ЧАСТЬ 8 СКВОЗЬ ОГОНЬ, СКВОЗЬ ВРЕМЯ СКВОЗЬ ОГОНЬ, СКВОЗЬ ВРЕМЯ Дышать становилось всё труднее – дым густел с каждой минутой и даже то, что помещение было просторным, нисколько не помогало – горела сама деревянная обшивка стен, занавес, кое-где уже занялись кресла… От невыносимого жара, что скопился под потолком, начали лопаться плафоны – вместе с лампами внутри них и раскалённые осколки сыпались на головы мечущихся в диком ужасе, ищущих и не находящих выхода людей. Вот в подсвещённой всё более и более разгоравшимся огнём темноте мелькнул светлый прямоугольник открывшейся двери и кто-то, надрываясь в истошном кашле, крикнул, что вот оно, спасение!.. и люди кромешной толпой, давя более слабых, не удержавшихся на ногах и потерявших сознание, рванули туда… Алёна во всей этой агонии не участвовала, прекрасно понимая, что в любом случае ей отсюда живой уже не выбраться – последний ряд, дым, медленно отравляющий всё живое в душегубке, которая совсем недавно была уютным кинозалом... да и не добежать ей до двери – растопчут, вон даже того дядьку, что сидел впереди неё, сбили с ног и, не обращая внимания ни крики боли, затоптали его, здоровенного... а что будет с ней, девятилетней девочкой? Тут и без вариантов ясно, что ничего хорошего! Странно, но мысль о скорой гибели Алёну совсем не страшила – в столь юном возрасте смерть не кажется такой уж пугающей и всегда думается, что кого-кого, а меня это минует, и все будут жить долго-долго-долго и никогда не умрут... ну, разве что через тысячу лет и то маловероятно. Девочку лишь немного беспокоило, что мама заругает, если она опоздает к ужину. Сверху обвалился пылающий карниз, на который в дни праздников крепились растяжки, флажки и шарики, разрезав толпу орущих людей пополам, отчего крики достигли совсем уж предельного ужаса и Алёнка, забившаяся под одно из кресел, сжалась в маленький комочек и стала мечтать о том, что вот сейчас она станет крошечной-крошечной и исчезнет отсюда, чтобы появиться... но где она именно появится, девочка представить себе так и не смогла, так как стало ещё жарче, люди вокруг закричали совсем уж нестерпимо и внезапно Алёнка подумала: “Как же расстроится моя мамочка...” И всё пропало. Алёнка очнулась совершенно одна, среди почерневших стен и обугленных обломков кресел... Она растерянно бродила среди них, потом, найдя дверной проём, попыталась выйти из того, что совсем недавно было уютным кинотеатром... но не смогла – ноги начинали подкашиваться, в глазах темнело, и сознание словно окутывал плотный туман. Она раз за разом всё пыталась и пыталась выбраться с этого пепелища, но всё было бесполезно... И нет никакой надежды, и сердце сжимает тоска... но никогда не надо сдаваться и вот однажды... ...Прошло более пятнадцати лет. Почти полностью выгоревший кинотеатр после долгих разбирательств – кто прав, кто виноват – разобрали, и опустевший участок земли долго ещё укоризненно зарастал бурьяном, напоминая всем о произошедшей здесь трагедии. Однако всё постепенно забылось – и пожар, унесший жизни десятков людей, и клятвенные обещания администрации разобраться во всём и строго наказать виновных (в итоге свалили всё на вечно пьяного сторожа дядю Васю, который якобы забыл что-то там выключить, из-за чего произошло короткое замыкание и вот вам, пожалуйста!), помочь семьям погибших всем, чем только можно... но, как и всегда бывало, все благие начинания тихо угасли в самом зародыше и вскоре о погибших помнили только их родственники, так как было самое начало двухтысячных, и никто на сантименты размениваться особо не собирался. Где-то в начале 2016 года пустующее место очистили, залили новый фундамент, и постепенно из ничего выросло новое здание торгового комплекса, в котором было всё – и магазины, и детская игровая комната и даже суперсовременный кинозал, в котором демонстрировались новинки нашей и зарубежной киноиндустрии – словом всё, о чём только можно было мечтать. Естественно, когда Алиска и Эдька подросли, они начали активно простить нас, своих мам, о том, чтобы мы сводили их хоть на какой-нибудь кинопросмотр, но я и Лерука, прекрасно