...Вскоре спагетти были сварены, котлеты протушены с томатной подливой, одобрены Роландом и ровно в без половину четвёртого открылась дверь и в квартиру влетели мои весёлые и разрумянившиеся дочки.

– Мам, привет! – крикнула Алиска, вбегая на кухню и чмокая Рола в щёчку. Я хотела было сказать, что она ошибается, что это я их мама, но осеклась. – Мы та-ак проголодались... О, дядя Роланд у нас в гостях? Здрасьте! Вошедшая следом Алёнка тоже поздоровалась, и девочки умчались переодеваться и мыть руки. Через полчаса вся дружная семья уселась обедать, а я побрела в зал, с ужасом думая о том, что будет, если завтра этот треклятый артефакт не сработает... Да просто кошмар какой-то будет и всё: Роланд станет матерью-одиночкой с двумя детьми, а я – вампиром-геем, причём самым что ни на есть махровым, потому что сексуальные отношения ТАКОГО рода для меня, мягко говоря, просто неприемлемы, а обнимать и целовать девок – это... это... Ы-ы-ы!!! Думаю, Чёрный от такого перевоплощения его любимого и единственного сынули точно свихнётся, а Сен-Жермен будет долго и тупо ржать над нашей нелёгкой судьбой. А ведь всё по его вине, не хрен дома всякую магическую пакость держать! Пока я предавалась мысленному самобичеванию, обед закончился, и Рол вместе с девочками присоединились к горюющей мне. – Что дальше думаете делать? – спросил он, лукаво косясь в мою сторону. – Отдохнёте и за уроки? – Мы хотели пойти немного погулять... – нерешительно ответила Алиса. – Если ты не против... – Да пожалуйста, девочки! – широко улыбнулась новоиспечённая “мамочка”. – Пройдитесь и заодно себе чего-нибудь вкусненького купите! Я вот вам сейчас денежек дам... Он бесцеремонно залез в мой кошелёк, вынул оттуда тысячу, добавил к ней пятисотку и протянул купюры Алиске, которая радостно ухватила её и вместе с Алёнкой скрылись за дверью. – Ты чего это чужими детьми и деньгами распоряжаешься?! – возмутилась я. – Им учиться надо, а не по улицам балбесничать! – Себя вспомни в таком возрасте! – парировал Роланд. – Чего, дни и ночи над книжками корпела? Я было открыла рот, чтобы прочесть ему нравоучительную лекцию о воспитании современной молодёжи... и внезапно подумала: а разве Рол не прав? Прилежной ученицей я не была никогда, хотя по гуманитарным наукам у меня стояли пятёрки и четвёрки, а Алиска с Алёнкой почти отличницы и действительно: чего это я сразу после занятий в школе гоню их заниматься? Пусть погуляют, отдохнут, ничего страшного от этого не будет. – То-то же! – довольно сказал Роланд. – А готовишь ты вкусно, скажу честно. Котлетки – просто объедение! – Они покупные, – буркнула я, втайне очень довольная его похвалой. – Знаешь, и колбасу можно испортить, ежели кромсать её без души... Что будем делать? – Ну, не знаю, что намерен делать ты, а лично я займусь полномасштабной уборкой, пока девочки на прогулке, а у меня тело молодого и сильного вампира. Шуруй на балкон, там ведро и половая тряпка! И все последующие два или три часа я пылесосила, мыла, вытирала – в общем, отдраила свою квартиру так, что любо-дорого было смотреть! После такой физзарядки, естественно, захотелось зверски кушать и Роланд, благоразумно стараясь держаться позади проголодавшейся меня, сопроводил своё тело (и меня в нём) к себе домой. Не стану в точности передавать, что было с Чёрным, когда он обо всём узнал... Орал – да, ругался – да, пинал ногами всё, что только попадалось ему под ноги – да и это ещё нежно сказано! – Вам, что, мало всех тех неприятностей, что уже происходили с вами – и тот монстр, который тебя, Рол, едва не оставил с рукой смертного, и Фотограф, и собака, в которую опять же ты, сынок, как-то превратился?!! – в бешенстве кричал он. – И что теперь прикажете делать, а?! В теле моего сына – ты, Наташка, в твоём теле – Роланд... и как жить дальше, если этот ваш артефакт не сработает?!! И тебя тоже делать вампиром? – Чего?! – Что слышала! Ты-то сама теперь бессмертная, а вот Роланд теперь – нет, так что придётся тебе... – Охренел совсем? – опешила я от такого заявления. – У меня же дети... Какая из меня, на хрен, вампирша?!! – Безмозглая, судя по твоим поступкам, – рявкнул