Каждодневно, какие бы животные ни составляли коллекцию, вы убеждаетесь, обычно с удивлением, что вкусы их так же разнообразны, симпатии и антипатии так же прочны, как у постояльцев любого крупного отеля. Уже вскоре после нашего поселения на Джерси выяснилось, что два совершенно различных представителя фауны питают неодолимое пристрастие к самой обыкновенной сельди.
Речь шла о южноамериканских тапирах, которых считают чистыми вегетарианцами, и о львах. Конечно, львы — плотоядные, но вряд ли дикая природа снабжает их сельдью! Что до тапиров, ведущих отчасти водный образ жизни, то у нас родилось подозрение: уж не ловят ли они застрявшую в заводях рыбу в засушливое время года, когда пересыхают реки? Правда, я еще нигде не читал, чтобы тапиры в дикой природе были последователями Исаака Уолтона, автора столь популярных в Англии записок об ужении рыбы. Еще труднее представить себе, чтобы рацион льва в саванне сколько-нибудь регулярно включал рыбу, тем более селедку. И все же запах сырой сельди явно показался нашим львам настолько восхитительным, что они не устояли.
Так или иначе, в обоих случаях мы были только рады, потому что остро пахнущая сельдь — удобная облатка для лекарств, буде они понадобятся. В мясе или фруктах таблетка будет обнаружена, и ее с отвращением выплюнут, а вот в хорошо выдержанной сельди она замаскирована надежно, ее проглотят с блаженным видом. Перечень уловок, которые познаешь на практике, можно продолжать без конца. Например, некоторых птиц слабит от пауков, а для наших человекообразных обезьян роль слабительного играют свежие ананасы.
Всякие бывают причуды. Одна наша африканская цивета, получив бананы, неизменно «убивала» их (только бананы, другие плоды она не казнила), применяя способ, которым циветы в дикой природе, очевидно, расправляются со своими жертвами. Схватит банан и трясет, доводя его, как ей представлялось, до беспамятства, потом несколько раз бьет плечом, пока не превратит в размазанное по земле месиво. Убедившись, что банан «убит», цивета с наслаждением уписывала его.
Разумеется, когда у животных намечается пристрастие к одной какой-то пище, вам надо быть начеку, потому что иногда они при этом отвергают все прочее. В содержании животных очень важно следить, чтобы им не наскучил рацион. И вы, борясь с однообразием, постоянно предлагаете что-нибудь новое по виду, по запаху, по вкусу. В винограде, например, питания всего-то что толика сахара в большом количестве воды, тем не менее он незаменим как лакомство, приятная добавка к основному рациону, вроде желе на детском празднике. Смотрите только, чтобы не перестараться, не привить животному «виноградной мании».
В Южной Америке была у нас дурукули. Это одна из самых обаятельных обезьян; ее называют также «совиной обезьяной» — очень меткое название, если вы можете представить себе сову, покрытую шерстью, а не перьями. Еще она примечательна тем, что это единственная обезьяна, ведущая истинно ночной образ жизни. Попав к нам, очаровательное создание вскоре ни с того ни с сего потеряло аппетит. Здоровье было в полном порядке, однако на пищу она глядела совсем безучастно, ковыряя ее с унылым видом клиента в ресторане, похваляющемся своей интернациональной кухней. Было ясно, что необходимо какое-то средство, чтобы стимулировать аппетит нашей подопечной. Не без помощи магии, я уж не говорю о деньгах (в это время мы были в Мату-Гросу), моя жена ухитрилась раздобыть две банки… консервированных вишен! Правда, открыв банки, мы увидели нечто мало похожее на привычные нам вишни: словно кто-то не очень удачно пытался сделать елочные украшения из третьесортного бархата, притом такого ядовито-красного цвета, что даже Снегурочка не сразу решилась бы их принять. a вот наша дурукули с первого взгляда приравняла эти страшненькие ягоды к манне небесной. И до того к ним пристрастилась, что отвергала всякую иную пищу; нам стоило огромных усилий и времени, не говоря уже о деньгах, чтобы снова приучить обезьяну к более питательному, хотя и не такому яркому корму.
