В родовом имении Никольское отец встретил Петра сдержанно. Всё-таки сын избрал не ту стезю, на которую направлял его князь Алексей Петрович. Сибирь уготована каторжникам и ссыльным офицерам. Там карьеру не сделаешь.

Пётр бодр и весел. Ему 20 лет. Он рад свободе и природе. Скачет на коне по полям, валяется в траве, глядя на небо, облака.

В соседнем имении молодая барышня Лидия. Она не прочь встречаться с ним. Но разговор у них не клеится. Она смущается, начинает рассказывать что-то о соседях, о своих московских знакомых. Петру это неинтересно, он с трудом поддерживает разговор. Они оба смущаются, не зная, что сказать.

Со стороны это могло бы показаться робким щебетом влюблённых.

Его запись в дневнике после отъезда из имения: «Я расстался с Никольским… Но хладнокровнее, чем когда-либо. Лидия? Для меня это не более, чем первая девушка, которая, кажется, питает некоторое сочувствие, – но не более. Я равнодушен, равнодушен даже к тем местам, которые оставляю, а я на них вырос; всё, что я испытывал, это маленькая дрожь, нетерпеливость, маленькое лёгонькое волнение, но только… а еду я так далеко и, может быть, надолго. Откуда это равнодушие? Или надежда увидеть новое, интересное? Или перемена характера? Не берусь объяснить».

По договорённости с газетой «Московские новости» Пётр Кропоткин посылал туда свои путевые очерки. Они печатались в воскресном «прибавлении» начиная с осени 1862 года. Он писал:

«Проезжая по бесконечным хлеборобным степям Тобольской губернии и с удивлением вглядываясь в окружающее, я задавал себе вопрос: отчего всем нам знакома только безотрадная Сибирь, с её дремучими тайгами, непроходимыми тундрами, дикою природой-мачехой… а между тем всем нам так мало знакома та чудная Сибирь, эта благодатная страна, где природа-мать щедро вознаграждает их малейший труд, их малейшую заботливость?.. Вот какою явилась мне эта страшная Сибирь: богатейшая страна с прекрасным, незагнанным населением, но страна, для которой слишком мало сделано».

Он стал осваивать профессию журналиста. Гонорары за публикации получал Александр Кропоткин. Опыт журналиста был Петру кстати. Он учился приглядываться к природе и людям. Мысли и наблюдения старался высказать ясно, точно и желательно в художественной форме. Он любил писать и был в восторге от Сибири.

5 сентября 1862 года Пётр Кропоткин прибыл в Иркутск. Генерал-губернатор Восточной Сибири М. С. Корсаков предоставил его в распоряжение 35-летнего забайкальского губернатора Болеслава Казимировича Кукеля. У него была прекрасная библиотека революционных лондонских изданий Герцена, запрещённых в России. Кропоткин принял предложение генерала-вольнодумца стать его адъютантом.

Целый год Пётр Алексеевич работал в Чите. Составлял проекты реформ системы ссылок и тюрем, местного самоуправления (материалы были посланы в столицу и там сгинули без следа).

Другой помощник Кукеля А. Л. Шанявский в последующие годы выказал деловую сметку. Стал золотопромышленником, разбогател и основал в Москве на собственные средства Народный университет. Так появился один из крупных научно-просветительных центров в России.

Сибирь – место каторги и ссылок, военизированных поселений – была свободолюбивым, вольным краем.

Сюда был сослан в 1857 году анархист Михаил Александрович Бакунин. Его в Саксонии и Австрии дважды приговаривали к смертной казни за участие в революционных боях. В 1851 году его выдали русскому правительству.

Бакунин 7 лет томился в одиночной камере Алексеевского равелина Петропавловской крепости. Николай I заменил тюрьму вечной ссылкой в Сибирь. Через 5 лет Бакунин бежал в Америку. Видно, не так уж строго опекали его сибирские власти.

Он остался бунтарём. Не смог смириться с демократической позицией Карла Маркса в Международном товариществе рабочих, Первом мнтернационале. Он жаждал революционных переворотов.