помня о том, что произошло на этом самом месте почти двадцать лет назад, не очень-то рвались развлекаться на пепле погибших, так как знали, что мёртвые бывают очень мстительными и зачастую не смотрят, на кого эта самая их месть может пасть – на невинного или виновного. Потом на всех экранах нашей необъятной Родины транслировались Олимпийские игры, где наши хоккеисты утёрли-таки нос всем этим америкашкам вонючим и прочим-прочим-прочим, которые хотели унизить нас тем, что разрешили выступать без нашего флага... ан нет – фигульки вам, барабульки, подавитесь злобой, янки задрипанные!!! За всё то время, что шла трансляция этих самых Олимпийских игр, в нашем городке происходили некие загадочные события – по городку, каждую ночь, нарушая всеобщие спокойствие и сон, кучкой в двенадцать-пятнадцать человек бегали, выражая свой восторг игрой наших спортсменов, бритые налысо и вымазавшиеся в цвета родного триколора мужики – такие триколорные и такие лысые, что изредка встречавшиеся на их пути алкаши мгновенно трезвели и истово крестились, справедливо полагая, что на трезвую голову ТАКОЙ Содом просто так не привидится и значит, вот он – край всему и пора бы менять разгульный образ жизни! Триколорные и лысые побегали безнаказанно ночей эдак пять, а потом сдуру вздумали сунуться в собачий питомник, где разводили для охраны спецобъектов овчарок... чем сильно порадовали скучающих обитателей этого самого питомника, которые вдохновенно вырвались из клеток и с нескрываемым энтузиазмом погнали триколорных и лысых по обратному маршруту, организовав тем незабываемую экскурсию по незнакомым закоулкам знакомого городка. Алиска и Эдька, а с ними и Дашка, на время позабыв обо всём, с замиранием сердца следили за ходом Олимпийских игр, едва ли не прилипнув к экрану огромного телевизора, что стоял в гостиной Сен-Жермена и порой Дашка, полностью уйдя в спортивные переживания, выражалась ТАК, что граф-вампир пунцово краснел, стремительно взлетал с кресла и отвешивал крепкий подзатыльник зарвавшейся малявке (хотя какая же она малявка?) и та мгновенно затыкалась, не решаясь даже хныкнуть (Эдька и Алиска могли пострадать невинно) и снова утыкалась в телевизор. Но вскоре все эти спортивные страсти сошли на нет, настали трудовые будни, с ними возобновилось и нытьё наших отпрысков, так что в конце концов мы не выдержали. – Ладно, сводим мы вас в этот торговый центр, чтоб ему пусто было! – решительно сказала Лерка, не перенеся многодневной осады. – Один раз, поняли?! И чтобы после этого – молчок! – И что вам дома не хватает? – поинтересовалась я, застёгивая платье Алиски. – Интернет есть, дисков – хоть завались... и на паузу поставить можно, если в туалет приспичит, а там что такого особенного? – Ну-у, мама, там же экран огромный и попкорн с колой! – Экран огромный и у дяди Клода дома имеется и колы вашей у него – хоть упейся. – напомнила я и поправила в локонах дочки ленту. – Ладно, идём уж... Эдька с Лерой уже нетерпеливо пританцовывали на улице перед нашим подъездом, когда мы наконец-то появились пред их светлыми очами. При виде Алиски в роскошном шёлковом платьице и лаковых туфельках моя подружка простонала от восторга и твёрдо заявила: – Рожу ещё одного ребёнка... Дочку хочу! Я поперхнулась застрявшим в горле “здрасьте”, Эдька округлил глаза, а Алиска смерила Валерию оценивающим взглядом и проникновенно сказала: – В вашем возрасте, тётя Лера, пора бы уже и о внуках подумать, а вы всё: “Дети, дети...” Тут уже поперхнулась Лерка, а я крепилась-крепилась, но не выдержала и заржала во всю глотку. Моя подружка мгновенно надулась и, более не говоря ни слова, танком попёрла вперёд, волоча за собой упирающегося Эдьку, которому больше хотелось идти рядом с Алиской... а фиг тебе!.. волокут как хромую кобылу на колбасу! Впрочем, минут через десять она успокоилась и начала делиться своими планами на предстоящее посещение торгового центра. Надо сразу сказать, что “Хамелеон” (так назывался торговый центр) поразил нас не меньше, чем, наверное, поразил бы дикаря вид фрегата... да и было чем любоваться: огромное многоугольное