Эдуард, начиная постепенно успокаиваться. – Ладно, посмотрим, что будет завтра... Не дай Тьма артефакт не сработает, тогда я поступлю так, как только что сказал, поняла? А что, стану многодетным папашей – и сын будет у меня, и дочь. А теперь брысь отсюда! Граф-вампир укатывался таки долго и так старательно, что в конце концов я стала подумывать – а не придушить ли этого юмориста, пока сама в теле вампира? Понимаю, конечно, что ситуация и в самом деле смешная... но ведь обидно, честное слово! Впрочем, Клод всё это быстро понял сам, потому что резко перестал смеяться и посерьёзнел: – Между прочим, вы сами во всём произошедшем виноваты – нечего лазить по чужим шкафам и... – Она не в шкафу была, – хмуро возразил Роланд. – А в потайном ящичке в столе. Я вытирал ножку, нажал нечаянно и крышечка открылась. – Ну, открылась и открылась, а трогать было зачем? – пожурил нас Клод и посмотрел на часы. – Уже скоро час. Точное время перемещения вы наверняка точно не запомнили, так что шуруйте в кабинет, соединяйте половинки артефактов и сидите курочками на насестах. Идите-идите, а то я не удержусь и снова смеяться буду, а вы обидитесь, расскажете обо всём Дашке, она обидится уже из-за вас и тогда обидно и больно будет уже мне... Идите, кому говорят! Роланд вскочил и гренадёром помаршировал в кабинет. В отместку ему я так завиляла его упругой вампирской попой, что граф-вампир покраснел, закашлялся и впервые за всё это время не нашёлся, что съязвить. ...Мы сидели как сиамские близнецы, соединённые друг с другом злополучными артефактами... Я зевнула, украдкой покосилась на наручные часы – пятнадцать минут второго – и меня пробрала дрожь. Неужели колдовство не сработает?! Нет-нет-нет, Натуся, лучше об этом не думать, а то начнётся истерика, а вампир-истерик – это, мягко говоря, смертельно опасно для всех, кто в этот момент под руку попадётся и... – Скоро там? – спросил меня сидевший напротив парень-вампир. Парень... Парень?! Я ойкнула, дрожащими руками ощупала себя... – Ур-ра, Рол! Мы снова прежние! Дай я тебя обниму! – Только эту стекляшку сначала сними, а то как бы... – опасливо заметил Роланд, тоже ощупав себя и удостоверившись в благополучном исходе нашего приключения. – Бережёного, как говорится... С этим я была абсолютно согласна и, мигом сорвав с себя шнурок со стеклянной каплей, аккуратно положила его на письменный стол. Рол незамедлительно последовал моему примеру и с облегчением вздохнул: – Наконец-то всё закончилось... а готовишь ты всё равно вкусно. Чего смеёшься? – Вспомнила, как ты про Лерку говорил... что она солёными огурцами пахнет! – фыркнула я, давясь смехом. – Только не вздумай ей об этом сказать, а то она из тебя маринованный гриб-боровик сделает!

2019 г.

СОБАЧКА Послышалось слабое поскуливание и Лерука, вздрогнув, подняла голову и прислушалась. – Ты чего? – протяжно зевнув, спросила Наташа, её подруга, у которой Лерка как раз именно сегодня осталась переночевать – и не потому, что очень уж боялась оставаться одна дома (их родители уехали на несколько дней в соседний город. Уехали, кажется, на поминки по какому-то дальнему, недавно умершему родственнику и которые, как вполне справедливо подозревала Лерка, могут плавно перейти в грандиозную попойку... в память всё того же усопшего.), но сидеть в гордом одиночестве довольно-таки хреново – заняться особо нечем, поболтать не с кем, а тут тебе и развлечение, и душевный разговор! – Что-то услышала? – снова спросила Наташа и, сладко зевнув, от души потянулась. – Хватит тут зевать! – рассердилась Валерия. – Соблазняешь не по-детски... Да, кажется, я что-то слышала. Какое-то поскуливание, что ли... – Мерещится, – отмахнулась её подружка. – Темнеет, вечер на дворе, вот и... Вновь со двора послышался протяжный, жалобный скулёж им на этот раз он был таким громким, что его услышала даже такая глухомань, как Наташка. – И правда... Пойдём, посмотрим, что ли? Собака, наверное, во двор приблудилась, есть просит. Я сейчас выйду... – Стой! – остановила Лерука подругу. – А вдруг она бешеная? Вспомни, как на прошлой неделе соседний мужик вот так же пожалел собачку, подозвал, чтобы