В конце концов Дину отказывают руки и ноги. Они валятся друг на друга кучей — Кас поверх Дина — и так и лежат, переживая эхо оргазма.

Проходит долгое время, прежде чем кто-то из них может пошевелиться.

— Черт, Кас, — говорит наконец Дин какое-то время спустя. — Теперь у меня появился фетиш на перья. Где я ошибся?

Кас усмехается; его смех отдается в спине у Дина медленной вибрацией.

— Где я поступил правильно? — мурлычет он в ответ, треплет Дина по волосам одной рукой и целует его в шею. — И мы даже не добрались до твоего первостепенного пера. — Его я отложил на потом. — Он выпускает долгий медленный вздох и задумчиво добавляет: — Знаешь, не уверен, смогу ли я даже объяснить коннотации всего этого для ангела.

— Я начинаю догадываться, — отвечает Дин.

— Спасибо, что ты мне подыгрываешь, я ценю это. Правда. Знаю, для человека все это должно казаться несколько необычным.

— О, я переживу, — заверяет его Дин. — Крышесносные оргазмы очень помогают, знаешь ли.

Кас ерзает сверху, пока его рот снова не оказывается возле уха Дина.

— Когда-нибудь я обниму тебя крыльями. Обниму, — шепчет он. — Когда-нибудь, когда мне станет лучше. Буду обнимать тебя ими, сколько захочешь, всю ночь, каждую ночь. И перьев будет больше, чем это одно. Я отращу целый новый набор. И я возьму тебя в полет, Дин… — В его голосе появляются мечтательные нотки. — В настоящий полет, не за Завесой. Я покажу тебе, как выглядит мир с высоты — он так прекрасен, Дин, я жду не дождусь, когда покажу тебе… Когда-нибудь, — добавляет Кас снова, и теперь в его голосе слышится неуверенность, сомнение.

— Еще как покажешь! — поддерживает Дин, пытаясь придать голосу уверенность, которой не чувствует. — Ты еще полетишь, Ти-берд, обязательно. Когда-нибудь.

***

Они лежат еще какое-то время вялой кучей, приятно расслабившись. Постепенно Кас поднимается и объявляет, что пойдет помоет перо. Дин, конечно, присоединяется, чтобы посмотреть на этот процесс (для этого они вдвоем втискиваются в душ). Оказывается, Кас намыливает перо — примерно так же, как мыл бы волосы (если бы у него были волосы). Единственное отличие — в том, что он аккуратно проводит пальцами по опахалу всегда в одном направлении. Он моет перо дважды, потом споласкивает его — и он прав: оно выглядит как новое.

— А это… не осквернило его как-нибудь? — беспокоится Дин, когда они возвращаются в комнату, вытираются и одеваются. — С твоей точки зрения, я имею в виду? Оно не утратило свою святость?

Кас только улыбается.

— Скорее вот теперь оно по-настоящему освящено. — Он кивает в сторону кровати и добавляет: — Куда уж человечнее, чем-то, чем мы здесь занимаемся… И я знаю, это может прозвучать странно, но для меня это и есть освящение.

Одевшись, Кас какое-то время промокает перо уголком полотенца, после чего даже снова исчезает в ванной, чтобы высушить его феном.

По возвращении он вертит перо на свету, пристально изучая его. Дин подходит посмотреть: перо выглядит безупречно чистым и отливает радужным спектром. Когда Дин осторожно нюхает его, он чувствует только запах, которым перо обладало всегда: эту слабую смесь кедра, вереска и открытого воздуха.

Кас объясняет:

— Маховые перья очищаются так же, как человеческая кожа или волосы. Раз тебе достаточно принять душ после секса, и можно выходить в мир… то и мое перо можно помыть точно так же. Так что… — Дин как раз застегивает рубаху, и Кас убирает перышко ему в нагрудный карман. — Сияющее, чистенькое и готовое снова выйти в мир. Если, конечно, ты еще хочешь носить его с собой…

— Еще как хочу! — заверяет Дин, застегивая карман. — Кроме того, ничто так не греет душу, как носить под сердцем хорошие воспоминания. — Он даже чувствует приятное волнение, зная, для каких недозволенных занятий использовалось это перо. И еще Дину вдруг только сейчас становится ясно: Кас до сих пор относится к этому перу как к части себя. Как сам Кас — партнер Дина в сексе, так же и это перо.

Кас только улыбается ему, и Дин улыбается в ответ.