Когда вы извлекли животное из природной среды, одна из самых серьезных проблем — противоборствовать скуке. На воле большую часть времени животные проводят в поисках пищи, когда же вы устранили необходимость поиска и стимулирующий голод, легко наступает скука. Возьмите человека, который, проработав три с половиной десятка лет в учреждении или на заводе, уходит на пенсию и оказывается без дела. Во многих случаях он вскоре умирает, и причина его смерти — скука. Точно так же томятся животные, и вы ищете противоядие, в том числе вводя в рацион новые элементы, пусть даже не очень питательные, и расчетливо чередуя любимые вашим подопечным ценные виды корма. Конечно, в идеальных условиях каждое животное кормится отдельно, и вы точно знаете, сколько чего оно съедает. Но во многих случаях, когда положено групповое содержание, такой контроль затруднен, а то и вовсе неосуществим. У нас есть возможность кормить индивидуально человекообразных обезьян и некоторых других животных, и мы убедились, как важно на случай болезни знать с точностью до чайной ложки дневное потребление каждого из ваших подопечных.
Как уже говорилось, немалую часть своих будней животное занято поиском пищи. Пусть даже поиск не увенчался успехом, он сам по себе играет важнейшую роль. Вот мы установили, что очень полезно почаще класть мелким млекопитающим гниющие колоды. Смакование запахов, усилия, чтобы разломать колоду, поиски чего-нибудь съедобного в куче трухи и сгнившей коры — все это психотерапия для животного, даже если не добыто ничего особенно питательного. Конечно, было бы идеально давать корм животному десять-пятнадцать раз в день, но для этого потребовался бы такой штат, что, как ни желанно это решение, оно, увы, неэкономично. Все же опыт показал нам, что многих животных необходимо кормить два-три раза в день. Впрочем, чтобы занять чем-то группу особей, вовсе не требуется трижды в день подавать им обед из трех блюд. Бросьте горсть зерна или семечек на пол клетки с обезьянами или белками — еды немного, зато бездна занятия животным, пока они, беззлобно перебраниваясь, будут отыскивать зернышки.
Выше я отметил, что в прошлом зоопарки мало задумывались над рационами зверей, да и теперь во многих зоопарках не трудятся проявить изобретательность в разработке и приготовлении рациона. Пожалуй, наиболее серьезные достижения связаны с экспериментами в Филадельфийском зоопарке под руководством Рэдклиффа. Значение его открытий для содержания и разведения диких животных очень велико.
Работая в Филадельфии, Рэдклифф был озадачен тем, что животные попроще хотя и живут долго, но не размножаются. У других видов с более тонкой организацией, пусть даже они хорошо едят, высокая смертность. Тщательные исследования показали, что в самых полноценных на первый взгляд рационах недостает некоторых микроэлементов, солей и витаминов. После ряда опытов он составил пилюлю, содержащую все необходимые прибавки. Пилюли добавляли в обычный корм, и результат не заставил себя ждать: животные начали размножаться, заметно окрепли, стали дольше жить. Ланг и Ваккернагель в Базельском зоопарке в Швейцарии подхватили инициативу Рэдклиффа, дополнили и усовершенствовали его рецепт и добились новых успехов, в ряду которых не последнее место занимает получение — впервые в Европе — потомства от горилл.
Когда итоги опытов в Базеле были опубликованы, их встретили по-разному. Так, директор одного крупного английского зоопарка в разговоре со мной заявил, что это «дикая чушь, кормят животных одними пилюлями». Другой директор, энергичный человек с широким кругозором, охарактеризовал эти опыты как «чистейший вздор: пичкают животных витаминами, вместо того чтобы кормить как положено». Большая часть моей жизни протекала на материке, поэтому я не столь подвержен самодовольной островной ограниченности, составляющей очаровательную особенность англичан. И невзирая на то, что новая процедура была придумана одной группой иностранцев (американцами), потом усовершенствована и развита другой (швейцарцами), я заключил, что дело это очень важное, заслуживает внимательного изучения, и отправился с визитом, так сказать, к первоисточнику — в Базельский зоопарк. Увиденное там и услышанное от Ланга и Ваккернагеля произвело на меня огромное впечатление, и я вернулся на Джерси, преисполненный решимости как можно скорее применить на деле новые принципы кормления.
