Хагрид умолк, видимо, мысль, пришедшая ему в голову, была слишком ужасной, чтобы ее выгово­рить. Девушка шла сбоку от Хагрида, чувствуя боль и жжение в лице и в ногах, там, куда в последние полчаса ударяли самые разные заклятия. Она ощущала непонятную отрешенность, как будто от этой боли страдал кто–то другой, шагающий с ней рядом. По–настоящему реальным и неотвратимым было лишь страшное стеснение в ее груди. Как во сне, продвигались они с Хагридом через невнятно бормочущую толпу и наконец добрались до самого ее края, туда, где онемевшие от горя уче­ники и преподаватели оставили немного свободно­го места. Делия услышала, как Хагрид застонал от боли и потрясения, но не остановился; он медленно шел вперед, пока не достиг тела Дамблдора и не опус­тился перед ним на землю. Гарри уже сидел на коленях рядом с директором, держал его за большую руку, опустив голову и тихо всхлипывая. Делия осознавала, что не готова была к тому, чтобы увидеть, как вели­чайший волшебник, какого она знала, лежит на зем­ле изломанный, с раскинутыми руками. Глаза Дамблдора были закрыты, и, если бы не странные углы, под которыми отходили от тела руки и ноги, он мог показаться спящим.

— Гарри, — девушка аккуратно сжала его плечо, опускаясь рядом. — Мы ничего не можем сделать, мне так жаль.

И, задушенно всхлипнув, она приобняла его за талию, утыкаясь головой в грудь. Слыша, как бешено бьется сердце Гарри. Девушка, как и он, не могла более сдерживать горьких слез.

Поттер протянул руку, поправил съехавшие с крючковатого носа очки–половинки, стер рукавом вытекшую изо рта струйку крови. Потом вгляделся в старое, мудрое лицо, пыта­ясь до конца осознать огромную, непостижимую истину: никогда больше Дамблдор не заговорит с ними, никогда не сможет прийти им на помощь. В толпе за спиной Гарри негромко переговари­вались люди. Прошло долгое время прежде, чем он заметил, что упирается коленями во что–то жесткое, и опустил взгляд. Золотое кольцо с почерневшим камнем в оправе выпало из кармана Дамблдора. И хотя потрясение, ужас и печаль, охватившие Гарри, уже не могли стать сильнее, он, едва подняв кольцо с земли, подумал: что–то не так. Он повертел украшение в руках. Кончики пальцев больно закололо и, сдавленно охнув, Поттер спешно засунул кольцо к себе в карман.

— Гарри, не нужно тебе здесь находиться.

Он не хотел покидать Дамблдора, не хотел нику­да уходить. Лежащая на его плече рука Хагрида по­драгивала. Потом и еще один голос произнес:

— Гарри, пойдем.

Маленькая и теплая ладонь Делии взяла его за руку и потянула вверх. Поттер подчинился ей почти без­думно. И только когда пробирался сквозь толпу, ни­чего не видя вокруг, то понял, что рядом с ними идет еще и Рональд. Чьи–то неузнаваемые голоса звучали в его ушах, рыдания, крики и причитания разрывали ночь, но Гарри, Делия и Рон все шли и шли, пока не поднялись по ступенькам в вестибюль. Краем глаза Гарри видел, что все всматриваются в него, удивленно перешептываются, и рубины Гриффиндора, точно капли крови, поблескивают на полу, по которому они шли втроем, направляясь к мраморной лестнице.

— Пойдем в больничное крыло, — тихо сказала Блэк.

— Я не ранен, — резко ответил Гарри. И, видит Мерлин, он не хотел грубить, но это происшествие выбило его из колеи и забрало абсолютно все силы.

— Это приказ МакГонагалл, — спокойно произнес Рон. — Все уже там.

В груди Гарри вновь шевельнулся страх – он и за­был об оставленных им позади распростертых по полу неподвижных телах.

— Кто еще погиб, Рон?

— Из наших – никто, не бойся.

— Но Черная Метка… Малфой сказал, что пере­ступил через труп.

— Он переступил через Билла, но с ним все хо­рошо, Билл жив.

Однако что–то в его голосе заставило Гарри по­нять – случилась беда.

— Ты уверен?

— Конечно, уверен. Он немного изуродован, вот и все. На него напал Сивый. Мадам Помфри го­ворит, что он уже не будет выглядеть как пре­жде, — голос Рональда чуть дрогнул. — Мы просто не знаем, какими могут быть последствия, все таки Сивый – оборотень, хоть он в эту ночь и не преображался.

— А другие? Там были еще тела.

