В четырнадцать часов двенадцатого декабря, стрелки самописцев дернулись, засекая первые толчки, зафиксировав несколько эпицентров: на островах Флорес и Бали и в пятидесяти километрах на север от побережья островов.

Резко зазвонил телефон. Сухарто незамедлительно поднял трубку и ощутимо расслабился.

— Господин президент, началось, серия толчков на островах, силой до семи баллов по шкале Рихтера, — возбужденно кричал в трубку начальник академии, — в пятидесяти километрах на север зафиксирован подводный толчок, гидрологи выдали предупреждение о цунами!

— Слава Аллаху, прости меня всемилостивый, — облегченно вздохнул Сухарто, — осталось понять, что я получил в итоге?

Мощный вертикальный толчок снизу оторвал жилой пятиэтажный дом от фундамента и завалил на устоявший такой же соседний. С виду коробки домов не пострадали, но что творится внутри с перекрытиями и лестничными маршами неизвестно. Исторические здания и сооружения обрушились как карточные домики. Новые постройки восьмидесятых годов, построенные по японской технологии, наполовину выдержали удар стихии и теперь футуристически, укоризненно возвышались на фоне размолоченных в пыль соседних строений.

Через пять минут после землетрясения, вода с тихим шипением отступила от берега островов Флорес и Бали вглубь океана, оголив сто-двести метров дна, как будто приглашая поживиться оставленными на мокрой поверхности раковинами и кораллами.

Через минуту первая волна цунами плавно, как будто ласкаясь, нежно накатилась на берег, смазывая поверхность земли в преддверии прихода своей подруги, поспешающей следом. И та не заставила себя ждать, сотни тысяч тонн воды обрушились тысячекилометровой волной, достигающей, в отдельных местах, высоты двадцати шести метров, снося на своем пути все, что еще осталось целым после землетрясения.

Отдельные языки цунами, в низинах, прорвались вглубь островов на два-три километра, вырывая с корнем пальмы, снося и фанерные постройки бедноты и фешенебельные отели, перелопачивая тысячи тонн образовавшегося мусора. Дойдя до упора, масса перемешанной с водой грязи и мусора начала плавно, нехотя отступать, оставляя после себя непознаваемые кучи хлама на месте бывших селений и прибрежных городков.

Пророчество-воспоминание сбылось, весь мир убедился, потом содрогнулся, осязаемо почувствовав неумолимость рока и своей беспомощности предотвратить предстоящее — лишь попытаться минимизировать потери.

Взоры миллионов людей обратились в сторону Соединенных Штатов, посольства США во всех странах захлебнулись в потоке вопросов, нот протеста и требований раскрытия источника информации. Что скажет Джордж Буш, кто такой Кейси, откуда у него столь неоднозначная информация? Что ждет мир дальше, как можно повлиять на еще не произошедшие события и насколько можно доверять воспоминаниям американского спецназовца, перенесенного во времени?

***

25 декабря 1992 года.

Как они мне вынесли мозг на трехсторонней встрече, кто бы знал. Давление принимающей стороны, подкрепленное якобы непреклонной позицией США, зашкаливало и превышало все возможные предположения.

После получения предварительного согласия Российской стороны на трехстороннюю встречу в Берлине, в Москву слетелись посланники и представители госсекретаря США, министерства иностранных дел Германии, всевозможных фондов.

Полтора месяца мы утрясали позиции сторон, выслушивали обещание манны небесной в ответ на уступки по вопросу вывода войск из Германии и Прибалтики, возобновления поставок нефти и газа, леса и прочего сырья. Нам обещали неограниченные кредиты и частичное списание долгов, в ответ на признание Россией правопреемственности обязательств СССР. Мы требовали реальной помощи в виде передачи или продажи лицензий и технологий, поставке и запуске современного оборудования. Россия предложила строительство газопроводов по дну Балтийского и Черного морей, создание совместных предприятий по производству автомобилей, оборудования для нефте и газодобычи, переработке древесины, кивая на принятый закон по запрету экспорта лесного сырья, обещала освобождение этих предприятий от налогов на двадцать пять лет. Отдельной темой поднимались вопросы транзита углеводородов через Украину, ее ядерное разоружение, территориальные и экономические претензии России к Украине и взаимобратно.