погладить, а она его... того! – Я бы его тоже... того, если бы и меня ни с того, ни с сего ботинком по рёбрам прогладили! – фыркнула Наташка. – И это ты называешь “пожалел”? Да на хрена такая жалость, лучше сразу просто пинок под зад получить без всякого “куть-куть”! Ладно, побережём твои расшатанные нервы и откроем окно, дверь-то совсем рядом. Лерка открыла окошко, подруги осторожно выглянули наружу и увидели, что прямо у их двери сидит, понурившись, маленький худенький пёсик с серой, как подступающие сумерки, курчавой шёрсткой и был он такой жалкий, такой безобидный, такой беззащитный, что слёзы сами наворачивались на глаза и хотелось выйти и приголубить брошенного кем-то бессердечным этого малыша. – Ах, ты, мой бедненький! – нараспев, с умилением произнесла Лерука, мигом позабыв все, только что высказанные ею самой, опасения. – Голодный, небось... Сейчас, сейчас выйду и дам тебе хлебца! – Подожди-ка! – Наташка вцепилась в руку подруги, не давая той сделать и шага. – Он мне ну совсем не нравится... – Да ну тебя! – отмахнулась та и нетерпеливо отвела её руку. – Сама говорила, а сама сейчас... Тут пёсик повернул голову, и девчонки застыли на месте, как громом поражённые – то, что поначалу показалось им маленькой безобидной собачкой, оказалось на самом деле... Нет, вряд ли хоть кто-нибудь придумал ЭТОМУ существу название, да и существовала ли когда прежде такая омерзительная тварь? Может, и существовала, но ни Наташка, ни Валерия ещё ни разу до этого дня никогда не встречались с ней... но вот всё-таки встретились. Шерсть жидкими пучками покрывала голову твари только с одной, правой стороны, а левая представляла собой бугристую, бородавчатую поверхность, которая беспрерывно шевелилась, судорожно подёргивалась – словно жила своей, какой-то особой и никому не понятной жизнью. Время от времени бугры-бородавки с отвратительным чпоканьем лопались, выпуская из себя грязно-зелёную слизь, которая капала на землю и с шипением почти тотчас же исчезала... Глаз (левый) твари был совершенно белым словно варёное яйцо и настолько выпученным, что казалось – ещё немного и он выпадет из глазницы и, покачиваясь, повиснет на ниточке нерва, а правый оказался полностью изъеден ядовито-жёлтым гноем, который стекал из глубокой раны прямо над правой глазницей. Каким-то образом “собачка” увидела перепуганные лица подружек и, разинув разодранную пасть, улыбнулась, вывалив при этом чуть ли не до земли гниющий, проеденный насквозь жирными белыми червями язык. – Закрой дверь на замок! – прошептала Наташка. – Что? – спросила Валерия, не отрывая заворожённых глаз от этой жуткой “собаки”. – Закрой дверь сейчас же, дура! – взвизгнула Наташа. – Смотри, эта тварь её вот-вот откроет! И только сейчас Лерука увидела наконец то, что ускользнуло от её взгляда – “собака”, сидя у самой двери, пыталась подцепить её когтями снизу и отворить. Ойкнув, Валерия бросилась к двери и, надо сказать, вовремя, так как та уже начала потихоньку открываться, вот ещё совсем немного и... Она повернула ключ в замочной скважине и присела рядом на скрипучую скамейку, тяжело дыша и прижимая дрожащие ладони к груди, в которой часто-часто билось сердце. – Ма-ама-а!!! – внезапно закричала Наташка и шарахнулась от окна, с такой силой захлопывая его створки, что стёкла задребезжали и лишь каким-то чудом удержались в рамах, не разбившись вдребезги. – Ты... ты чего? – бросилась к подруге Лерка, но та ничего не ответила – её била крупная дрожь, а почти безумный взгляд был прикован к окну. Валерия тихонько подошла к окну и осторожно посмотрела во двор. “Собаки” видно не было... – Она ушла! – с облегчением произнесла девушка, и тут же последовал удар такой силы, что рамы подались и начали медленно открываться. Лерка, вскрикнув, судорожно нажала на створки, щёлкнула щеколдой и... встретилась взглядом с “собакой”, взгляд которой словно говорил: “Всё равно доберусь... Не сейчас, не в эту самую минуту, но рано или поздно доберусь!” – Лера! – с тревогой прошептала Наташа, медленно поднимаясь со стула, на котором сидела, отдыхая от пережитого. – Лерка, ты не помнишь, а в зале мы с тобой