Новогодние праздники всей честной компанией справляли в Замке. Кстати, только там я заметил, что поведение Снейпа как-то неуловимо поменялось: он стал более задумчивым, замкнутым, и временами мог молчать часы напролет, например, уставившись в пламя в камине и напряженно о чем-то думая. Люциус, наконец, завершил все свои дела с управляющими и смог вырваться к нам в гости, где Драко огорошил его новостью о своих успехах на ниве артефакторики, подарив тот самый магический плеер. Пока Малфой вертел в руках маленькую коробочку, пытаясь разобраться в наложенных на нее чарах, Драко стал рассказывать мне об их дальнейших творческих планах. Я довольно кивнул:
- Все правильно. Еще пару-тройку лет упорной работы и саморазвития, и у вас отбоя от девушек не будет. Как говорила одна моя хорошая знакомая: думайте, это сексуально!
Я оглянулся и заметил два заинтересованных взгляда, Люциуса и Северуса, которые, как оказалось, тоже прислушивались к нашей беседе.
С самого начала года Снейпа терзали сомнения. Ему всегда казалось, что он любит Лили, это был незыблемый факт, основа всего, тот стержень, вокруг которого формировалась сама личность Северуса Снейпа. Ее гибель ничего не изменила: он просто стал лелеять память о ней. И все бы было просто и понятно, но возник непредвиденный фактор в лице Адриана Олливандера, который с первых же дней их знакомства беспардонно вторгался в его личное пространство. И в глубине души Снейп знал, что ему нравится все, что делает Адриан: совместные приемы пищи, беседы о зельеварении, задушевные разговоры, да просто тот факт, что он теперь не один и всегда может прийти к Адриану, например, чтобы рассказать услышанный анекдот или на чашечку чая. Но только теперь он осознал, что, как-то вкрадчиво и ненавязчиво, Адриан усыпил его бдительность и занял все мысли и все личное пространство Северуса. Как будто стал частью его, самой важной и значимой частью. Что это? Любовь? Или просто потребность в общении с живым человеком, который тоже относится к тебе с симпатией и уважением? Умным, начитанным, эрудированным, талантливым, обаятельным, искренним, внимательным, важным для тебя человеком. Ответ на этот вопрос лежал где-то за областью понимания Северуса.
Инсайт произошел во время зимних праздников, которые он, традиционно, справлял вместе с Олливандерами. В какой-то момент, глядя на то, как вокруг Адриана увиваются Люциус и Квиррелл, Снейпа затопила такая волна ярости, смешанной с желанием проклясть их обоих, что его даже затрясло и стало слегка подташнивать. С трудом взяв себя в руки, Северус уставился в камин, чтобы не спровоцировать рецидив, и признал: как минимум, ревность в его отношении к Олливандеру присутствует. А, значит, вполне возможно, что и остальные составляющие влюбленности где-то там, в глубине души, есть. Вопрос в другом: стоит ли их закопать, похоронить еще глубже, или, наоборот, вытащить на свет, чтобы убрать эту выматывающую неопределенность, которая появилась в его общении с Адрианом после летних каникул.
Сам Адриан тоже задачу не облегчал. Снейпу столько раз было сказано, что он друг Олливандеру, что возникало закономерное опасение: ну, скажет он, например, о том, что хотел бы развивать их отношения, а Адриан рассмеется в лицо, заявив, что и отношений-то никаких нет. Друзья. Теперь фраза «Адриан – мой лучший друг» звучала, скорее, насмешкой. Или нет, Адриан, конечно, не стал бы смеяться, это Северус себя немного накрутил. Он просто скажет, что такие отношения для него неприемлемы. И это тоже будет конец: общаться станет настолько неловко, что Снейп первый возведет снова все свои защитные барьеры.
Северус с трудом сглотнул, потому что в горле пересохло от одной мысли об этом. Снова остаться в полном одиночестве, после того, как он узнал, каково это – иметь лучшего друга, и потерять самого близкого человека.
