— Что? Но так ведь неопрятно, — замечает Кас, насупившись в зеркало. Он пытается рассмотреть результат из-за руки Дина, держа расческу наготове. — Какой смысл их причесывать, если потом отчесываешь их обратно? Приличнее, когда причесано.

— Когда причесано, скучнее, — протестует Дин. — Расчесывать волосы нужно — расческа их упорядочивает и дает отправную точку, но потом нужно их немного растрепать.

Волосы Каса по-прежнему недостаточно растрепаны. Они не держат объем, так что Дин мочит руки под краном и серьезно принимается за работу, встав у Каса перед лицом и начиная укладывать его волосы обеими руками.

— Ты же завязал галстук по своему усмотрению, так дай мне уложить волосы по-моему, — говорит он. — Чтоб все честно?

Кас, похоже, сомневается. Однако он опускает расческу и неохотно подчиняется, вытянув шею, чтобы видеть зеркало за плечом Дина.

Дин слегка увлажняет его волосы и скучивает их, вытягивая вверх, так что пряди склеиваются и стоят торчком спереди.

— Но так было до того, как я узнал про расчески! — жалуется Кас.

— Именно, — отвечает Дин, вспоминая, как однажды вечером, давным-давно, Кастиэль вошел в амбар со взъерошенными волосами и спецэффектами из ветра и искр. — Поверь мне, девчонкам понравится.

— Девчонкам понравится? — неуверенно повторяет Кас, глядя в зеркало и крутя головой из стороны в сторону. На его лице написано сомнение.

— Девчонкам… однозначно… такое… нравится, — уверяет Дин, теперь укладывая отдельные пряди на лбу Каса. Он отступает на шаг и оценивает результат своей работы. — Главное, чтобы не выглядело так, будто ты слишком много времени уделяешь волосам. Тут тонкая грань.

— Дин хочет сказать, что всегда втайне мечтал стать парикмахером, — комментирует Сэм. — Сейчас он расскажет тебе о прелестях укладочных средств.

— Да пошел ты, — отзывается Дин — хотя на самом деле он время от времени наносит на волосы немного мусса, о чем Сэм, к сожалению, знает. (Но Сэм вообще пользуется девчачьим шампунем «для объема», а иногда одалживает у Дина и мусс, так что они квиты.) — Допустим, я хочу нормально выглядеть — это что, преступление? — Он поворачивается к Касу. — Я лишь говорю, что художественный беспорядок немаловажен. Для телок, — запоздало добавляет он.

— Художественный… беспорядок… — повторяет Кас, украдкой бросая взгляд на волосы Дина, затем Сэма.

— На Сэма не смотри, — советует Дин. — Он пижон.

— Эй! — восклицает Сэм обиженно. — Мы оба знаем, кто из нас провел полчаса перед зеркалом, пытаясь заставить волосы торчать под, — Сэм изображает воздушные кавычки, — «хулиганским углом».

— Ну ладно, мне было шестнадцать!

— Ты занимался этим на прошлой неделе, Дин, — говорит Сэм, фыркнув.

К несчастью, Сэм прав, поэтому Дин возводит глаза к потолку и оставляет эту тему. Вместо этого он собирается предложить всем идти искать врача. Но повернувшись к Касу, он обнаруживает, что Кас теперь ощупывает волосы руками, глядя в зеркало, после чего мочит руки под краном, очевидно, пытаясь подражать действиям Дина. Обильно намочив руки, он принимается перебирать пряди в случайном порядке. Но воды оказывается слишком много, и она начинает стекать каплями по его волосам и даже по лицу. Сэм снова едва сдерживает смех, и Дин прикусывает губу, но Кас не сдается. Его волосы промокают насквозь, и слипшиеся пряди теперь торчат во все стороны. (Удивительно, но он и так выглядит неплохо. Все лучше, чем с прической учителя математики, которая была у него до этого.) Кас ловит в зеркале взгляд Дина.

— Так? — уточняет он.

— Почти, — одобряет Дин.

Сэм говорит:

— Это уже-э… не художественный беспорядок, Кас. Это скорее прическа утопленника. В следующий раз не налегай на воду.

— Но ему идет, — отмечает Дин. — Так что остановимся на этом.

— Девчонкам понравится? — спрашивает Кас. Он снова смотрит на Дина в зеркало.

— Девчонкам определенно понравится, — уверяет Дин. И снова Сэм прячет улыбку.