Министерство иностранных дел, под руководством Чуркина и подключившаяся тяжелая артиллерия в лице директора службы безопасности Примакова грудью отстаивали каждый пункт разрабатываемого совместного меморандума. Многие вопросы остались нерешенными — в виде предложений сторон, для дальнейших торгов на планируемой встрече.

Скрытое глазу противостояние началось со встречи, когда Джордж Буш, после длительного рукопожатия, под блики теле и видеокамер, попытался в излюбленной манере американских президентов покровительственно похлопать меня по плечу. На что я обломал ему всю малину, подшагнув вплотную и прочувствованно сграбастал его в объятия, троекратно приложившись щекой к щеке, по примеру густобрового генсека. Расцеловать, увы, не решился, гендерная ориентация не позволила, однако гулко похлопал от души Буша по спине и, повернувшись к журналистам выдал заранее подготовленный экспромт: — Господа, я очень рад, что уважаемые партнеры пошли навстречу в вопросах смягчения позиций по животрепещущим и столь необходимым нашим странам вопросам. Я уверен, мы уедемотсюда только тогда, когда решим все разночтения и согласуем позиции, панимашь! Наш мир очень мал и тесен, панимашь, для того, чтобы еще и противоборствовать!

Опешивший поначалу Буш, решил внести свою лепту: — Господа, вы присутствуете на исторической, не побоюсь этого слова встрече. Россия, в лице президента Ельцина, отринув коммунистическое прошлое, впервые с девятьсот семнадцатого года выходит на большую арену политики, свободной от идеологии коммунизма. Именно добрая воля России принесла освобождение и независимость республикам СССР и дала возможность всему миру вздохнуть спокойно.

"Ну, ну. Пой птичка певчая".

Встреча происходила в историческом месте — в здании Рейстага, куда в июне прошлого года перебралось Правительство объединенной Германии из Бонна. Все дышало историей, особенно меня порадовали хорошо сохранившиеся надписи Советских солдат. К сожалению самые изысканные, по мнению германской стороны — нецензурные, успели замазать, хотя, я думаю, именно они наиболее ярко и образно выражали радость наших бойцов по достижению столь долгожданной цели.

"DEM DEITCSHEN VOLKE" прочитал я на фронтоне главного входа. Напротив развевался на флагштоке черно-красно-желтый флаг принимающей стороны, слева и справа от него — звездно-полосатый и Российский триколор.

А вообще интересная планировка здания. Посредине, над залом собраний грандиозный стеклянный купол, по кругу барельефы и памятники.

Собрались мы практически тет-а-тет в зале совещаний, стены которого были отделаны зеленоватым камнем. "До Грановитой платы Кремля кабинетик далеко не дотягивает, до Малахитовой тем более", — язвительно посочувствовал я немцам. Слишком все функционально и голо.

С одной стороны длинного стола, посредине, разместилась делегация от России, с другой, потеснившись, уместились обе делегации от Германии и США.

Трое суток мы толкли воду в ступе, обсасывая каждое предложение сторон, выискивая и находя скрытые подтексты, дополняя текст итогового меморандума новыми предложениями.

Началось все естественно с обвинений в уклонении от исполнения договора о выводе войск. Я естественно, упирал на то, что договор, который не признала Россия, по сути своей, ничтожен, ущербен, дискриминационен и подлежит денонсации.

Буш вначале попытался взять слабо, упирая на логику: — Зачем России войска в Германии, если ваша доктрина сугубо оборонительная?

— Мы обороняемся на передовых рубежах, последний опыт обороны на своих, очень уж был неудачен, а Америке и Франции войска в Германии зачем? — подковырнул я оппонентов.