Дин смотрит на него.
— Хочешь сказать, ты предпочитаешь термитов концу света?
— Конечно, — говорит Сэм, пожимая плечами. — Безупречно все не бывает. Но с тем, что грядет, мы можем справиться. Я за термитов.
— Ты еще пожалеешь о своих словах, когда они нагрянут, — отвечает Дин, и Сэм смеется.
***
Остаток пути пролегает через национальный заповедник, парки и индейскую территорию — сплошь редконаселенные места, и за последний час езды у Сэма вообще не получается поймать сигнал сотовой сети. Дин не может не усмотреть в этом плохой знак: что если они никогда не свяжутся с Касом?
К Флагстаффу они подъезжают по знаменитому шоссе 66. Уже ночь — солнце село несколько часов назад (переезд был очень долгим), но Дину удается немного рассмотреть город. Это маленький городок: старое шоссе 66, настоящая индейская резервация рядом и гигантская железная дорога, проходящая через центр, делают его похожим на городок из классического вестерна. В нем даже есть старинная деревянная железнодорожная станция и переезд, где надо ждать десять минут, пока проедет бесконечный товарный поезд. Местечко на самом деле выглядит весьма приятным: тут есть какой-то колледж, много указателей на Гранд-Каньон, повсюду велосипедные дорожки и куча кофеен и местечковых пивоварен. Кажется, в каждом третьем магазине продаются горные велосипеды. «Студенты-хипстеры…» — ворчит Дин себе под нос, когда они проезжают очередную пивную.
То, что Сэм теперь переживает ностальгию по денькам во Флагстаффе, совсем не поднимает настроение. Дин с трудом удерживается, чтобы не отметить, что Сэм провел здесь всего пару недель — его послушать, так можно подумать, будто он жил тут годами. Сэм обращает внимание на сувенирные магазины вдоль шоссе, на какие-то запомнившиеся ему велосипедные тропы, рассказывает о собаке, которую подобрал, о домишке в горах, где он жил. Пока Дин пытается сосредоточиться и найти госпиталь, Сэм болтает о том, захочет ли Кас завтра сходить «к Каньону» или посетить астрономическую обсерваторию где-то недалеко на холме.
Дин уже начинает раздражаться, но потом ему приходит в голову, что, может быть, Сэм на самом деле просто пытается сам не падать духом. Может быть, он пытается убедить и Дина, и себя в том, что с Касом все в порядке и завтра утром они отправятся гулять по городу — втроем.
И точно, через несколько минут Сэм погружается в тревожное молчание. Город теперь накрыло кратковременным ливнем, и лобовое стекло усеивают большие пятна толстых капель. Дин включает дворники; Сэм молча смотрит на них.
Чуть позже Сэм произносит:
— Надо было мне быть внимательнее.
— Что?
— С этой дамой. С англичанкой, — поясняет Сэм. — Мы с Касом вляпались прямо в западню. Мне нужно было быть настороже.
— У тебя голова была другим занята, — резонно замечает Дин. — И Кас тоже позволил застать себя врасплох.
— Я был впереди. Я шел первым. Я завел Каса прямо в ловушку…
— Не начинай, — командует Дин. — Это не твоя вина.
***
Дождь прекращается как раз тогда, когда они наконец находят госпиталь. К тому времени, как они паркуются и выходят из машины, все больничная стоянка окутана зловещим низким туманом, ленты которого поднимаются вверх, испаряясь в прохладный горный воздух. Это придает ночному пейзажу налет жутковатости, как будто госпиталь плавает в туманном озере. Такая картина кажется грозным предзнаменованием, и теперь Дин готовится к чему-то серьезному — хотя он и сам не знает к чему. К тому, что Кас все еще в коме, может быть? К тому, что он опять потерял память или разум? Или к тому, что Люцифер каким-то образом выжил и снова вселился в него? Или его нашел какой-нибудь еще ангел? (Ангелы все еще охотятся за Касом?) Или ненормальный жнец, или случайный Левиафан, или…
— Успокойся, — говорит Сэм. Дин ловит себя на том, что барабанит пальцами по крыше Импалы, глядя на вход в госпиталь, пока Сэм достает сумку с заднего сиденья. — С ним все будет в порядке, — уверяет Сэм, хлопая Дина по плечу. — Пошли.
Они направляются в здание.
