Черно-красные перехватили на въезде в Рёгенмар. До того каким-то чудом удавалось избегать общения с дознавателями ордена Герхарда-чудотворца, но никакое везение не может длиться вечно. Не желая платить въездной сбор, я предъявил документы о назначении в местное отделение Вселенской комиссии по этике, это и решило дело. Кто-то из солдат подал условный знак, и рядом тут же оказался взволнованный послушник в черной рясе, подпоясанной красной веревкой.

– Магистр вон Черен! – обратился он ко мне. – Приор приглашает вас посетить миссию ордена…

Я был донельзя вымотан долгой дорогой, голоден и чувствовал себя не лучшим образом, а еще – изрядно раздосадован неожиданной встречей. Мой взгляд мог прожечь и камень.

Послушник шумно сглотнул и после явственной заминки продолжил:

– …как только появится такая возможность.

– Передай его высокопреподобию, мой визит не заставит себя ждать, – ответил я, лишь каким-то чудом сумев перебороть вспышку раздражения.

Если столь расплывчатая формулировка и не устроила посыльного, вида он не подал и уже мне в спину протараторил:

– Железный двор в Грентквартиер! Грентквартиер! Там любой подскажет!..

Я кивнул и поспешил забраться в почтовую карету, единственным пассажиром которой являлся. Лошади тронулись с места, и экипаж покатил через мост к воротам, с обеих сторон от которых высились мрачные башни с узкими бойницами и зубчатым парапетом.

Застройка пригорода отступала от оплывшего рва на сотню шагов, а крепостные стены хоть и не поражали особой высотой, но выглядели донельзя солидно и внушительно. Веяния нового времени не обошли гарнизон стороной; наметанным глазом я определил несколько позиций, перестроенных для размещения артиллерийских батарей.

На башнях под легкими дуновениями весеннего ветерка колыхались флаги, и везде с герцогскими синими полотнищами с коронованной черной рысью соседствовали знамена славного города Рёгенмар: лазурная и золотая полосы несли на себе скрещенные ключ и меч.

Карета въехала под зубья поднятой решетки, и я сполна оценил толщину крепостных стен – разрушить их было непросто даже с помощью осадных орудий. Впрочем, удивляться столь основательному подходу не приходилось: мало того что Рёгенмар находился на границе великого герцогства, так еще издавна на эти земли претендовали и Грахцен, и Фирлан.

Стена осталась позади, подковы зацокали по брусчатке, и кучер почти сразу придержал лошадей, а сидевший рядом с ним охранник принялся безостановочно дуть в почтовый рожок, требуя освободить дорогу. Помогало это мало: не слишком широкую улочку заполонили повозки, верховые и отчаянно лавировавшие между ними пешеходы. Валивший из печных труб дым серой пеленой растекался меж домами, в горле моментально запершило, и я прикрыл боковое окошко, вспомнив свежий воздух сельской местности с некоторой даже тоской.

Ехали недолго – почтовую станцию обустроили неподалеку от городских ворот. Там я выбрался из кареты и закинул на одно плечо подсумок, а на другое водрузил чехол со штуцером брата Гила. Мне и в голову не пришло передать мушкет представителям ордена Герхарда-чудотворца; оставил его себе в качестве своеобразных отступных.

– Уважаемый! – окликнул я кучера. – Вселенская комиссия где в вашем славном городе располагается?

Дядька озадаченно сдвинул шляпу и почесал затылок. Затем указал на одну из улочек.

– Прямо до площади Святого Рейна, там второй поворот направо, а дальше спросите, как найти Лёндуссин.

– Благодарю! – кивнул я и двинулся в указанном кучером направлении.

Первым делом следовало поставить в известность о своем приезде магистра-управляющего, затем я намеревался отыскать Уве и Микаэля, а после озаботиться поисками жилья. Еще в мои планы входило вымыться, подстричься и посетить портного, и лишь тогда придет время подумать о визите к герхардианцам. Будь моя воля – не ходил бы к ним вовсе, ибо ничего хорошего грядущая беседа отнюдь не сулила.

