбежал?

— Он не хотел Лукаса. А когда я умоляла родителей, найти его и передать моё письмо… Я ведь тогда хотела сказать, что буду ждать его сколько угодно! Знаешь, что он сделал? Мама мне в красках рассказала, как быстро он сжёг то чёртово письмо на её глазах и назвал меня малолетней шлюхой! Как ты думаешь: мне хочется его видеть?

Мари была уверена, что теперь она услышала правду.

И в эту секунду, почему-то, она не смогла представить жестокого Патрика, который жжёт письмо, а затем говорит «уважаемым людям» — какая пропащая у них дочь.

Ей было куда проще представить родителей, отправивших свою единственную дочь в интернат для душевнобольных.

Ифа даже не почувствовала, что плачет.

Она не почувствовала, что её трясёт.

И хорошо, что она не видела себя со стороны.

— Давай, я отвезу тебя домой?

— Ты ведь на работе?!

— Не беспокойся об этом, твой сын поймёт, почему сеанса не будет. Жди здесь, я подгоню машину.

Практически весь путь сопровождался тишиной и редким шмыганьем носа мисс Блаттер.