— Ненавижу больницы… — ворчит Дин, когда они подходят к стойке регистратуры в фойе.
Сэм кивает. Слишком много воспоминаний. Как Бобби умер… Папа умер… Сэм был при смерти, Дин был при смерти…
Вечно кто-то страдает. Вечно кто-то умирает.
Администратор направляет их в отделение реанимации, предупредив, что сегодня там много народу. Как выясняется, госпиталь Флагстаффа — это «центральный региональный травма-центр», и действительно, он огромный и кишит людьми. В центре располагается большая стойка, от которой в разные стороны разбегаются четыре коридора, а по соседству находится отделение скорой помощи. Повсюду снуют люди: целые толпы ординаторов, медсестер и парамедиков суетятся вокруг недавно поступивших пациентов, катая туда-сюда каталки с людьми: некоторые — из скорой, некоторые — в операционные залы. Тут легко потеряться. Дина отталкивает бегущий по коридору практикант, и это внезапно воскрешает в его памяти тот день, когда умер Бобби (тогда Дина точно так же толкнули — в ту ночь, когда умирал Бобби). Это выбивает его из колеи сильнее, чем должно бы, и он все еще пытается взять себя в руки, когда они подходят к стойке отделения реанимации.
За стойкой никого нет — весь персонал куда-то пропал (очевидно, бегает по коридорам, расталкивает людей). Однако Сэму удается найти доску для записей, виднеющуюся из-за стола, и на ней написано, что «неизвестный» — в восьмой палате. Это единственный неизвестный в списке. Они идут в восьмую палату.
Они находят палату. Койка пуста.
Она пуста.
Кровать пуста. Каса нет. Кас должен быть в восьмой палате, он единственный «неизвестный» в этом госпитале, неизвестный — в восьмой палате, это восьмая палата, и Каса здесь нет. Дин на всякий случай спрашивает у практиканта, туда ли они пришли, но практикант лишь указывает им на гигантскую табличку «Палата 8» на двери, едва удержавшись, чтобы не закатить глаза. Они в нужной палате; она пуста.
И не похоже, чтобы Каса укатили на рентген или еще куда, потому что передвижная койка на месте. Сэм идет еще раз проверить надпись на доске, пока Дин стоит в палате, в растерянности глядя по сторонам.
С кровати снято постельное белье, и в углу прислонена швабра. Кто-то убирался здесь, и Дин знает, что это значит. Это значит, что госпиталь готовит палату для следующего пациента. То есть Кас в нее не вернется.
— Может, он наконец очнулся и ушел? — говорит Сэм, подходя к Дину. — Выписался?
Дин достает телефон и набирает номер Каса. Он прижимает телефон к уху; Сэм наблюдает.
Но Кас по-прежнему не берет трубку.
«Если бы он очнулся, он бы ответил, — думает Дин. — Если бы он очнулся, он бы уже зарядил телефон, потому что в больницах всегда есть, где зарядить. Особенно уж в “центральных региональных травма-центрах” пациенту найдется, где зарядить телефон. То есть он бы ответил. Если бы он очнулся, он бы ответил».
— Если бы он очнулся… — начинает Дин, но не может закончить фразу. Он засовывает телефон в карман.
— Может, его куда-то перевели. В другое отделение, — предполагает Сэм нарочито оптимистичным тоном.
— Может быть, — отвечает Дин.
Или, может быть, Каса никуда не перевели. Может быть, палата Каса в реанимации пуста, потому что…
Дин круто разворачивается и направляется назад к стойке, лавируя между снующими мимо ординаторами, практикантами и персоналом больницы. Наконец на стойке кто-то появился — какая-то задерганная медсестра, которая сгребает со стола медицинские карты и отвечает сразу на три телефонных звонка. Дин готовится прижать ее к стене, заставить повесить трубку и объяснить, где его друг Кастиэль (или «неизвестный», раз здесь его так называют). Дин уже нахмурил брови, нацелившись на сестру и готовясь к препирательствам, готовясь выбить из нее подтверждение, что с Касом все в порядке. Он даже заранее начинает злиться (почему — он и сам не знает). Он ускоряет шаг, чувствуя, как сжимаются его кулаки. Сэм торопится за ним и даже делает попытку схватить Дина за плечо, бормоча тихо: «Эй, Дин, постой, не торопись», но Дин не может остановиться.