И дело было не только в мертвых братьях – в конце концов, ответственность за их гибель лежала на пустившемся в бега инкубе! – но и в некоей расписке, согласно которой ответственность за Руне Фалька брал на себя ловчий ордена Герхарда-чудотворца брат Стеффен. Архиепископ Фредрик едва не прослезился от счастья, когда та попала ему в руки, и по столице немедленно поползли слухи один невероятней другого.

Герхардианцы упустили демона! Герхардианцы упустили дюжину демонов! И не демонов, а князей запределья! И не упустили, а призвали и не сумели удержать под контролем! Войско одержимых и вовсе за пару дней пересудов выросло с полудюжины беглых солдат до тысячи человек, которые уже выдвинулись маршем на столицу герцогства.

Архиепископ заработал очко в подковерной борьбе, а мне наградой стали приязнь его высокопреосвященства и кошель, не столь туго набитый, как первый, зато и звеневший золотом, а не серебром. В Ольсе я надолго не задержался и отбыл в Рёгенмар, всерьез полагая, что сумел избежать внимания черно-красных, но, как видно, упорство братьев недооценил. И теперь это сулило мне сплошные неприятности.

Помянув ангелов небесных, я досадливо поморщился и зашагал по мостовой, стараясь держаться подальше от нависавших над дорогой верхних этажей домов и скатов крыш. Людей на улице оказалось непривычно много, а на площади и вовсе было яблоку негде упасть. Запрудившие ее бюргеры толкались, работали локтями и яростно переругивались, обсуждая что-то с несвойственной степенным северянам экспрессией.

Я прислушался к разговорам и понял, что жители славного города Рёгенмар изъясняться на языке коренного населения герцогства брезгуют и общаются исключительно на фирланском и североимперском, а точнее – на гремучей смеси того и другого. Смысл высказываний взбудораженных горожан от меня ускользал, разобрать удавалось лишь отдельные слова.

Вор. Налоги. Нищета. Грабеж. Смерть. Медь. Вешать. Вор. Селедка.

Вешать. Вешать. Вешать!

Ничего хорошего такой настрой не сулил, и стоило бы обойти площадь стороной, но я побоялся заплутать и начал пробираться к нужной улочке через толпу. Этот маневр едва не вышел боком, когда люди вдруг колыхнулись и разом подались назад. Меня придавили к стене, и пришлось лезть на крыльцо, заставляя потесниться стоявших там юнцов, по виду – типичных школяров.

С верхней ступеньки стала видна импровизированная трибуна, сооруженная из уложенных на пустые бочки досок. Взгромоздившийся на нее заводила что-то яростно кричал, но его уже мало кто слушал, поскольку сразу с двух улиц на площадь выдвигались загородившиеся щитами солдаты. Это породило среди обывателей немалое волнение, и несколько человек в цивильном платье под шумок сдернули оратора с бочек. Сподвижники возмутителя спокойствия оказались не лыком шиты и бросились на помощь товарищу, но их численное преимущество мигом испарилось, стоило только солдатам расступиться и выпустить на подмогу шпикам дюжину квартальных надзирателей.

Началась жуткая свалка. Одни горожане бежали с площади, другие лезли в драку. В служивых полетели проклятья и нечистоты. Особенно в швырянии всяческих мерзостей преуспели бесновавшиеся на крышах домов мальчишки и всегдашние возмутители спокойствия – школяры.

Меньше всего мне хотелось загреметь в кутузку, а то и получить по хребту дубинкой, поэтому я продрался к ближайшей улочке и устремился прочь. Хвала небесам! В кои-то веки удача оказалась на моей стороне, и упомянутый кучером Лёндуссин удалось отыскать безо всякого труда, не пришлось даже спрашивать дорогу у прохожих. А там я немного поплутал по застроенной трехэтажными кирпичными особняками округе и очень скоро приметил на приоткрытых воротах знакомую эмблему: заложенную кинжалом книгу с вписанным в семиконечную звезду оком на обложке.