Кот поднялся на задние лапы, а передние положил на колени хозяйки, сложил на них свою хитрую морду, и замурлыкал так, словно завели маленький трактор. Роман улыбнулся и взял кота на руки.

Отворилась калитка, вошла худенькая женщина лет тридцати пяти, и не обращая внимание на Романа обратилась к пожилой женщине.

– Здравствуйте, вы Ольга Петровна?

– Да, я – ответила та.

– Вас мне рекомендовала Круглова Лида, она лечилась у вас, так что вы моя последняя надежда, – трясущимся голосом добавила женщина.

– Ну, я не Господь, но чем могу, постараюсь помочь. На что жалуетесь? – спросила Ольга Петровна.

– Сын болеет у меня давно, чахнет на глазах, нет в нем энергии, как будто жизненные силы покидают его. Анализы у него нормальные, не могут поставить диагноз. Он почти ничего не ест, ничем не увлекается, ничем не интересуется. Лежит целый день на кровати, смотрит в одну точку и молчит, – заплакав, рассказывала женщина.

– А сколько лет вашему сыну? – поинтересовался Рома

– Десять, – ответила женщина.

– Сколько времени у него это длиться? –спросила Ольга Петровна.

– Три года уже, – всхлипывала женщина…

Рома поймал себя на мысли, что правильнее было бы отправить женщину с сыном к психологу или психиатру, а еще лучше к психотерапевту. Но, обратив внимание на натруженные руки женщины со вздутыми на них венами, давно вышедшую из моды одежду, понял, что ей это не по карману, да и где здесь в глуши можно найти таких специалистов, если и в местной больнице нет ни реанимации, ни хирурга, ни других специалистов.

Вновь распахнулась калитка – это пришел Максим, вид у него был нервный, видимо сказалась усталость ходить пешком, и скорее всего, со Светой тоже ничего не вышло, пришел к выводу Роман. Рыжий кот тут же побрел ленивой походкой к новому объекту – Максиму. Тот слегка отпихнул его ногой, поздоровался с хозяйкиной гостьей и прошел в дом. Рома пошел вслед за ним.

Уже в комнате он спросил:

– Ну, как прошло знакомство?

– Нормально, – буркнул он. Я пришел, Светка для виду посидела полчаса, и ушла на какую-то встречу. А Ленка с Тоней, весь вечер расспрашивали меня о тебе.

– А почему ты Андрея со Славкой не взял с собой? – спросил Роман.

– У Славки видите ли футбол начался, а Андрей отказался, как и ты, – с раздражением в голосе отозвался Максим.

Роман улыбнулся и произнес:

– Нoc erat fatis.¹

– Да, ну тебя, отмахнулся Максим – пойду приму душ, и спать.

– Прими, прими, – с иронией в голосе произнес Роман.

Так называемый душ, представлял собой покосившуюся баньку с прогнившим полом, тазом нагретой кипятильником воды и старым алюминиевым ковшиком.

***

Ночью Антонову не спалось, он смотрел в открытое окно на звездное небо и макушку плакучей ивы, и думал о своей жизни. Интересно, как сложится она дальше. Может быть, он станет известным хирургом, и к нему будут со всех концов страны приходить, приезжать люди, и он будет их последней надеждой, как его квартирная хозяйка. А может быть, он влюбится, в какую-нибудь провинциальную девушку, как зять квартирной хозяйки, и ради нее бросит все, уедет далеко в глушь, и будет жить простой, деревенской жизнью. Интересно, какая она, любовь? Он ее еще не испытывал, даже не увлекался ни кем. Все окружающие его девушки казались ему жителями других планет. Не было в них настоящих живых чувств, были они хищницами и охотницами, жертвами и маньячками, красивыми и не очень, но все они были далеки от него и холодны, как разделяющие миллионами километров их пространство.

В открытое окно запрыгнул с улицы рыжий кот, посидел на подоконнике принюхался и ловко спустился на кровать Антонова. Постоял в ногах, обдумывая, где бы ему лучше умаститься, и пошел по краю кровати к лицу Романа. Осторожно прилег у него на груди, уткнулся своей наглой мордой ему в шею, и затарахтел трактором. Под это мирное мурлыканье Антонов наконец-то уснул.