Кропоткин слышал о Бакунине и о его идее отделения Сибири от Российской империи. Вольные сибирские соединённыё штаты! Очередная утопия. Пётр Кропоткин верил в единую великую Россию. С царём, парламентом и с конституцией. Как в Великобритании.

Служба во имя такой России вдохновляла его. Он не боялся трудностей. Ему была не по нраву лёгкая тусклая бессмысленная жизнь. Он жаждал приключений, сильных впечатлений. Возможно, ему хотелось проверить себя, преодолевая трудности. Принцип верный. Безвольно плывя по течению, не обретёшь силу.

Освоение новых земель обычно происходит по долинам рек, берегам озёр и морей. Русские осваивали Дальний Восток с побережья Тихого океана, а на юге – по Амуру.

Где взять добровольцев, желающих поселиться в неведомых краях? Пришлось вернуть гражданские права ссыльнокаторжным. Освободили тысячи опасных преступников и солдат-штрафников.

Свобода себя оправдала. Вольные люди занялись земледелием, скотоводством. Но покорить могучую сибирскую природу было трудно. Надо было отвоёвывать у тайги каждую десятину земельных угодий. Боролись с нашествиями грызунов и перелётных птиц, уничтожавших урожай. Терпели бедствия во время бурных разливов рек или долгих и обильных дождей.

Переселенцам на Амуре, ещё не успевшим освоиться на новом месте, и местным войскам не хватало продуктов. Временами это грозило голодом. Приходилось доставлять им продукты питания.

Кропоткину поручили сопровождать баржи с провизией, отправляемые из Сретенска по реке Шилке до Амура. Предоставили команду из освобождённых штрафников. Он выдал им немного денег.

Вся команда и сам Кропоткин были неопытными сплавщиками. Вскоре одна баржа врезалась в камень у высокого утёса и получила пробоину. Мука и соль стали размокать. Никто не догадался закрыть пробоину кулём муки. Вычерпывать воду было нечем.

Кропоткин послал гонцов в Сретенск к своему приятелю офицеру Малиновскому, опытному сплавщику. Тот приплыл на барже, быстро и точно организовал спасательные работы. На следующий день плавание можно было продолжить.

Вечером в трактире сотник Амурского казачьего войска Пётр Кропоткин сидит за столом с майором Малиновским. Бравый вид князя не радует майора. Он укоризненно качает головой:

– Отправка барж, а что же вы натворили, Пётр Алексеевич? Выдали им деньги!

– Но они дали мне честное слово явиться ровно в пять часов утра.

– Боже мой, да кто они-то? Натуральные разбойники, штрафники.

На берегу Шилки на пустом причале дремлют тяжелогружёные баржи. Золотой рассвет. Загораются от солнечных лучей края облаков. Блики света дробятся на речной ряби. Где-то истошно вопят петухи.

Кропоткин, Малиновский и два их денщика стоят на причале. Малиновский достаёт часы.

– Так где же они, Петр Алексеевич?

Кропоткин пожимает плечами. Смотрит в сторону. Радостно вскрикивает:

– Да вот, вот они, родимые!

Из-за изб появляется группа мужиков. Те, кто ещё держится на ногах, поддерживают, словно вынося раненых с поля боя, вдребезги пьяных товарищей.

Кропоткин хватается за голову. Малиновский, привыкший к таким ситуациям, командует своему денщику:

– Кто на ногах не стоит – в воду.

– Господин майор, не извольте беспокоиться, судьба сама определит. – Сметливый солдат кивает на узкие сходни, по которым надо пройти на баржу.

Пьяная команда подходит к сходням. То один, то другой, взмахивая руками, валятся в воду. А кто и вовсе мимо трапа шагает прямиком в реку. Майор, Кропоткин и денщики едва успевают вытягивать на берег «освежившихся». Снова направляют их к трапу.

Баржи плывут по стрежню, плавно огибая утёс. На закате пылают облака. Вода становится лиловой. Негромкая русская песня летит над рекой. По берегам – дремучая тайга. Вот и медведь, выйдя на мелководье, прислушался, поглядывая на баржи. У громадного кормового весла сидит Кропоткин, подпевая и глядя вокруг по-детски удивлёнными глазами.