— Невилл лежит в палате, мадам Помфри счита­ет, что он поправится полностью, ну, еще профес­сору Флитвику досталось, но он тоже чувствует себя неплохо, слабость в ногах. Он все требу­ет, чтобы его отпустили посмотреть, как там его Когтевранцы. А вот один из Пожирателей убит, попал под смертоносное заклятие, которые расшвыривал повсюду тот огромный блондин.

Они уже добрались до больничного крыла. Гарри, пинком распахнув дверь, увидел на койке у входа спящего Невилла. Миссис Уизли, Перси, Полумна, Тонкс и Люпин стояли у другой койки, в дальнем конце па­латы. Услышав скрип двери, все они обернулись. Миссис Уизли подлетела к друзьям, обняла. Люпин с встревоженным видом шагнул им навстречу.

— С вами все в порядке?

— Да, все. Как Билл?

Никто ему не ответил. Гарри глянул поверх пле­ча Молли Уизли и увидел на подушке Билла неузнавае­мое лицо, рассеченное и разодранное так страшно, что оно казалось гротескной маской. Мадам Помфри наносила на раны какую–то остро пахнущую зеле­ную мазь.

— Разве нельзя исцелить Билла какими–нибудь чарами? — спросил Поттер у целительницы.

— Чары тут не помогут, — вздохнула мадам Пом­фри. — Я перепробовала все, что знаю, но от укусов оборотня лекарства не существует.

— Но его же искусали не при полной луне, — заметил Рон, смотревший в лицо брата с таким выраже­нием, как будто надеялся, что раны затянутся от од­ного его взгляда. — Сивый не преобразился, так что Билл не станет… настоящим…

И он неуверенно взглянул на Люпина.

— Нет, думаю, настоящим оборотнем Билл не ста­нет, — успокоил Люпин, — но отсюда не следует, что в кровь его не попала никакая зараза. Это зачаро­ванные раны. Они вряд ли исцелятся полностью, и в Билле будет, возможно, проступать времена­ми нечто волчье.

— Дамблдору наверняка известно, как можно помочь, — беспечно произнесла Полумна. — Где он? Билл сражался с этим маньяком по его приказу, Дамблдор в долгу перед ним, не может же он оставить его в таком состоянии.

— Полумна, Дамблдор мертв, — понурив голову, сообщила страшную весть Делия.

— Нет! — взгляд Люпина переметнулся с Делии на Гарри, словно в надежде, что Гарри опровергнет ее слова, однако тот промолчал, и Люпин рухнул на стоящий у койки Билла стул и спрятал лицо в ладонях. Никогда еще Гарри не видел, чтобы Люпин те­рял власть над собой, ему казалось, что он нечаян­но вторгся во что–то очень личное, почти непри­стойное, и Гарри отвернулся и встретился глазами с Полумной, подтвердив взглядом, что Делия сказа­ла правду.

— Как он умер? — прошептала Тонкс. — Что слу­чилось?

— Его убил Снейп, — ответил Гарри. — Мы были там и все видели. Мы поднялись с Делией на Астрономическую башню, потому что я заметил в школе Пожирателей, как они шли по направлению к ней. Мы испугались, услышав, как кто–то бежит к нам по лестнице. Накинули мантию–невидимку и застыли возле стены, Дамблдор нас не заметил. И тут из двери выскочил Малфой и обезоружил его.

Нимфадора закрыла ладонями рот, Рон застонал, у Полумны задрожали губы.

— Потом появились Пожиратели смерти, а за ними Снейп и убил его, — говорить дальше Гарри не смог. Мадам Помфри залилась слезами. Никто не об­ратил на нее никакого внимания, только Тонкс вдруг прошептала:

— Т–ш–ш! Слушайте!

Мадам Помфри, глотая слезы, прижала пальцы к губам, глаза ее расширились. Где–то в темноте запел феникс – такого пения Гарри не слышал ни разу: потрясающей красоты горестный плач. И Гарри по­чувствовал, слушая феникса, что музыка эта звучит у него внутри, не снаружи, то было его собственное горе, волшебным образом превратившееся в песню, которая отдавалась эхом, разносилась над просторами замка, лилась в его окна. Как долго они молчали, вслушиваясь, сказать ни один из них не смог бы, как не смог бы и объяснить, почему, пока они слушали звучание собственной скорби, боль как будто стихала; однако всем показалось, что прошло немало времени прежде, чем больничная дверь снова отворилась и в палату во­шла профессор МакГонагалл. Как и на всех осталь­ных, на ней были видны следы недавней битвы – ссадины на лице, разодранная одежда.