окна закрыли или... или нет? – Не помню, – еле слышно ответила Лерука. – Кажется, нет. Не помню, ведь было так жарко! – Мамочка! – проскулила её подруга. – Лерка, скорее, бежим их закрывать! Эта тварь может забраться и через окна! – Но как? – спросила Валерия, послушно выбегая из кухни вслед за ней в полутёмную прихожую. – Ты же сама только что видела, как она прыгает! Надо теперь как можно скорее... Стой! Наташа остановилась так резко, что Лера, не успев затормозить, влепилась в её спину – в зале. приближаясь с каждой секундой, слышалось жалобное поскуливание. – Бежим в спальную! Может, хоть там... – закричала Наташка, захлопывая дверь в зал, но они не успели совсем чуть-чуть – “собака” уже стояла на пороге спальной, свесив чуть ли не до пола гниющий язык, с которого с еле слышным шорохом сыпались толстые, склизкие черви. – Назад! – уже завизжала во весь голос Наташа, хватая Валерию за руку и волоча её за собой на кухню и, надо сказать, очень даже вовремя: едва только она закрыла дверь и собралась накинуть крючок, как с той стороны раздался удар такой силы, что он едва не отбросил девушку в сторону, но всё-таки не отбросил и Наташа, закрыв дверь, без сил повалилась на стоявший рядом диванчик. Последовал ещё один удар и всё стихло... – Ушла? – с надеждой спросила Валерия. – Как же, уйдёт она... Жди! – мрачно ответила Наташа. – Который, интересно, час? Впрочем, ответа она ждать не стала и сама посмотрела на часы-ходики, висевшие над стареньким холодильником – было без десяти двенадцать. Ночь. Почти полночь... и за запертой дверью вновь послышалось слабое поскуливание. – Тварь поганая! – с нахлынувшей, душной злобой произнесла вдруг Наташа. – Так бы и убила! Только... только что толку её убивать, если она и без того, наверное, давно уже мертва? – Ты думаешь, что она... – А ты разве раньше когда-нибудь видела таких собак – рваных и гниющих насквозь?! Последовавший за её словами удар в дверь был такой силы, что гвозди, удерживавшие щеколду, наполовину вылезли из дверного косяка. – Скорее, дай молоток! – крикнула Наташка, бросаясь к двери и наваливаясь на неё всем телом. – Да быстрее же! В ящике стола посмотри, копуша!!! Валерия трясущимися руками выдвинула один ящик стола, потом другой, наконец нашла молоток и протянула его Наташе. Та схватила его и несколькими сильными ударами вогнала гвозди обратно... Посмотрела на часы. Десять минут первого... И всего-то двадцать минут прошло! – Всего двадцать минут... только двадцать... – повторила вслух она. Лера очнулась от оцепенения, поёрзала на диване, куда плюхнулась совсем без сил и вопросительно посмотрела на неё. – Не обращай внимания, это я просто вслух думаю... Ну-ка встань! Давай подтащим диван к двери и забаррикадируем её, а то щеколда, боюсь, долго не продержится! Вновь послышался мерзкий скулёж, вслед за которым последовал мощный удар, и фанерный низ двери выгнулся, треснул... Подруги оцепенели от ужаса. Они мгновенно забыли про всё, даже про то, что собирались привалить диваном дверь и просто стояли и смотрели. Снова удар. Кусок фанеры с жалобным скрипом отвалился в сторону, и в образовавшееся отверстие пролезла бугристая, сочащаяся зелёной слизью лапа... В комнате повисло долгое и недоумённое молчание, а потом... – Ты что тут наплёл?! – взвилась Валерия. – Ах, ты... Мы с такой тварью никогда не встречались! В реальности убить нас не получилось, так решил в своей больной фантазии замочить, извращенец хренов?! – Это всего лишь писательская выдумка! – оправдывался несколько смущённый Роланд. – Я решил отослать свой рассказ на конкурс, вот и... – А мне вот что интересно, – заявила я. – Спаслись ли... мы от этой, хм, “собачки” или нас всё-таки схомячили? – Спаслись, спаслись! – поспешил успокоить нас Рол. – К вам на помощь примчалась вся кавалерия во главе с неустрашимым мной! Так что скажете насчёт рассказа – стоит посылать его или нет? – Пошли, почему бы и не послать, – покивала я. – Только имена измени, а то мы как-то стесняемся ТАКОЙ славы... Не хочу, чтобы потом все пальцами тыкали: “Вон идут те, что с мумией собачки дрались!” Понял, Стивен Кинг провинциальный?