здание, раскрашенное во все цвета радуги (это, типа, хамелеон?) и мигающее множеством экранов, на которых то и дело менялись картинки и текст, широкая лестница, по обеим сторонам которой стояли вазоны с цветами, зеркальные раздвижные двери... Ну, мы-то с Леркой люди ко всему привычные, в городе были, многое видели, а вот Алиска и Эдька так вертели головёнками, когда мы вошли в этот самый “Хамелеон”, что казалось чудом, что их бедные черепушки не отваливались прямо на ходу. Первый же отдел с игрушками заставил наших детей застыть на месте и нам пришлось бы застрять в нём надолго, но тут Лерка углядела прямо напротив игрушечного отдела отдел продуктовый и предложила на время разделиться – Алиска и Эдька отправятся в свой игрушечный рай, а мы прогуляемся по конфетно-колбасно-лимонадному оазису. – Если раньше нас всё осмотрите, то далеко никуда не уходите, – строго наказала она нетерпеливо переминающимся с ноги на ногу деткам. – Ждите нас у входа, хорошо? Ах да, вот вам деньги... Минута усердного кивания, потом счастливые дети исчезли за дверями отдела игрушек, а мы вошли в отдел напротив и неторопливо побрели вдоль полок с самым разнообразным набором продуктов. ...Нагруженные бутылками с лимонадом, шоколадками и фруктами – всем, что могло понадобиться на просмотре фильма, мы подошли к кассе, положили свои покупки на конвейерную ленту и принялись от нечего делать глазеть по сторонам. Внезапно Лерка, прыснув, ткнула меня локтем в бок и мотнула головой в сторону стоявшего впереди невысокого щуплого мужичка со шкодливой физиономией. “Чего?” – изобразила я самое искреннее недоумение. Лерка тяжело вздохнула – мол, ну и тупая! – её глаза метнулись вбок и вниз, на конвейерную ленту, на которой лежали все покупки. Пока я соображала, что к чему, стоявший позади меня амбал внезапно хрюкнул, доперев до смысла всех Леркиных манипуляций куда как быстрее меня – в чём именно соль. Тут присмотрелась и я... Н-да, подбор покупок у мужика был более чем странным: две курицы-гриль (тут пока ничего особенного...), кусок сыра, шоколадка (ну, любит мужик сладенькое... и что такого?), бутылка водки со звучным названием “Петушок”, бутылочка дешёвого коньячка и... две пары женских кружевных трусиков – белые и чёрные! Понимая, что ещё немного и хохот прорвётся наружу, я прикусила губы и возвела очи к потолку. Чувствуя за своей спиной назревающее и какое-то нездоровое веселье, мужичок запереминался и стал нетерпеливо подталкивать свои покупки к кассирше, которая как на грех, не особо-то и торопилась. Куры-гриль были аккуратно упакованы в ещё один пакет, затем тётка пробила шоколад с сыром, подошла очередь бутылок и вот тут кассирша искренне огорчила своего покупателя: – Прошу прощения, но сегодня спиртное не пробивается! – Но почему? – сильно расстроился тот. Кассирша хотела что-то ответить, но её опередил амбал, который уже откровенно лыбился во все свои тридцать два зуба, один из которых был ослепительно-золотым. – Сегодня день трезвости, мужик! – радостно пробасил он. – Так что надевай своё кружевное барахло без водяры и вперёд... И так симпотный! Что тут только началось... Хохотали все – и кассирша, и я с Леркой, и соседняя очередь. Не оценил шутки юмора лишь сам невольный её виновник. Он быстренько покидал свои покупки в сумку, расплатился и, позабыв про сдачу, испарился в неизвестном направлении. Тем временем Алиска и Эдька с упоением разглядывали полки, заставленные самыми разнообразными игрушками на любой вкус, и старательно подсчитывали, хватит ли им финансов на покупку той или иной забавы... Выходило так, что если купить во-он ту штуковину, то денег не хватит, даже если сложиться, а вот если эту... но её-то как раз и не хотелось покупать, несмотря на разрекламированность и относительную дешевизну. Пока Эдька печально вздыхал над трансформером и лазерным мечом джедая из “Звёздных войн”, Алиса повернулась в сторону полок, где лежали пазлы... и замерла, увидев стоявшую неподалёку девочку почти что одного с ней возраста – в простеньком ситцевом платье в цветочек, с двумя русыми косичками с сиреневыми