– Всюду ли можно найти ядра с их окрестностью? – снова спросил Фай. – Или только в мире физики?

– Конечно, всюду, ведь кроме притяжения и отталкивания других сил нет. Их смеси бывают самые разные. Они нам застилают глаза, мешая видеть чистые движения.

– А как среди людей? Они тоже входят в плотность и разрежение? Например, страна или группа стран.

– Все входит, вплоть до отдельного человека. В каждой стране есть государство. Это – ядро, на которое нанизана вертикаль. Общество погружено в окрестность. Оно расходится веером в разные стороны, как ветви от ствола. В центре земного сообщества находятся державы этого самого ствола. Все остальные размещены на горизонталях, образуя крону. Дерево не может состоять из одного ствола.

– Боковые народы?

Максим улыбнулся:

– Есть те, что стоят под прямым углом к вертикали. Они находятся в самом низу. Ближе к небу угол становится все более острым.

– Россия – ствол?

– Для тебя – да.

Фай смотрел вдаль. Максим подумал, что тот разглядывает свою страну, измеряя угол ее отклонения от России.

– Зачем наши войска вступили в Афган?

– Хотим обезопасить свою окрестность. Сколько сил положено на развитие Средней Азии. И что, коту под хвост?

– Почему под хвост? Как жили, так и будут жить. Кто им угрожает?

– Раньше англичане пробовали нас прощупать. Их сменили американцы. Если Афгану не помочь, то может попасть во враждебные руки. Район неустойчивый, отсталый, его легко соблазнить. Без него наша окрестность под угрозой.

– Ты говоришь – пространство и время. Как они соотносятся с ядром и окрестностью?

– Через первосущности, положенные в основу мироздания.

– Это какие же?

– Масса и информация.

– Пространство и время, по-твоему, не сущности?

– Трудно сказать, что они. Пространство, во всяком случае, не умозрительно. Я бы определил его как набор сред – каждая с особыми свойствами. Ядро окружает себя поясом сред и с ним взаимодействует.

– Что за этим поясом?

– Соседние ядра со своей окрестностью. Пустоты нигде нет. Время связано с движением. Никто еще не научился видеть его отдельно.

– Понятно, что оно не фигура.

– Среда явлена в объектах, они как раз фигуры.

– Время обнаруживает себя в скорости.

– Которой нет без пространства. Вообще элементных пар бесконечно много, от основания бытия к вершине. У всех есть общая черта: один элемент изображает материю, другой – движение. Пространство и время, вероятно, исходная пара. Ничего более основательного мы не знаем. Людям дано это в виде самой незыблемой опоры ума. Может быть, есть и другое, но человек не дорос. Масса и информация дают следующую ступень, более осязаемую. В ней рядом с идеальным присутствует сущностное начало. Масса – это материальный субстрат, информация противостоит ей как элемент бестелесный, но раздающий свойства. У субстрата нет и не должно быть никаких свойств. Он их получает от того, кто имеет. Получая, становится не тем, чем был раньше, увеличивая свою реальность. Сущность проникается способностью к действию, через него себя обнаруживает и постоянно проявляет. Между массой и информацией стоит энергия, выступая в виде посредствующего звена, середины. Благодаря ей обозначен замысел перехода через пропасть от начального элемента к конечному.

– Середина уравновешивает?

– У нее много свойств. Постепенность отрицает мгновенность действия. Оно может быть сколь угодно быстрым, но никогда мгновенным. Промежуточное состояние позволяет времени осмотреться. Но я бы подчеркнул в нем еще одно качество, обычно скрытое. Середина или смесь, химера, на них нельзя смотреть как на спокойное перетекание ряда от первой половины к последней. Раз она смешивает оба полюса, избегая взрыва, значит, не похожа ни на какой из них и в некотором смысле вынесена в иное измерение. О числовой последовательности этого не скажешь, а в материальной совместность противокачеств означает шаг в развитии системы.

– Как все-таки пространство и время преобразуются в массу и информацию?

