– Вот и замечательно, – обрадовался магистр-управляющий и денег мне предлагать не стал. Вместо этого вернул документы о назначении. – Держите, Филипп… О, тысяча извинений! Рудольф, конечно же Рудольф!

По спине у меня побежали мурашки, я через силу улыбнулся и уточнил:

– Купальни в городе имеются?

– Спрашиваете! – фыркнул толстячок. – Одна из городских достопримечательностей! Здание, как говорят, еще староимперской постройки. Всякое воссияние просвещенные люди после церковной службы направляют свои стопы именно в термы, а никак не в кабаки. В кабаки и ресторации идут уже после. Местная традиция. Все! Встречаемся завтра в два часа пополудни. Заеду за вами на квартиру.

Я кивнул, надеясь, что термы работают и в будний вечер, а то в Ольсе времени посетить купальни у меня не нашлось. Сполоснулся в бадье, но разве так просто болотную грязь смоешь?

Как выяснилось немного позже, кучер вез магистр-управляющего домой. Жил тот в милом двухэтажном особняке в тихом и спокойном районе, именовавшемся на фирланский манер Стюгор. Его тенистые улицы патрулировала нанятая местными толстосумами охрана, а с остальным городом соединяли только два моста. Один был перекинут через Ливу, второй – через ее не столь полноводный приток.

В гости Джервас Кирг меня не пригласил и велел кучеру ехать в Старый город, где кто-то из шапочных знакомых магистра сдавал квартиры лекторам и состоятельным школярам. Напоследок толстяк потребовал снять служебный перстень, и я выполнил его распоряжение, оставив на руке лишь серебряную печатку лиценциата тайных искусств с золотой накладкой герба Кальвортского университета.

Первым делом кучер отвез меня к лавке портного. Вышколенные подмастерья очень быстро сняли все необходимые мерки, и я решил не скупердяйничать и заказать сразу два комплекта одежды, причем один попросил подогнать из готового платья. Портной в ответ страдальчески закатил глаза, но все же взялся исполнить этот заказ к завтрашнему полудню. А вот сроки пошива он не назвал даже приблизительно и предложил явиться на первую примерку ближе к концу седмицы.

Во флигеле напротив располагался башмачник, он взялся стачать пару туфель, а после этого кучер доставил меня к доходному дому, претенциозно именовавшемуся Княжеским двориком. Внутренний двор там и в самом деле имелся, но совсем небольшой, сырой и тесный, да и само здание на резиденцию сиятельного аристократа тоже нисколько не походило. Впрочем, предложенная хозяином квартирка на мансардном этаже приглянулась мне с первого взгляда.

Единственная комната со скошенным потолком и огромным камином была светлой и просторной, окно выходило не во двор, а на улицу. На полу лежала медвежья шкура, а стоявшая у стены кровать была куда шире, нежели требовалось одному человеку. Подумалось даже, что раньше это уютное гнездышко сдавали для романтических встреч, но высказывать это предположение вслух я не стал и внес арендную плату за седмицу вперед. Сумма вышла немалая, и оставалось надеяться, что долго мое нелегальное положение не продлится и впоследствии Вселенская комиссия возьмет оплату служебного жилья на себя.

Чернявый живчик с хитрыми бусинками глаз вручил связку ключей и отправился восвояси, позвякивая зажатыми в кулаке серебряными монетами. Вид у него был предовольный.

Я подступил к обитому железными полосами сундуку, в котором вполне мог уместиться взрослый человек, убрал в него футляр с пистолями и большую часть денег, наискось уложил мушкет. Затем опустил крышку, запер массивным навесным замком и прошелся по комнате. Оценил камин, на полке которого лежали всякие милые безделушки, встал у окна. Вид из мансарды открывался на море крыш с коричневой и блекло-оранжевой черепицей, слуховыми оконцами и закопченными печными трубами; вдалеке между домами будто бы даже проглядывала гладь реки, но могло и показаться.

Окончательно стемнеть на улице еще не успело, поэтому я спустился на первый этаж и постучался в квартиру хозяина. Тот бегло говорил на североимперском и доступно объяснил, как пройти к городским термам, а вот после вопроса об аптеке явственно замялся.