бантиками, торчащими из-за ушей как у Пеппи Длинныйчулок. Довершали картину синие гольфики и старые растоптанные сандалии, явно ей великоватые. Люди равнодушно проходили мимо, не обращая на девчушку абсолютно никакого внимания, отчего личико той с каждой минутой становилось всё печальнее и печальнее. Поняв, что никто ею не интересуется, девочка тяжело вздохнула, круто развернулась и медленно побрела прочь. Непонятно почему Алиска вдруг, напрочь позабыв про Эдьку, который всё так же упоённо рассматривал игрушки своей мечты и про наказ мамы никуда не уходить и ждать её здесь, поспешила вслед за так заинтересовавшей её незнакомой девочкой и догнала ту почти у комнаты игр. – Ты здесь одна? – запыхавшись, спросила она девчушку, лицо которой внезапно выразило самое неподдельное изумление. – Это ты... мне? – запинаясь, спросила она. – Ну да. А чего ты так удивляешься? – Просто... Я давно здесь хожу, и никто меня не замечает. Никому я не нужна... – Как это так? – удивилась Алиса. – А мама твоя где? В магазин пошла, да? И ты, наверное, заблудилась? Так пойдём, я провожу! – Моей мамы тут нет... А ты вправду меня видишь и слышишь? – Зачем я тебе врать-то буду? – возмутилась было Алиска, но осеклась и, вспомнив привидение в шкафу, что жило у них дома, опасливо спросила. – Ты что... мёртвая? Вместо ответа девочка легонько коснулась ладони Алисы тоненькими пальчиками, которые были совершенно живыми, тёплыми и плотными – ничего общего с их домашним призраком, который свободно пролетал стены насквозь, пел неприличные частушки и очень любил подсматривать в ванной, отчего мама орала, ругалась не хуже призрака, швыряла в него мочалкой, но тот только довольно ржал и уходил без потерь. – Тогда я ничего не пони... – растерянно пожала плечами Алиса и в тот же момент почувствовала, что её хватают за плечи и начинают яростно трясти. – Ты почему ушла одна и ничего никому не сказала?! – рассерженно кричала я. – Тебе что сказали?!! Эдька с ног сбился, тебя ищет... я ищу, а она тут на качелях прохлаждается! – А где девочка? – Алиска ошарашенно завертела головой. – Мы с ней разговаривали только что... Ты её не видела? – Комната игр пустая, ты одна в ней сидишь! – сердито сказала я. – Пошли, Годунов доморощенный, а то на киносеанс опоздаем. – А почему Годунов? – спросила дочка, послушно следуя за мной. – Ну-у, почему... У того мальчики кровавые в глазах были, а у тебя, значит, девочки. – У неё платье совсем чистое и никакой крови! – возмутилась Алиска. – Что ты на неё обзываешься? – И как хоть зовут твою новую подругу? – Она не успела сказать... Мама, а можно я сюда и завтра приду? – Никаких больше сюда походов! Хватит и того, что ты сегодня натворила... и вообще, неуютно мне тут как-то. – сказала я и нисколько не покривила душой: не по сердцу было то, что на месте страшной гибели стольких людей построили развлекушку и терзало душу странное и нехорошее предчувствие, что вот-вот может произойти нечто плохое и поэтому очень не хотелось бы, чтобы в этот момент (если он, конечно, настанет) тут оказался кто-либо из моих близких. – Поняла, доча? Дай мне честное слово, что сюда более ни ногой... во всяком случае, одна! – Обещаю... – как-то не по-детски хмуро проговорила Алиса, глядя куда-то в сторону. – Одна – ни ногой... ...Фильм этот, “Последний богатырь”, оказался полнейшей туфтой. Нет, может, кому он и понравился, но только не мне и Лерке. Мы были воспитаны на советских сказочных фильмах, обожали Кощея Бессмертного и Бабу-ягу в исполнении Милляра... а тут какая-то бомжиха с распухшим от постоянного пьянства носом! Да и сам сюжет, буквально высосанный из пальца, отнюдь не пришёлся по вкусу: прохиндей – “экстрасенс” попадает в сказочный мир, знакомится с князем и его жёнушкой-ведьмой, которая этого самого героя быстренько запихивает в тюрьму, где уже отдыхает Кощей... и этот попаданец выходит на свободу с помощью этого злодея, Бабы-яги и какой-то девицы, которая ведёт себя как третьеразрядный персонаж “Матрицы” – прыгает, бегает, дерётся на мечах. Наш главный герой мгновенно “благодарит” своих спасителей тем, что поджигает