На этот раз снилось ему, что идет он по краю крыши городской многоэтажки, люди внизу кажутся ему муравьями, хаотично снующими по каким-то для них важным делам. Но Антонов смотрел на них сверху и думал, что все это ненужная суета, что главное не в этом, а в чем-то другом, а в чем именно, он и пытался разобраться ходя по краю этой крыши. Но как не пытался понять смысл жизни, так и не смог. От такого напряжения ему стало тяжело дышать, голова, словно горела в огне, ему было душно, не хватало воздуха, и он стал хватать воздух руками, в надежде зацепиться за него. Потом он оступился и полетел вниз, к людям-муравьям, но долететь до земли не успел, проснулся…

На голове шапкой лежал рыжий хозяйский кот, его густая длинная шерсть, свисая с кошачьего тела, забила Антонову нос, поэтому ему было тяжело дышать, а голове было жарко. Он резким движением скинул кота на пол. Тот недовольно пробурчал что-то на своем кошачьем языке, и запрыгнул на кровать спящего Максима.

Антонов потянулся, и подумал, – вот ведь рыжий гад, испортил интересный сон, не дал узнать в чем смысл жизни. На улице было совсем светло. Доносилось разноголосое пение петухов и мычанье коровы.

В комнату заглянула худенькая, любопытная Маринка.

– Ольга Петровна просила меня, чтобы я вас разбудила, – шепотом произнесла она, и добавила – завтрак уже на столе.

– Самохин, вставай! Нам пора на фронт, Родина ждет трудовых подвигов, – с иронией в голосе произнес Антонов.

Максим открыл глаза, потянулся, зевнул и заметив на своем животе кота, (у которого были прижаты уши и сузились в зеленые щелки глаза, от предчувствия того, что сейчас его опять сбросят) тихонько, взяв того за шкурку, опустил рядом с кроватью на пол. Кот тут же стал умываться и чиститься, недовольно поглядывая на возмутителей его кошачьего спокойствия.

Позавтракав, отправились на растерзания к Губкину. Им предстоял ремонт и перестановка больничной мебели, потом разборка кладовки и много других дел и поручений. Они чувствовали себя «Золушками», которым все нужно было успеть, чтобы попасть на бал, вот только крестной феи у них не было.

Девчонки белили потолки, мыли окна, красили панели. Работа кипела, фронт отступал.

В обеденный перерыв Роман заглянул к своему вчерашнему пациенту.

– Ну, как твои дела? – поинтересовался он.

– Хорошо доктор, а меня скоро выпишут? – быстро спросил мальчик, словно боялся, что Антонов убежит не ответив.

– Шустрый какой, надо чтобы все зажило, потом швы нужно будет снять, а потом посмотрим на твое поведение, – улыбаясь ответил Антонов.

– Это что, еще месяца два? – с грустью в голосе протянул Витька.

– Ну, я думаю, если больше с тобой ничего не случиться, то обойдемся двумя неделями – заверил его Роман.

– Тогда ладно, – с облегчением согласился мальчик.

– Отдыхай, а я пойду пообедаю, – подмигнув пациенту, сказал Антонов и вышел из палаты.

С утра он уже наводил справки о мальчике у дежурной медсестры, поинтересовался, делали ли ему перевязку, какова температура, и, удовлетворившись ответами, пошел штурмовать кладовку вместе с Максимом и Андреем.

Обедали в больничной столовой, Максим без устали рассказывал смешные институтские истории, стараясь привлечь внимание Светланы. Она томно бросала на него равнодушные взгляды свысока своей самоуверенной красоты, и старалась напустить на себя загадочность и неприступность.

Тихомиров ел молча, и украдкой поглядывал на девчонку с косой и веснушками, так же, как и Антонов, который внимательно изучал каждый ее жест, любую мимику на ее милом лице. Самохин представил ее Антониной. Была она хороша собой, русая коса ниже пояса, редкие веснушки придавали лицу выражение детской непосредственности. Но серые глаза, говорили о том, что не так уж она и проста, как кажется на первый взгляд. Была в них какая-то сила магнетизма, нет даже не так, «колдовская сила», поправил ход своих мыслей Антонов. Она даже не подозревает, как она красива, осенило вдруг его. Не умеет пользоваться этой силой и красотой. Вот Светлана, та искушенная штучка, знает, как понравиться мужчине, знает все свои достоинства и выставляет их напоказ, как бы приглашая всех обратить на себя внимание. Вот и сейчас, как бы невзначай она поправляет волосы, чтобы показать свою безукоризненную шею. Потом закидывает ногу на ногу, демонстрируя их длину и ровный загар. Все это делает плавно, ненавязчиво, но во всех этих жестах прослеживается тактика хищницы на охоте. А жертва – Максим, сам готов попасть в ее сети, надеть на себя ошейник, и пристегнуть поводок.