«Разве мы заслужили такое милосердие? Милосердие неведения, забытья? Ведь мы должны брать вину за содеянное на себя и искупать ее, не таясь и не прячась, страдая и омывая ее слезами. Но Тобиас спокойно ложится спать, а Марк Робертс… Если его и мучает бессонница, то точно не из-за нашей любви, превращенной в руины. Этого он тоже предпочитает не замечать».

– Завтра мы с вами сделаем вылазку в город. – Габи Хельгбауэр стояла посреди столовой.

Под одобрительные аплодисменты она продолжила:

– Со мной могут поехать все желающие. Кроме тех ребят, которые лежат сейчас в стационаре после редактирования. Они не едут. Остальных прошу вписать свои имена в экскурсионный список. Сбор сразу после завтрака – в десять утра, с рюкзаками. Катер уже заказан. Вернемся к ужину, обещаю.

Столовая гудела как пчелиный улей.

– С чего она вдруг решила нас развлечь? – спросил Тобиас у Эммы.

– Габи время от времени возит нас развеяться. Для тех, кто задерживается здесь надолго, это как глоток свежего воздуха.

– В конце концов, не век же нам сидеть тут в четырех стенах, – пробурчал Артур, накалывая кусок мяса на вилку.

– Я бы с удовольствием сходил в кино, – мечтательно произнес Тобиас.

– С кем-нибудь на последний ряд? – усмехнулся Артур.

Тобиас уткнулся в свою тарелку. Эмма неодобрительно посмотрела на Артура.

– Так уже никто не делает, – заметила она, поспешно набивая в рот тыквенное пюре.

– Куда-то спешишь? – спросил Артур.

– Подальше от тебя. Не люблю, когда ты не в духе, – она встала. – Пойду к себе, поработаю. Бетти заказала из магазина для художников кучу разноцветных нитей и лесок.

Проглотив остатки пюре, Эмма быстрым шагом направилась к выходу.

За стеклянной стеной столовой, обещая теплый июньский день, заманчиво светило солнце. Бетти натягивала в саду тент. Плотная многоцветная ткань, растянутая между ветвями фруктовых деревьев, трепыхалась на ветру, словно гигантское крыло бабочки.

– Что будем делать? – спросил Тобиас, дожевав последний кусок.

– Ничего не хочу сегодня, – ответил Артур.

– Что с тобой такое?

– Я родился и вырос в Нью-Йорке. Все плохое, что случилось со мной, случилось там. На острове я чувствую себя лучше. Мысль о завтрашней поездке меня совсем не радует.

– Тогда пойдем ко мне. У меня пятьдесят машин для гонок. Выйдем в онлайн, проедем пару кругов.

Артур вздохнул, но ничего не сказал. Что точно никогда его не привлекало, так это гонки, машины и все, что с ними связано. Но больше заняться было нечем.

На следующий день катер на двадцать пассажирских мест ждал их у причала. Перекинутый к опорам мостка трос скрипел и натягивался. По траве ползли длинные человеческие тени, вдоль клумб с цветами работали поливальные машины.

Эмма стояла в очереди на посадку. Она взглянула на свое отражение в стекле иллюминатора. Лицо ее слегка вытянулось, нос удлинился, глаза разъехались в стороны. Ненамного, но этого хватило, чтобы превратить ее красивое лицо в подобие рожицы гоблина.

– Поднимайся, надо найти свободные места, – окликнул ее Тобиас.

Доктор Хельгбауэр стояла на палубе, пересчитывая пациентов. Артур, проскочив внутрь одним из первых, лег сразу на три места в середине, у единственного столика. Проходивший мимо крупный парень угрожающе навис над Артуром.

– Самый умный, что ли? – задал он риторический вопрос.

– Да фиг с ним, Стиг, – нахмурился его дружок и увел задиру подальше.

Первой подошла Эмма, и Артур уступил ей место у окна.

– Что это за парочка? – Артур кивнул в сторону Стига и его приятеля. – Один лезет на рожон, второй его укрощает, как ковбой буйного рысака.

– Стиг Нельсон и его бойфренд Эдгар Дюпье. Они везде ходят вместе. Эдгар почти пролечился. Осталась пара процедур. А Стиг здесь довольно давно, но лечение никак не начнут. Если Стиг к тебе прикопается снова, не советую обращать внимание. От него одни проблемы, – объяснила Эмма.

– Понял. Сразу в морду, и дело с концом, – пообещал Артур.

Эмма картинно закатила глаза и улыбнулась. Тобиас не обращал на их разговор внимания – он никак не мог втолкнуть рюкзак под лавку и изливал раздражение на все вокруг.