***

Полчаса спустя они сидят в работающей допоздна закусочной. Их усадили за полукруглым столом на изогнутом сиденье с мягкой спинкой. Кас сидит посередине, а Дин и Сэм — по обеим сторонам от него. Дин заказал всем бургеры и картошку фри. Даже Сэм согласился (на сегодня — никакой полезной для здоровья гадости). Они все голодные, а Кас в особенности не может дождаться, когда принесут еду. Сэму даже приходится отговаривать его от затеи съесть ложку кетчупа из бутылки («Это не овощ, Кас, мне все равно, что говорит Клэр, его не едят без закуски. Кетчуп нужно класть на еду!»)

Дин разрешает себе немного расслабиться и праздно понаблюдать, как Сэм инструктирует Каса насчет кулинарных свойств кетчупа. На секунду Дин даже позволяет себе осторожно подумать: «Все действительно в порядке». Впервые тревожный голосок на краю его сознания замолкает. Это непривычное ощущение.

Оно длится всего несколько секунд. Когда официантка приносит еду и расставляет перед ними бургеры, картошку, пиво для всех троих и молочные коктейли (Кас захотел и то, и другое), Кас берется за бургер, а Сэм в качестве демонстрации выдавливает кетчуп на его порцию картошки, у Дина рождается новая тревога. Теперь он переживает о том, что очнется от этого сна. Потому что это ведь сон, правда?

Они нашли Каса, Кас в порядке, все в порядке, ужасы закончились, и все разворачивается ровно так, как Дин себе представлял. Вплоть до бургеров. И в качестве бонуса можно даже похихикать над панковской прической Каса. Теперь его волосы высохли и смешно торчат во все стороны.

«Только не просыпайся», — мысленно говорит себе Дин, когда они приступают к еде.

Сэм перешел к рассказу об англичанке (в машине они уже кратко сообщили Касу о том, что случилось, но подробностей он еще не слышал). Кас снова начинает сетовать на свою неосторожность, на то, что позволил застать себя врасплох, после чего Сэм и Кас полминуты препираются о том, чья это вина в большей степени. Дин наблюдает за всем этим со стороны и в конце концов вынужден вмешаться со словами:

— ВИНОВАТА БРИТАНСКАЯ БАБА. Никто из вас не виноват. Ешьте!

Однако у Каса не закончились вопросы. Теперь он поворачивается к Дину:

— Дин, а ты-то что? Как же ты выжил?

— Как и говорил в машине: Чак вынул у меня из груди бомбу.

— Да, но как именно это произошло? — настаивает Кас. — Что он сказал?

Дин рассказывает ему про дымовой исход Чака и Амары. (До рассказа про маму дело не доходит. Дин еще не до конца осмыслил происшедшее, чтобы об этом говорить.) Когда он описывает финальное выяснение отношений между Богом и его сестрой, Кас неторопливо кивает.

— Вообще, это довольно логично, — комментирует он. — Должен сказать, глядя на их родственные отношения, я начал понимать, почему Рай получился таким, какой есть. Почему ангелы так себя ведут. — Он устало вздыхает и добавляет задумчиво: — Мы ведь братья — мы, ангелы, — но мы постоянно конфликтуем друг с другом. Воюем, заточаем друг друга в тюрьмы, корректируем друг друга… — тут Кас делает паузу, и Дин успевает подумать: «Корректируем — это значит пытаем?» — Может быть, когда Чак создавал ангелов, он думал об Амаре, — продолжает Кас. — Может быть, эхо их противоречий как-то… передалось нам.

— Тебе хоть удалось поговорить с Чаком? — спрашивает Сэм.

Кас снова умолкает, глядя на картошку фри. Он медленно выбирает один ломтик. Потом поднимает глаза.

— Совсем чуть-чуть. Он был так болен, да и, честно говоря, я тоже не очень хорошо себя чувствовал после Люцифера. — Кас макает ломтик картошки в лужицу кетчупа, с сомнением смотрит на результат и добавляет: — Когда Люцифер покинул мою оболочку, я чувствовал сильное истощение — большее, чем хотел показывать.

— Из-за того, как его вырвали наружу? — уточняет Дин.

— Или из-за того, что он делал с тобой все это время? — спрашивает Сэм. Они с Касом на мгновение переглядываются.

— И то, и другое, наверное, — отвечает Кас, снова глядя на картошку. Он не добавляет подробностей, а лишь кладет в рот намазанный кетчупом ломтик.