Ночью ей снился странный сон: она видела черного человека без лица, в свете яркой луны, который выходил из беленого домика с фиалками на окне, и бродил как на ощупь, вокруг плакучей ивы, будто искал там что-то.

Роман Антонов был одаренным молодым человеком. Учеба давалась ему легко, он мог замечательно играть на скрипке и фортепьяно, рисовать и разбираться в электронной технике. В совершенстве владел несколькими языками, подавал спортивные надежды в легкой атлетике и волейболе, обладал прекрасной памятью, но по сути, был ленив и неусидчив. Ему быстро надоедало одно занятие, и он переключался на другое, затем на третье и так могло продолжаться до бесконечности. Если бы не родители, он не закончил бы музыкальную школу, да и учебу тоже бы наверняка забросил.

Он был единственным, поздним ребенком в семье. Родители сдували с него пылинки, старались во всем угодить, таскали его по всевозможным кружкам и спортивным секциям, организовывали праздники, заваливали подарками. И чем больше они проявляли заботы и рвения в его воспитании и образовании, тем сильнее в нем это вызывало протест. Он завидовал своим сверстникам, которые были предоставлены сами себе, за которыми по пятам не бегают родители и не пичкают витаминами, фруктами и другими полезными на их взгляд продуктами.

Больше всего в своем упорстве его раздражала мать, Ирина Петровна. Она была учителем химии и биологии, невысокая слегка полноватая женщина с прямыми соломенными волосами и голубыми глубоко посаженными глазами. Она тряслась над ним, как над грудным ребенком:

– Ромочка, ты должен обязательно хорошо питаться, у тебя может образоваться язва.

– Ромочка, одень теплые носочки, ты можешь простудиться.

– Ромочка, не сиди допоздна за компьютером, ты испортишь зрение.

– Ромочка, не водись с дворовыми мальчиками, особенно с Юркой Кондратьевым. Татьяна Ильинична не очень лестно отзывалась о его родителях. Он курит, выпивает и вообще он хулиган и задира.

– Рома сиди за столом ровно, не сутулься, это может привести к сколиозу.

Эти ее бесконечные наставления вызывали в нем бурю эмоций, он старался не грубить матери, и поэтому при первой возможности вырывался на свободу по каким-нибудь вдруг образовавшимся неотложным делам.

Отец Ромы, Иван Геннадьевич, был человеком приятным и добрым, но всегда шел на поводу у жены. Во всем старался ей угодить, и поэтому смотрел на окружающее ее глазами. Иногда Роме казалось, что он не имеет своего мнения, и его Рому, он любит не потому, что он его сын, а потому, что его любит мать. Когда Ромка был маленьким, он иногда спрашивал у отца разрешения, можно ли ему куда-нибудь пойти или заняться чем-то, но тот отвечал – «если мама разрешит», или – «сейчас узнаю у мамы». Тогда Рома понял, что к отцу подходить с какими быто ни было вопросами бесполезно, что в семье все решает мать, и как она скажет, так и будет. Хотя надо отдать матери должное, она умела выдавать свои идеи, за идеи отца, и он этого даже не замечал. А она, сделав, что-нибудь на свое усмотрение, (причем наперекор желанию и вкусу их с Ромкой), потом целую неделю восхваляла их, – какие они молодцы, как угадали с цветом и фактурой, какой у них замечательный вкус, и так далее и тому подобное. Что в конечном итоге, они с отцом, начинали верить в то, что это была их идея, и именно они, все это подобрали и соорудили.

Рома любил своих родителей, но часто совершал поступки, которые они, мягко говоря, не одобрили бы.

Подолгу сидел за компьютером, играя в разные «стрелялки», так называла их мать, общался с виртуальными друзьями и подругами в Интернете, выходил на запрещенные родителями сайты. На вопрос – чем он занят, – отвечал без тени смущения – что готовит реферат или выполняет контрольную работу. Дружил с Юркой Кондратьевым, часто бывал у него в двухкомнатной квартире, пропахшей сигаретным дымом и перегаром.