избушку на курьих ножках... нет, это каким же идиотом надо быть, чтобы светить себе зажигалкой в избушке, где полно сухих трав, развешанных повсюду?! Да, режиссёр явно никогда не читал русских народных сказок, не смотрел фильмов Александра Роу и, видимо, абсолютно не представляет себе, кто это такой – Кощей Бессмертный и с чем его вообще едят: в фильме Кощей больше смахивает на некий гибрид средневекового рыцаря с зомби... хотя расчленёнка с последующим вмораживанием в лёд – это что-то с чем-то! Впрочем, так или иначе, лично я никак не могла понять тех людей (когда смотрела рекламу фильма по телику), которые, блаженно округлив глаза, едва не писались от восторга, рассказывая журналистам о том, какой этот фильм “чудесный, великолепный, захватывающий”... в общем, прямо-таки надежда нашего кинематографа, да и только! Надо сказать, давно известно, что чем больше расхваливают и рекламируют какие-либо фильмы, мультфильмы и прочее-прочее-прочее, то значит всё – туфта полная, можно не смотреть, толку не будет! Впрочем, нашим детям фильм показался занятным, смотрели они его с интересом, смеялись, но после сеанса Алиса призналась мне, что во второй раз она этот фильм смотреть бы не стала. С тем мы и отправились домой, и только моя дочка время от времени оборачивалась и куда-то смотрела – словно искала знакомых... Слова своего, как и следовало ожидать, дочурка моя не сдержала. Пользуясь тем, что я её особо не контролировала, считая это унижением человеческого достоинства, Алиса стала чуть ли не каждый день бегать в “Хамелеон” и, встречаясь там с новой подружкой, подолгу болтала с ней. Окружающие ничего не замечали – ну, качается девочка на качелях и качается, не шумит, не дерётся ни с кем... чего ей мешать?.. тем более разговаривала Алиска не вслух, а мысленно, упорно считая свою подружку привидением, хоть и слегка необычным. Никому о своём знакомстве она говорить не стала, даже Эдьке – невольно ревновала к тому, что он может помешать их дружбе. Постепенно Алёнка (так звали девочку) рассказала обо всём, что с ней когда-то произошло – и о пожаре, в котором погибло много людей, и о собственном, охватившем её тогда ужасе... – Но я совсем-совсем не помню того, как умерла, – печально говорила она, примостившись рядом с качелями, на которых восседала Алиса. – Помню, как мне было страшно, помню, что очень хотела исчезнуть... и всё! Потом я, конечно, очнулась среди развалин, хотела уйти домой, но что-то меня отсюда не отпускает... а я так хочу к маме! Алёнка расплакалась навзрыд, а Алиска стала лихорадочно вспоминать всё то, что ей было известно о привидениях: да, многие из них не совсем не помнили момента своей смерти и поэтому продолжали вести себя подобно живым и многие были обречены навечно оставаться на месте своей гибели... Выходит, Алёнка и впрямь привидение? Алиска в очередной раз доказывала это самой себе и тихо гордилась своей осведомлённостью во всех потусторонних делах. Они часто бродили по торговому центру вместе, любовались игрушками, и Алёнка не раз признавалась подружке, что с лёгкостью могла бы взять себе любую куклу, но: “Воровать нехорошо, мама за это ругать будет, да и тёте-продавщице придётся платить за украденное!” Она спрашивала Алиску о том, знает ли её мама, что они тут встречаются, но моя дочка отделывалась ничего не значащими фразами – боялась признаться в том, что не такая уж она и послушная дочь... Однако долго такие встречи в строжайшей тайне продолжаться не могли, так как обязательно найдутся желающие снять гриф секретности и порадовать этим всех окружающих. Вскоре мамаша одной из Алисиных одноклассниц (та ещё сплетница!) перехватила меня на улице и, буквально захлёбываясь от переизбытка информации и предвкушая возможный скандал, выложила мне всё – и как Алиса чуть ли не каждый день шатается в этот самый “Хамелеон”, и как на качелях качается подолгу, и по торговым отделам шляется в одиночестве (не иначе, как украсть что хочет! А что им, сопливкам? Украдут, а родители потом отвечай за это!) и многое-многое другое... Если она хотела увидеть, как я буду орать и