— На тебе? — мазнул взглядом по ее идеально сложенному телу модели Ник, пытаясь удержать тут же взыгравшую фантазию при себе. — Эм... Здесь, — легонечко ткнул он пальцем ей в лоб.

Стоило лишь коснуться темно-бурой шерсти, как внезапно все исчезло. Их столик, музыканты, море, кафе – все испарилось. Лопнуло, словно мыльный пузырь. Даже его тело исчезло, отчего Ник снова начал чувствовать себя бесплотным. Он опять очутился в темноте, застряв в нигде.

Но на этот раз он не был один. Только теперь в нем осталось маловато уверенности насчет того, что это есть хорошо. Может быть, коротать вечность одному в темноте и тишине не так уж и плохо. По крайней мере, тогда бы на него не пялилось огромное непонятное существо, оказавшееся на месте лисицы. Раньше в потустороннем мире Ник представлял Ирину как нечто большое и теплое, сейчас же он видел ее более ясно.

— Ну же, покажи где у моей души находится мозг, Николас, — сверкнула светящимися серебристым глазами сотканная из дыма, крови, стали скорлупы и просачивающегося через эту смесь белого огня безликая звероподобная фигура размерами в несколько раз больше охреневшего лиса, нарочно добавив в голос издевку, которую не испытывала. — Или, быть может, объяснишь, как моя память могла сохраниться спустя тысячелетия иным способом?

— О. Мой. Бог... — в полном охуевании пискнул тот под холодным серебряным светом.

Пробивавшийся сквозь черный дым и сталь “тела” неведомого создания белый огонь заметно всколыхнулся, ненадолго приняв красноватый оттенок. Именно в этот промежуток Уайлд почувствовал ее быстро улегшееся раздражение.

— Не называй меня богом, неразумное животное, — склонилась ниже Ирина, отчего ее пригвождающий излучаемой силой взгляд оказался еще ближе. — Иначе я начну называть тебя одуванчиком.

— Оду... Кем?! — а ведь он только посчитал, что дальше уже некуда удивляться.

— Я вижу твою суть как нечто маленькое, теплое, желтое и пушистое, будто летний одуванчик, — ее серебристые глаза без зрачка, белка и радужки на фоне заостренного овального безносого и безротого темного лица смотрелись просто фантастически нереальными особенно в сочетании с множеством искорок, похожих на звездочки. — А как я тебе представляюсь? На что похожа душа Войны?

Кровоточащие обожженные металлические длинные и заостренные на конце кости пальцев, оказались в опасной близости от того места, где у Ника должен быть нос, и он почувствовал исходящее от белого огня живое, но не сжигающее тепло. Готов поклясться, что он даже ощутил тихий звон стали от малейшего ее движения. Щекочущее ощущение силы и опасности заставляли все его естество трястись от благоговения перед намного более страшным хищником.

— Ой! — опомнившись, отдернул лапу Ник, перестав ее касаться.

Бурая лисица с вопросом склонила голову к плечу, как ни в чем не бывало. Уайлд лихорадочно оборачивался, убеждаясь, что он в самом деле вернулся назад в свое воображаемое прибрежное кафе, после чего вытаращился на мировое зло, наряженное в шкурку безобидной красотки.

— О, неужели я настолько тебя напугала, что вся твоя любовь враз прошла? — посмотрела на него бурая, и ее невинный взгляд овечки остро констатировал с плотоядной ухмылочкой классического злодея. — Не могу даже представить, как ты меня видишь. Сама я не знаю, как я для тебя выгляжу, но это наверняка должно быть что-то очень отталкивающее для таких чистых созданий, как вы. Верасы ведь далеко не святые...

— Ты прекрасна... — прошептал Ник, глядя в ее темные глаза в надежде снова увидеть в них мягкий искрящийся серебристый свет неземного создания. — Почему ты не хочешь, чтобы тебя называли богом?

Ее ухмылочка сползла с губ, а брови удивленно поднялись. Причем на этот раз это была не маска. Девушка действительно оказалась в замешательстве от такой реакции на свою попытку напугать и тем самым отделаться от нежеланного ухажера.

— Потому что я не бог. Сколько мне еще раз это повторить, чтобы до вас всех дошло? — Ирину уже начало откровенно бесить, судя по ее шипящему тону.