Да даже самый оптимистичный вариант, в котором Адриан принимал его чувства и у них появлялись отношения, пугал не меньше. Снейп, к своему стыду, знал об этих самых отношениях только понаслышке: изредка ловил целующиеся парочки студентов, снимая с них баллы, слушал жалобы на супружескую жизнь от Люциуса, видел фотографии со свадьбы Лили… И совершенно не представлял, как ему нужно будет вести себя с Адрианом. Ну не цветы же или шоколадки ему, простите, дарить? Да и комплименты, из серии, «Солнышко, у тебя такие красивые глазки», тоже, наверно, исключаются. Почему-то в воображении Северуса он тянул эти слова манерным голосом, отчего его лицо в реальности перекосила гримаса отвращения. Да у него язык не повернется такое сказать! Или, наоборот, вот, например, возьмет его Адриан за руку и скажет: «Мой котенок!», или, даже так «Мой котеночек!».
В общем, как ни крути – всюду клин, потому что и отдавать своего Адриана какой-нибудь сюсюкающей дуре или наглому оккупанту, вроде того же Малфоя, не просто не хотелось. Нет, это было решительно невозможно.
«Как было бы хорошо, если бы Адриан, вообще, не нуждался в отношениях. Есть же асексуалы, например. Или аскеты, как я», – подумалось Северусу. Но, увы, факты говорили об обратном: у Адриана был взрослый сын, практически полная его копия, так что, как минимум с одной женщиной у него были более чем тесные отношения. И никто не гарантировал, что Адриан никого не подцепит в ближайшее время. Наоборот, скорее удивляло отсутствие пассии, из-за чего Снейп стал кидать ревнивые прожигающие взгляды на дворецкого, припомнив и его частые письма и коробку конфет в форме сердца, и приписку к ним, очень личного содержания. Похоже, что этого Даниэля неуместность шоколадок и ласковых прозвищ не смущала. Вопрос был только в том, были ли у него законные основания для всех этих жестов.
====== Глава 38. ======
Разумеется, я прекрасно понимал, какие мысли крутились в голове у Снейпа и Малфоя в последнее время. Для этого даже не надо было пользоваться легилименцией, потому что они все были написаны прямо на их лицах крупными буквами. А Люциус так еще и решительно шел на штурм моей крепости, ну, в меру своего разумения и темперамента, конечно. А темперамент у него был типично английский.
Поведение Северуса можно было описать тремя словами: собака на сене. А еще здорово подходила поговорка «И сам не ам, и другим не дам». Было видно, что он явно против того, чтобы я общался с кем-нибудь помимо него, а сам первым подходить не решался, опасаясь получить вежливый, но категоричный отказ. Сам я всегда считал, что лучше спросить и не мучиться ожиданием: отказ, так отказ. Жизнь на этом не кончится. Но на метания Снейпа смотреть было занимательно. Если честно, то я бы оставил все как есть: мы просто прекрасно общаемся, и менять что-либо не стоит. Я представить боюсь, во что трансформируется его собственнический инстинкт, если он будет считать, и не без основания, что имеет на меня какие-либо права.
У Люциуса же в голове постоянно щелкал калькулятор, который подсчитывал все выгоды от общения со мной. Причем такие вещи, как моральный комфорт и новые знания, тоже подлежали учету. Насколько я понял, Люциус решил действовать по принципу: «попробовать стоит – вдруг обломится». И если все получится как надо, то потом можно будет с умным видом утверждать, что таков и был его хитрый план. А если нет – то просто вернется на предыдущие позиции и сделает вид, что ничего такого он и не подразумевал, а у нас – слишком богатое воображение. В принципе, его позиция мне импонировала. Но как-то реагировать я не собирался: Малфой, если дать ему палец, откусит всю руку. Вон как он здорово в нашу компанию вписался: теперь и не выгонишь. А сначала вроде как только пару раз чайку зашел попить.
Кстати о нем: именно из-за Люциуса мы сейчас собирали вещи и готовились провести пару дней на природе. Малфой притащил волшебную палатку, заявив, что раз он приглашающая сторона, то сам обо всем позаботится. Самое удивительное, что в число приглашенных попал и Снейп. Наверно, Люциус правильно понял, что без него я не поеду. Гаррик и Драко носились по Замку, возбужденно переговариваясь: это был первый Чемпионат Мира по Квиддичу, на который они попадут.