возмущаться поведением своей дочери, то оказалась сильно разочарована – я и бровью не повела, спокойно сказав, что сама лично разрешила дочке гулять там в свободное от уроков и домашних дел время. Разочарованная родительница отвалила и недовольно удалилась в неизвестном мне направлении, а я, внутренне закипая, достала сотовый: – Алло, граф? Моя авантюристка не у вас? Нет? Ладно, спасибо... Нет, всё в порядке, просто хотела кое-что узнать... Вот мерси огромное, без вас, ваше темнейшество, мне ну никак не сообразилось бы, что можно позвонить! Да просто спугнуть не хочу, вот потому и не звоню! И вы ей звонить не вздумайте, понятно? Иначе приду и десять килограммов маковых зёрен вокруг дома рассыплю – задолбаетесь собирать... Чао! Обескураженный такой вспышкой гнева граф клятвенно пообещал ни в коем случае не предупреждать клятвоотступницу и я направилась домой, справедливо рассудив, что белобрысая мошенница наверняка уже дома и, как ни в чём не бывало, делает уроки, а без доказательств как скандалы скандалить? ...Алиска и в самом деле была дома. Сохраняя невинный вид, она отрапортовала мне о своих школьных делах, похвасталась двумя пятёрками – по русскому и математике, сообщила, что скоро у них будет экскурсия в соседний город в музей и поэтому надо собраться по триста рублей... Мы пообедали, потом посмотрели “Моану”, потом Алиска стала делать уроки, а я принялась мучиться вопросом – поговорить с ней сейчас, без лишних свидетелей... или же завтра при всех отругать по “самое не балуй”? Весы постепенно склонялись в пользу разговора тет-а-тет... но тут послышались лёгкие шаги, и в спальную заглянула сама виновница моих переживаний. – Мамуля, у меня к тебе... в общем... я хотела сказать... – замялась она. – Хочешь сообщить мне, что ходишь без разрешения одна в “Хамелеон”? – сухо спросила я. – Так ты всё уже знаешь? – почему-то с облегчением вырвалось у моей дочери. – И Алёнка мне тоже говорила, что врать нехорошо, что мамы от этого только расстраиваются и начинают болеть и плакать! – И она совершенно права... Постой-постой, а кто она такая, эта твоя Алёнка? Одноклассница? – насторожилась я, торопливо перебирая в уме всех девчонок, что учились в одном классе с Алиской, но не находя такого имени. – Это с ней вы ходите в “Хамелеон”? – Да, она там живёт. – Как это “живёт”? Она что, беспризорница?! А где же её родители? – Про папу она ничего не говорила, а маму очень жалеет. С тех пор, как случился пожар... Наверное, лицо у меня стало дико-испуганным, что Алиска поспешила объяснить: – Он был давным-давно, этот пожар. Тогда погибло много людей, осталась одна Алёнка, но с тех пор она не может оттуда уйти... Она ведь привидение, хоть и странное! – Пожар... давным-давно... – медленно проговорила я, начиная кое-что понимать. – И что, её никто никогда не видел, эту твою Алёнку? – Она говорит, что иногда некоторые люди всё-таки её замечали, но предпочитали делать вид, что ничего и никого нет, – несколько огорчённо сказала моя дочка. – Они боялись, глупые... А Алёнка ведь никогда никому плохо не делает! Мам, можно я к ней и завтра пойду? – Ладно, иди... но только будь осторожна, хорошо? Обрадованная разрешением Алиска ускакала доделывать уроки, а я позвонила Леруке и рассказала ей обо всём, но Валерия отнеслась к этой новости вполне спокойно. – Сдаётся мне, что у вас скоро появится ещё одно домашнее привидение! – весело сказала она. – А прикольно, однако: призрак-матерщинник, василиск, милашка Дашка – мина замедленного действия и вот ещё одна гостья из Потустороннего мира! Жаль, что Манти от нас свалил, а то был бы полный боекомплект! – Что мне теперь делать, как ты думаешь? – Эта Алёнка, как я поняла, призрак абсолютно безвредный... но ты всё равно сходи завтра вместе с Алиской, может, она тебе покажется? – подумав, посоветовала Лерука, потом в трубке, грохнув оглушительно, что-то упало и моя подружка, грозно пообещав кое-кого примотать скотчем к стулу, чтоб не бузил, отключилась, а я пошла к Алиске – порадовать её своим решением проведать Алёнку, но та не слишком-то обрадовалась моему сообщению. – Ты не