– Ближайшая прямо по улице, магистр, – сообщил он после долгой паузы, – но не советую идти напрямик. По пути будет квартал мясников, за порядком там присматривают подмастерья, а они школяров не жалуют. Уже смеркается, боюсь, могут не разобраться и поколотить.

– Куда еще вечерами лучше не ходить? – с усмешкой поинтересовался я.

Как выяснилось, таких мест в Рёгенмаре имелось с избытком. В Стюгоре чужаков гоняла частная охрана, а в Нистадде, населенном городской беднотой, грабители могли обобрать до нитки даже при свете дня. Старый город в этом отношении оказался вполне безопасен, поскольку службу там несли и квартальные городовые, и цеховая стража. Но не обошлось и без ложки дегтя: отношения между бюргерами и школярами оставляли желать лучшего; стычки и драки на этой почве случались по нескольку раз на дню.

Под конец беседы я вручил хозяину медный фердинг и попросил принести в комнату дров, а сам отправился на поиски аптеки. Мудрым советом пренебрегать не стал и немного покрутился по округе, зато и добрался до заведения с вывеской в форме ступки и пестика без приключений.

Морщинистый лекарь поначалу неплохо понимал меня, осмотрел загноившиеся ссадины на запястьях и продал баночку с каким-то травяным бальзамом, но стоило только поинтересоваться корнем мандрагоры, моментально позабыл североимперский. Вопрос о зелье, используемом ведьмами и алхимиками, напугал старика так сильно, что больше из него не удалось вытянуть ни единого внятного слова.

Плюнув, я двинулся прямиком к набережной Ливы. На улице быстро темнело, всюду подмастерья и приказчики закрывались ставни лавок и уносили с улиц раскладные прилавки. Люди разбредались по трактирам и кабакам; кое-где прямо под навесами жарили на открытом огне свиные ребрышки, варили в пузатых чанах рыбную похлебку и подогревали глёг.

От запаха еды рот наполнился слюной; я купил лепешку с мясной нарезкой и отправился на поиски терм. Под вечер похолодало, потянуло стылостью, задул свежий ветерок. Меня начало знобить, но долго блуждать в поисках купален не пришлось. Уже минут через десять я вышел на высокий берег Ливы и увидел приземистое здание терм, фасад которого был облицован потемневшим за века мрамором.

На входе пришлось раскошелиться на не столь уж и скромный сбор, да еще доплатить за право воспользоваться одной из малых купален. Одежду и вещи принял на хранение служитель гардероба; оставлять на его попечение я не стал лишь магический жезл и кошель. В одной рубахе прошлепал босыми ступнями по неожиданно теплому мраморному полу, спустился в термы и сразу оказался окутан теплым влажным воздухом. В затянутом клубами пара зале хватало явившихся сюда по окончании рабочего дня горожан; кто-то намыливался на лавках, кто-то плескался в общих ваннах.

Смотритель принял резной деревянный жетон, выдал кусок мыла и разрешил пройти в малые купальни. Там тоже хватало посетителей, но в одном из помещений со сводчатым потолком отыскалась пустая ванна в форме восьмиконечной звезды. На лучах вода едва доходила до середины щиколотки, дальше глубина постепенно увеличивалась и в центре человека скрывало с головой.

Я стянул рубаху, осмотрел тело и вполголоса помянул святые небеса. По животу расползлись фиолетово-черные пятна синяков, запястья и лодыжки были окольцованы полосами воспаленной кожи. С шеей, судя по ощущениям, дела обстояли ничуть не лучшим образом, да еще отбитые внутренности беспрестанно ныли, даром что кровь из мочи пропала уже на второй день после побоев.

Миг я стоял в ванне, затем улегся на удобное каменное ложе и по шею погрузился в теплую воду. Накатила блаженная расслабленность и умиротворение, как-то даже меньше стала саднить ободранная веревками кожа. Но счастье мимолетно, не стал исключением и сегодняшний день.

Послышались шаги, шорох одежды, плеск. Я повернул голову и с немалым раздражением проследил, как в воду по соседству опускается костлявый старик, ничуть не дряхлый, скорее, высушенный временем. Был он абсолютно лыс и гладко выбрит, лишь над глазами нависали мохнатые седые брови. Лицо показалось хищным и не понравилось с первого взгляда.