Родители Юрки были алкоголиками, отец некогда военный начальник не смог найти себе иное применение в перестроечные времена, и после сокращения из армии запил. Мать, которая всю жизнь просидела дома на содержании мужа военного, привыкшая к «рогу изобилия», и не утруждающая себя какой быто ни было работой, поначалу пилила мужа за бесхарактерность и никчемность, но позже смирилась, и стала вместе с мужем пропивать его пенсию. Но деньги быстро заканчивались, приходилось брать в долг у соседей и знакомых. А когда отдавать стало нечем, они поменяли четырехкомнатную квартиру в центре областной столицы, на двухкомнатную, в другом городе.

У Юрки был старший брат Павел, который большую часть своей жизни проводил по тюрьмам, и младшая сестра Даша, которая напоминала Роману гадкого утенка.

В этой старой квартире с запыленными окнами, разбросанными вещами и горой немытой посуды, Ромка находил некую романтику. Нельзя сказать, что ему это нравилось или он испытывал восторг по этому поводу, но это не вызывало у него отвращения и раздражения.

Он сравнивал свою стерильную квартиру, где все было подобрано в тон и сочеталось друг с другом, с захламленной Юркиной, и мечтал о чем-то третьем, где чистота и порядок будут сочетаться с хаосом и безвкусием.

Юрка был веселый и простой в общении парень, у которого идеей фикс было, как разбогатеть и добиться успеха, не прикладывая усилий. Он бил фонтаном утопических и бредовых идей и считал себя гением. Ромка предпочитал не вмешиваться в его рассуждения, даже если они были очевидно абсурдными, он наблюдал со стороны, и ждал развязки, как зритель, пришедший на спектакль в театр Драмы и Комедии.

Иногда они компанией в несколько человек выпивали вино или пиво в беседке соседнего двора (в целях конспирации от Ромкиных родителей, дабы сохранить их нервную систему от потрясений). Общались с девчонками, ходили на дискотеки и в кино. Но все это было для Ромки Антонова чьим-то чужим – не его. И чувствовал он себя в этих компаниях посторонним, хотя все считали его «своим парнем», «весельчаком и балагуром».

Он не был обделен женским вниманием, так как был выше среднего роста, атлетического телосложения, с темно-русой вьющейся шапкой волос, с большими, грустными, серыми глазами, эрудированным и приятным в общении молодым человеком. Одним словом, он был чертовски привлекателен и хорош собой. Девчонки разных сортов и мастей так и льнули к нему, как мухи к липкой ленте. У него было много приятелей, знакомых, друзей-товарищей, но, по сути, он был одинок в этой жизни, как будто, кто-то свыше ошибся в его предназначении. Ему хотелось сравнить себя со сложным точным прибором, который попал в руки ребенка-первоклассника и применяется им не по назначению.

Когда после окончания средней школы, встал вопрос, куда пойти учиться, чтобы «насолить» матери, которая прочила ему светлое будущее в министерстве иностранных дел, (спала и видела его консулом какой-либо иностранной державы, нанимала ему репетиторов по иностранным языкам), он поехал в областную столицу и сдал свои документы в медицинский институт, вдруг возжелав стать хирургом. Причем он не надеялся поступить туда, а после провала собирался объявить родителям, что пойдет служить в армию. Но судьба распорядилась иначе, он прекрасно сдал все экзамены и его зачислили.

Первое время мать проявляла недовольство, пытаясь внушить сыну, что это тяжелая, трудная и не благодарная работа, но потом смирилась и стала искать плюсы в этой профессии.

Ромку же прельщало то, что он наконец-то, вырвется из-под опеки родителей и начнет самостоятельную жизнь вдали от дома.

В комнате студенческого общежития они проживали втроем. Но виделись большей частью ночью в дождливые или холодные зимние вечера, когда выходить из теплой комнаты не хотелось. Все учились на разных факультетах и курсах, поэтому не пересекались на лекциях по общим дисциплинам. У каждого были свои друзья-приятели на факультете и в группе, и свободное время они предпочитали проводить с ними, обсуждая общие темы и злободневные проблемы.