сможешь её увидеть, мамуля, – со вздохом сказала моя дочка. – Я же сказала, что её видят не все... – Но... – В тот раз она была рядом с тобой, но ты её так и не заметила... а ведь Алёнка отличается от других детей! – У неё зелёные волосы и заячьи ушки? – попробовала пошутить я. – Нет, она самая обычная девочка, – пожала плечами Алиска. – Ладно, если хочешь, пойдём завтра вместе... Особой радости в её голосе я не услышала, но решения своего менять не стала: чтоб я да пошла на поводу у малявки?! В выходной день в “Хамелеоне” было по-особенному шумно и людно – целые семьи решили прошвырнуться по торговому центру, посидеть в кафе, в кино и предаться прочим немудрёным развлечениям. Словом, народу было, как шпрот в банке и вся эта сутолока меня немного раздражала. Очень хотелось уйти домой, но, не сдержав обещание, данное дочке... В игровой комнате народу было немного, чему я сильно удивилась, так как обычно родители, придя в “Хамелеон”, старались побыстрее запихнуть своих чад в эту душегубку (а иначе не скажешь, так как окон не было, а сплит-система работала хреново), а сами отправлялись шопоголить по всем многочисленным торговым отделам. Пара ребятишек кувыркалась в бассейне, наполненном поролоновыми шариками, ещё двое прыгали на батуте... Качели были свободны, моя дочка моментально уселась на них и завертела головой – искала свою подружку и, видимо, нашла, потому что лицо её расплылось в радостной улыбке. – Она тут? – тихо спросила я, посмотрела в ту сторону, куда глядела Алиска и мне почудилось, что руки моей легонько коснулись тёплые тоненькие пальчики... но никого рядом не было. – Возле тебя стоит! – кивнула дочка. – Говорит, что очень рада познакомиться... Мам, если хочешь, я могу быть переводчиком! – Ещё бы не хотеть. У меня к твоей подружке много вопросов! ...Мало-помалу я узнала о маленьком привидении всё, что та только могла о себе поведать. Более пятнадцати лет назад в нашем городке жила-была девочка Алёна Синяева, которая любила конфеты, собирала фантики, рисовала котов и собак, у которых были улыбчивые лица, обожала свою маму, старалась учиться хорошо, чтобы не слишком огорчать её... Словом, самая обычная девочка, которых на белом свете сотни тысяч... вот только судьба ей выпала страшная – погибнуть во время пожара в кинотеатре. – Она просит найти её маму и передать ей, что очень её любит! – закончила свой (вернее, Алёнкин) рассказ Алиса. – Мы ведь сможем сделать это? – Синяева... Что-то я не помню такую фамилию, – задумчиво сказала я. – Но попробовать можно. Подключу к этому делу Лерку, а то она совсем зачахла от скуки, а так пусть побегает-поищет! Алиска просияла, и хотела было что-то сказать, но в это время по торговому центру пронёсся протяжный сигнал и вслед за ним послышался холодный механический голос: – Внимание, пожарная тревога! Всех посетителей просим пройти к главному и запасным выходам! Внимание, пожарная тревога... – Мама... – растерянно произнесла Алиса, и глаза её испуганно округлились. – Мамочка... – Бежим! – крикнула я, схватила дочку за руку и побежала к выходу. – Быстрее, быстрее, доченька!!! По коридорам, которые уже начало постепенно заволакивать дымом, к выходу уже бежали люди, многие из которых от страха почти ничего не соображали и просто неслись туда, куда убегали все – не думая ни о чём, кроме спасения из того ада, что здесь может вот-вот начаться. Внезапно Алиска вывернулась из моих рук и с криком: “Там же Алёнка!”, бросилась назад, в игровую. – Куда?! Она же призрак, ей огонь не страшен! – отчаянно закричала я, кашляя, побежала за дочкой и нагнала её у самого входа в игровую, где уже вовсю бушевало пламя – пенопласт и поролон – хорошие материалы для разведения костров – и Алиска, вбежав туда, тут же подалась назад, прикрывая лицо руками и надрываясь от кашля. – Ты с ума сошла?! – я схватила дочку и оттащила подальше. – Сгорим ведь! Бежим отсюда, ничего твоей Алёнке не сделается! – Вон она! – завопила Алиска, показывая куда-то вперёд. – Мама, ну неужели ты её не видишь?!! Я прищурилась, посмотрела туда, куда она указывала и вдруг увидела среди