– Никто тебе этого не скажет. Эти категории носят слишком отвлеченный характер, мы можем судить о них только на основании той самой смеси, которая принимает самые разные сочетания.

– В смеси элементов пара в определенном смысле свертывается, уподобляясь единице, но не настоящей, поставленной в завершение цикла, а связанной с приостановкой действия из-за смешения полюсов.

– Например?

– Возьмем тот же космос. Звезде вместе с набором планет предшествует туманность или облако. Его вещество качественно однородно. Разделения на полюсы еще не произошло. Они даны лишь в возможности. Такое состояние неустойчиво, поэтому длится недолго.

– Почему ты решил, что оно неустойчиво?

– Протооблако существует в реальной среде, испытывая постоянно внешние возмущения. Будучи аморфным, оно является лакомым куском для своих соседей. Реакцией на эти вызовы как раз и является борьба за собственную субъектность. Внутренние ресурсы протооблака идут на строительство собственного звездного дома.

– Баб, – предупредил Максим.

Фай вскочил на ноги и, не оглядываясь, стал зачищать края котлована. В распахнутые ворота въезжал «Белорус». Баб сидел в кабине рядом с водителем. Видно, хозяин решил подключить технику. Укладка плит вручную ломами очень затягивала ремонт. Скорее всего, дело было не в переплате рабочим, а в устройстве его часов, которые отдельными стрелками показывали разное время. Чем крупнее были действия, цепляемые самой короткой стрелкой, тем увереннее хозяин входил в собственное Большое время. Он двигался намного быстрее своей страны в соответствии с обратной пропорцией между массой и скоростью. Масса принадлежала ей. Трактор был собран благодаря сжатию социальной материи. А скорость развил хозяин.

Великая польза от куска земли, думал Максим. Есть он, и ты уже не бездомная собака. Днем человек отправляется на промысел. Да и все куда-то идут, хлопочут. Потому что встали со своих постелей и перешли от сна к жизни. Как быть не имеющему ночлега? Говорят, даже рыбы в положенное время забываются, стоя в воде неподвижно. В поездах метро и электричках бродяги спят в позе мученика. Им не мешают. Однажды Максим наткнулся на свежевыкопанную яму при дороге. Оставалось только накрыть – был бы угол. Но ее неизвестно почему бросили. Может быть, оттого, что сразу за ней начинались могилы старого кладбища. Место было глухое и жутковатое. Заселяют чердаки и подвалы, теплотрассы и бетонные погреба на пустырях, где прежде частники держали захватом огородики. Федя, его Федей звали, он посещал мусорку рядом с домом, где жил Максим. Так вот он принес на плечах балок и жил в нем, соединяя дневное время, принадлежащее в равной мере всем, с ночным, которое велит прятать сложенное на отдых тело в укрытии.

В прежнее время Максим делал не одну попытку приобрести подходящий кусок земли. За Серпуховом набрел на деревеньку. Ручей протекал мимо, неширокий, но полный. Ивы теснились к самой воде, далеко в полях, отмечая русло. Место это напомнило старую Россию на картинах передвижников. Сидела на лавке старуха, смотрела вдаль, чего-то там различая. Максим понял – смотрела в глубину прожитой жизни.

– Дом хочу купить. Не подскажете?

– Дом-то. Да вон у Егора, на том конце, подойди. – И она назвала номер. – Правда, плохонький, да он и просит недорого. ^— Сколько?

– Слышала, полторы, зато участок.

Дом был из самана в одно окно. К нему примыкал бывший коровник, когда еще держали коров. Хозяин чуть обустроил, получилось две комнаты – жилая и рабочая.

– Полторы, – ответил он на вопрос, приглядываясь к Максиму с сомнением. – Да, что сказать, возьмешь ли, – продолжал он. – Так-то спрашивают.

– Согласен, – сказал Максим. – Огород у тебя хорош.

Хозяин помедлил.

– Вы это… с твердостью или как?

– Мне участок нужен, – повторил он, – дом подниму сам.

Они вышли на улицу.