— Так как насчет искпедиции на Северный Полюс? — предлагает Дин. — Ты, я и перышки? Вчетвером? Пойдем погуляем в снегу.

Кас с энтузиазмом кивает.

***

Дин отправляет сообщение Сэму, чтобы дать ему знать, куда они идут: четыре квартала до кофейни. Сэм и Сара тут же отвечают чередой взволнованных советов и указаний: «Оденьтесь потеплее», «Напишите, как только дойдете туда», «Пообещайте, что только четыре квартала», «Идите не спеша», «Если через пятнадцать минут от вас не будет вестей, мы начнем разыскную операцию».

«Это правда всего четыре квартала, ребята, — отвечает Дин. — Четыре МАЛЕНЬКИХ квартала». Но он прилежно соглашается на все их взволнованные просьбы. Хотя потом оказывается, что Дин и Кас переживают друг за друга так же, как Сэм и Сара за них обоих: еще до того, как они выходят за дверь, Кас проверяет всю одежду Дина вплоть до носков, чтобы убедиться, что тот тепло укутан. Дин делает то же в отношении Каса и как следует распушает его черный жилет (свежевыстиранный, спасибо Саре, но, по мнению Дина, слишком свалявшийся). Дин настаивает на том, чтобы Кас надел свою самую теплую куртку и самую толстую из новых шапок и помогает ему обмотать вокруг шеи два шарфа.

Но, когда они выходят из дома, все усилия себя окупают. На улице непередаваемо прекрасно. Снегопад — такой, какой прилипает к каждой ветке, к каждому столбу и к каждому дорожному знаку, превращая весь мир в до боли красивое произведение искусства. Каждая веточка на дереве покрыта аккуратной снежной глазурью, на подоконнике каждого окна скопилась серповидная снежная насыпь, каждый кирпичик разукрашен уникальным орнаментом из художественно налипшего на его неровности снега. И снег идет до сих пор. Вокруг потрясающая красота. И редкое умиротворение. Машин нет вообще — эту улицу еще не расчистили. Но какой-то добрый самаритянин убрал лопатой снег с тротуара, так что идти легко. Расчищенная дорожка даже достаточно широкая для двоих. Дин продевает руку Касу под локоть, и они шагают бок о бок в тишине.

— Какой чудесный сегодня день… — замечает Кас.

— Особенно эта последняя его часть, а? — дразнит Дин.

Кас смеется.

— Ну, да. Особенно эта часть, раз уж ты ее упомянул. Дин, серьезно… — он делает паузу, останавливает Дина и поворачивается к нему лицом. — Что бы ни случилось, каждый день дорог, — говорит он. — И я не только секс имею в виду, хотя и его тоже. Но мне дорого все. Даже если окажется, что у нас осталось мало времени…

— Эй, ну-ка, отставить эти разговоры! — перебивает Дин. — Ты только что чудесным образом выжил! Всего два дня назад! И еще как минимум месяц работаешь на волшебной воде Хавасу! Если не два. Давай будем оптимистами, ага?

Кас слабо улыбается ему.

— То есть никаких разговоров про рак?

Дин вздыхает и тащит Каса за рукав, подтягивая его ближе к себе. Они снова потихоньку начинают идти вперед.

— Ты, наверное, не можешь об этом не думать, да? — спрашивает Дин.

Кас кивает.

— Это всегда занимает мои мысли. Я не собирался об этом заговаривать, но… мне надо будет завтра позвонить доктору Клайну и переназначить обследование. И поэтому… В общем, да, я о нем думаю. Но правда, Дин, я говорю серьезно… — Он поворачивает голову и смотрит на Дина. — Каждый дополнительный день — это такой подарок!

— Ну что ж, — говорит Дин твердо. — Если даже один дополнительный день так хорош, подумай, какой будет ночь! И завтрашний день. И день после этого.

Кас улыбается.

Вдруг в воздухе раздается тихая музыка:

«Лети высоко, свободная птица…»

Кас вздрагивает и, отпустив руку Дина, начинает оглядываться по сторонам. Дин подавляет смешок: это играет “Free Bird” группы Lynyrd Skynyrd. Музыка исходит откуда-то рядом, и Дин знает откуда. После короткой паузы она повторяется:

«Лети высоко, свободная птица…»

— Что это?! — спрашивает Кас. — Песня… про птицу?

— Это твой телефон, — отвечает Дин, не в силах спрятать улыбку.