языков пламени... хрупкую детскую фигурку! Не веря глазам своим, я шагнула вперёд, не обращая внимания на жар, протягивая руки, в мои объятья скользнуло хрупкое тельце, и я почувствовала, как испуганно бьётся её маленькое сердечко. Подхватив одной рукой новоспасённую, другой – дочку Алиску, я развернулась и помчалась к выходу, уже думая только об одном – как бы спасти эти две детские жизни. Никто во время пожара (который, кстати, произошёл по вине одного малолетнего недоноска, вздумавшего поиграть в комнате развлечения с зажигалкой!) не пострадал и не погиб. Приехавшие пожарные быстро всё затушили, но всё равно – торговый центр “Хамелеон” был повреждён настолько, что проводить в нём ремонт оказалось делом бессмысленным – легче снести и простроить новый. Алёнка на то время, пока Лерка разыскивала хоть какие-то следы её семьи, поселилась у нас с Алиской и жила с ней в одной комнате. Сен-Жермен, когда я рассказала ему всё, что произошло и когда сама Алёнка поведала графу-вампиру свою историю, предположил, что девочка силой своего желания во время пожара, произошедшего более пятнадцати лет назад, поместила себя в своеобразную временную капсулу, а потом просто не смогла выбраться оттуда (и лишь иногда её могли видеть люди, обладающие даром), так как для этого, по-видимому, требовались те же самые условия, что и в момент образования этой самой капсулы, поэтому девочка как бы застряла во времени и в пространстве того места, где и произошло несчастье. – Но это только предположение! – сразу предупредил он. – А насчёт того, что твоя дочка смогла увидеть её... Судя по всему, у Алисы дар Проводника меж мирами и уж не знаю, что принесёт ей этот дар... Будем надеяться, что только благо. Что думаешь делать с девочкой, если её родные не найдутся? Сдашь в детский дом? – Да ты что?! – возмутилась я. – Она так подружилась с моей дочкой... и вообще, будет слишком жестоко поступить с нею вот так! – Если что, обращайся – помогу, чем могу, – пообещал Сен-Жермен, а я поспешила к Валерии – узнать, накопала ли та хоть что-то? ...Лерука “накопала” немало. Ей удалось выяснить, что мать Алёны Анастасия Владимировна Синяева – бывшая воспитанница детского дома, родила дочку без мужа но, тем не менее, не бросила её и воспитывала одна, без чьей-либо помощи. После пожара в кинотеатре и гибели (как она думала) дочери женщина через полгода познакомилась с каким-то приезжим, вышла за него замуж и уехала из городка навсегда, так что искать её теперь было бесполезно... да даже если мы каким-то чудом и найдём её, то что скажем? Что её дочка, погибшая много лет назад, жива, осталась девятилетней и теперь мама может забрать её? Ну, кто поверит в такое? Поразмыслив, я предложила Алёнке остаться жить у меня с Алиской и девочка с радостью согласилась, так как и сама понимала, что это будет самым лучшим решением всех проблем. Сен-Жермен помог сделать ей свидетельство о рождении и прочие нужные документы (деньги, а особенно большие деньги, способны творить великие дела – как хорошие, так и плохие!), нашёл репетиторов и на следующий учебный год Алёна пошла в один класс с моей Алисой. Учится она хорошо, учителя ею не нахвалятся – спокойная, трудолюбивая, аккуратная – да и моя дочура под её влиянием заметно поменялась в лучшую сторону. Лерка, правда, ворчала, что вот у тебя, мол, уже две дочки, а у неё только один сын, на что я предложила зануде взять к себе Дашку... Представив, какой тогда у неё в квартире начнётся дурдом, Валерия сопоставила все “за” и “против”, мигом приутихла, успокоилась и вскоре вновь воцарилась полная идиллия. После этого пожара меня долго не покидала мысль: а ведь сколько человек во время несчастных случаев считаются пропавшими без вести? Вдруг и они, подобно нашей Алёнке, смогли силой мысли переместить себя в другое измерение или, как говорил граф, временную капсулу, и до сих пор находятся там, не в силах выбраться и достучаться до тех, кто проходит мимо, не замечая их отчаянных попыток? Впрочем, может статься так, что кое-кто и замечает, но... кто поверит, что это кричат и не могут докричаться живые люди?