Берег поплыл вправо, конец троса ударился о борт с глухим стуком, и катер отчалил, разгоняя воду и воздух.

За пять минут до прибытия всем на smartwatch пришло одно и то же сообщение. «Активируйте GPS-датчики и синхронизируйте часы с моими. Имя GabyHelg».

– Теперь она знает, где каждый из нас находится, – сказал, задумавшись, Артур.

– Конечно, знает. Так мы не потеряемся, – кивнула Эмма.

– А что? Ты хочешь улизнуть? – спросил Тобиас со смехом, но, посмотрев на Артура, удивленно округлил глаза.

– Какой догадливый, – усмехнулся Артур.

– Ты с ума сошел? – спросила Эмма.

– Мне нужно домой… – Артур почесал лоб.

– Значит, так: фиг тебе, – отрезала Эмма.

– А ты попробуй меня остановить, – упрямился Артур. – С тех пор как меня упекли в приют, я ни разу не был в той квартире, где… ну, где все произошло. Я многого не помню, картины проплывают в сознании, словно жуткие тени. Я должен попасть домой, чтобы, как говорит Габи, заглянуть в омут памяти и узнать, что было на самом деле. Может быть, тогда приступы галлюцинаций станут реже или вовсе прекратятся.

– Если бы это могло помочь, Габи давно свозила бы тебя сама, – твердо сказала Эмма.

– Да ладно, Эмма. Артуру это важно. Может, у нас есть шанс помочь ему прямо сейчас. Лучше скажи, куда надо ехать и какой у тебя план, – попросил Тобиас.

– Как улизнуть, придумаем по ходу дела. Я перенастрою часы, и Хельгбауэр не увидит нашей реальной локации. Ей будет казаться, что мы сидим где-то в парке, – сказал Артур.

Катер тормозил, и мир за окном понемногу замедлялся. Небоскребы из стали и стекла нависали над городом, их шпили прокалывали низкие облака. По небу метались почтовые дроны, дроны доставки пиццы и прочая роботизированная мелочь. Они влетали в распахнутые окна и исчезали в прохладной тьме квартир и офисов.

Расталкивая других пациентов, Тобиас поскорее сошел на берег. Его глаза блестели, на щеках играл румянец. Его манило предвкушение. Вот он – живой город, вечно в движении. Весь в артериях дорог, перекачивающих автомобили и автобусы. В набухших волдырях полусфер, под которыми прячутся целые парки с огромными елями и березами, с прудом посередине и едва слышным жужжанием кислородных систем, подающих внутрь очищенный от тяжелых примесей воздух.

В «инкубаторах природы» так легко дышится. Врачи говорили: для здоровья его сердца необходим свежий воздух. Поэтому дома, в Филадельфии, мать проводила с ним в таких парках по несколько часов в день. Они покупали мороженое и смотрели на подтянутых мужчин и женщин, совершающих пробежку под любимые плейлисты. У тех были кардиомониторы на предплечье. У Тобиаса тоже. Тут он чувствовал себя своим. С той лишь разницей, что бегуны изнурялись спортом, а он – черничным мороженым.

– Мисс Хельгбауэр! – начал Тобиас. – Может, мы с вами сегодня заглянем в парк?

– Боюсь, нет, Тобиас, у нас на сегодня другие планы, – ответила Габи, перекидывая через плечо холщовую сумку цвета хаки, подобранную под цвет кроссовок.

Вне Норт-Бразер-Айленд она одевалась как девчонка. Платья с широким подолом сменялись на джинсы, локоны – на высокий пучок.

– У вас будет свободное время. Я распределю вас на группы, и два часа ходите где хотите.

– Два часа? – Артур и Эмма нагнали их. Артур нетерпеливо дергал ремешок наручных часов.

– А что мы будем делать до этого? – не утерпела Эмма.

– Сейчас увидите, – ответила Габи, прикладывая идентификационную карточку к дверям входа на парковку.

На залитой солнцем стоянке их уже ждал автобус.

Поездка заняла не больше двадцати минут. Артур, прильнув к окну, не отрываясь смотрел на знакомые улицы, аптеку, где часто брал заказанные для отца лекарства. На бар: у черного входа они с матерью когда-то, в прошлой жизни, нашли его отца. Тот едва ли понимал, кто он и где находится, и мать тащила его на себе до самого дома. Артур был еще мал и старался помочь, чем мог, – придерживал отца то за одну, то за другую волокущуюся по асфальту ногу. Тот не был пьян, вовсе нет, иначе все было бы слишком просто.