Вот чего в ней всегда настоящее, так это раздражение.

— Но ты выглядишь потрясно! Словно какой-то мифический боевой дух из фэнтези фильмов! — принялся активно возражать Ник. — Ты обладаешь эмпатией, можешь исцелять безнадежно больных и читать чужие мысли! А еще ты смогла практически воскресить меня из мертвых! Кто ты тогда, если не божество? Явно же, что не рядовое приведение! И не пришелец. А может, ты некромант?!

— Я же говорила, что являюсь Верасом, — терпеливо повторила Ирина многократно сказанную ранее простую истину. — Причем самым что ни на есть смертным. Как бы это абсурдно не звучало, учитывая мое присутствие в вашем мире.

— А как ты появилась в нашем мире?

— Я умерла.

— А потом воскресла?

— Вероятно, что именно так.

— И после этого ты называешь себя смертной? — насмешливо фыркнул Ник. — Что тебе мешает еще раз воскреснуть в случае чего? Тебе же явно под силу выбраться из потустороннего мира самостоятельно.

Ирина промолчала.

— Под силу ведь? Разве нет? По факту ты там минимум дважды побывала, — Уайлд уже не выглядел таким восхищенным, когда его собеседница продолжила молчать, но недоразвитая плохо сформированная эмоция испуганного отрицания его слов заставила заволноваться. — В чем я не прав?

— Я не уверена, что... Следующая попытка окончится благополучно, — отвела взгляд лисица, опустив голову.

Страх почувствовался от нее еще сильнее. И она сама заметила это.

— Кажется, этот заход не прошел для меня без последствий, — в ее голосе послышалась досада. — Моя человеческая часть сильно ослабла и эмоции начали выходить из-под контроля, просачиваясь в зону сознания Ирины. Это означает, что выставленный когда-то давно барьер между Верасом и человеком разрушается. Я больше не могу включать и выключать свои чувства по своему желанию. Вариантов развития здесь всего два: либо Кира исчезает полностью вместе со всеми своими человеческими воспоминаниями и эмоциями, из которых я ее и создала; либо же мы вновь смешаемся и я потеряю контроль над собой, став берсерком. В обоих случаях исходящая от меня опасность для окружающих возрастает в разы. Безэмоциональный Верас не заморачиваясь устраняет любого, кто представляет хоть малейшую опасность или же хотя бы думает о причинении вреда, а эмоциональный даже без повода может напасть просто потому, что чересчур раздражительный.

— Так, погоди, не так быстро! Я ничего не понимаю! — замахал лапами рыжий, у которого заболела голова. — Объясни для начала кто ты и кто Кира, чтобы я начал хоть немного ориентироваться в твоих словах! Про свое “расслоение личности” ты мне до сих пор так ничего толкового и не сказала, а начала заливать про компьютеры. К чему мне вообще было знать, что память хранится не в голове, а в душе?

— Во-первых, чтобы ты понял, что твоя амнезия, вызванная посмертием, не вылечится с твоим пробуждением, — послушно успокоилась бурая лисица, снова встав, как на параде. — Твои мозги в порядке и лечить там нечего. Ты можешь обратиться к психиатрам, но они тоже ничем тебе не помогут. Ты стерт. Но восстанавливается ли память души мне не известно. Тебе придется самому собирать воспоминания по крупицам в реальном мире через слова, события, фотографии и посещения мест, в которых был.

— Просто замечательно, — проворчал хищный зверек. — Сколько я забыл о своей жизни?

— Сколько тебе сейчас лет, как ты думаешь?

— Э-э-э, тридцать? — с надеждой.

— Ты потерял пять лет памяти, — ее слова прозвучали, как вколачиваемые в крышку гроба гвозди.

— СКО-О-ОЛЬКО-О-О???

— Пять лет, — безразлично пожала плечами Ирина, будто не замечая его ошарашенной морды. — Во-вторых, мне надо было, чтобы ты видел именно меня и убедился, что я действительно единственная и никакой второй души или чужеродной личности рядом не наблюдается. Это все потому что Кира Вольная является лишь иллюзией, порождением моего разума, как и кафе, в котором мы находимся.