"Везет же как утопленнику, — закручинился комбат, — где заварушка или еще какая хрень, так меня затычкой используют. Из Чечни с горем пополам выбрались, на те Буденновск, ну там ладно практически в засаде отсиделись, больше копали, чем воевали, оборудуя взводный опорный пункт.

Поучаствовать пришлось только в конце, правда удачно — помножили на ноль прорывающуюся группу боевиков. Месяца не прошло — Осетины с Ингушами что-то не поделили. И вот вам бронескорая помощь усмирителей уже пожаловала, встречайте, не серчайте.

Ельцин главкома Вооруженных Сил изображает, приказами сыплет, а как их воплощать кто бы знал! Пресекать мародерство любыми способами вплоть до применения оружия. Ага! Ты еще докажи, что оружие применил по мародерам, а не по добропорядочным гражданам. Днем они все добропорядочные, как моджахеды в Афгане, а ночью — ночью головорезы головорезами! Ну да ладно, война план покажет!"

— В линию взводных колонн становись! — скомандовал Пожинаев.

Построив подразделение, комбат быстро распределил по взводам районы патрулирования, определил порядок смен, включил в патрульные группы милиционеров — осетин, выделенных из районного отдела внутренних дел Пригородного района. В зону ответственности группы вошли села Чермен, Карца, Дачное, Октябрьское, Куртат и Камбилеевская, населенные практически только ингушами.

Справедливо полагая, что осетины не намного отличаются от чеченов, и прибарахлиться на халяву БТРами и автоматами не откажутся, а расхлебывать и отписываться потом лично ему, Пожинаев отдал приказ любыми способами препятствовать попыткам экспроприации военной техники и вооружения.

В каждую патрульную группу входил бронетранспортер и отделение солдат, возглавляемые офицерами, командирами взводов полка.

Еще пять бронетранспортеров составляли смены и они же тревожные группы усиления. Всю технику загнали во двор школы, благо детишки были на каникулах, солдат разместили в спортзале школы.

Ближе к спортзалу поставили КШМку на базе ГАЗ-66 и, запитав от щитовой школы, организовали дежурство в двух радиосетях — Штаба ЧП и патрульных групп.

Отправив патрули на маршруты, Пожинаев организовал караульную службу на прилегающей территории парными постами.

Всего в зону ответственности подразделения входили четыре села: три — со смешанным населением и один населенный преимущественно ингушами.

"С ингушами полегче наверное будет, им делить друг с другом нечего, — размышлял комбат, сидя в КШМке и нанося обстановку на карту двухкилометровку, — масштаб крупноват зараза, да и карта семьдесят девятого года, устарела малеха".

— Стой! Кто идет? — донесся взволнованный голос караульного.

"Кого принесла нелегкая?" — удивился майор, услышав непонятный шум и топот.

— Стой, стрелять буду! — твердо скомандовал караульный, настропаленный майором на инструктаже.

Пожинаев выскочил из КУНГа и с удивлением уставился на полтора десятка бородатых мождахедов, вооруженных охотничьими ружьями и парой автоматов. У одного за поясом был заткнут обрез охотничьего ружья. Одеты граждане были кто во что горазд — одни в солдатскую хэбуху, другие — кто в спортивной форме, кто в цивильном платье, все поголовно в кроссовках. Возглавлял группу джигитов подтянутый осетин, майор милиции, стоящий впереди и о чем-то оживленно ездящий по ушам караульному. Бойцы невиданного фронта сгрудились у калитки ворот школы и шумно галдели, возмущаясь, что их не пропускают на территорию.

Комбат вполголоса распорядился, выглянувшему из КУНГа вслед лейтенанту:

— Тревожную группу в ружье, — и не торопясь пошел навстречу приключениям.

"Де-жа-вю, однако!" — даже не удивился Пожинаев.

— Здарова, майор! — Радостно заулыбался милиционер, — я тэбэ папалнениэ привэл! Братья из Южной Осэтии. Гляды какиэ орлы! А-пал-чэн-цы! Вот! — едва справился с трудным словом майор милиции.

— Ну, заходи пополнение, — дал добро Пожинаев и, дождавшись, пока "апалченцы" зайдут во двор, рявкнул командным голосом, — строиться в одну шеренгу!

Спотыкаясь и запинаясь, ополченцы разобрались в одну шеренгу, взяв за точку отсчета милиционера осетина. Три человека металисьвдоль куцего строя, не зная, на каком фланге приткнуться и, наконец, пристроились на противоположном конце.

В дверях школы показалась тревожная группа в составе отделения солдат. Повеселевший комбат встал посредине строя и скомандовал: — Слушать меня внимательно. Команда: "Положить…. Оружие!"

Несколько человек, очевидно недавно служивших в армии, автоматически выполнили вбитую в подкорку головного мозга команду, сделав шаг вперед и положив ружья на земли. Оставшиеся, недоуменно переглянулись между собой и вопросительно уставились на милиционера-осетина.

— Эээ, зачэм палажи, нэ нада палажи! — майор милиции шагнул вперед, активно жестикулируя руками.

— Стоять, руки в гору! — скомандовал сержант разводящий, направив автомат на мента и щелкнув предохранителем, передернул затвор, досылая патрон в патронник.

Оторопевшие кавказцы растерянно переводили взгляды со своего сопровождающего на майора, хаотично дергая стволами, куда бог пошлет.

Солдаты тревожной группы защелкали предохранителями и затворами, дублируя действия сержанта.

На асфальт двора с лязгом посыпались ружья и автоматы, осетины послушно задрали руки вверх, всем своим видом выражая послушание и горячее желание выполнить все распоряжения новоявленного начальства.

Застывший мент, заворожено вглядывающийся косящими глазами в дуло автомата, с трудом отвел глаза и осторожно сдвинулся на несколько шагов назад.

— Скоро комендантский час, — подвел итог случайного противостояния Пожинаев, — если хоть одна, хоть кто-то высунет нос на улицу, будет сидеть в кутузке, пятнадцать суток!

Осмотрев растерянных южноосетинских добровольцев, Пожинаев скомандовал: — Кру-гом! Бе- гоом! Марш!

Потерявшие кураж и присмиревшие кавказские горячие парни сгрудились в кучу и, подталкивая друг друга в спину, бросились со двора школы.

***

Темнота внезапно накрыла город, как будто в горах выключили рубильник. Школьный двор скудно освещался прожектором, установленным на козырьке входа в здание. Легкий ветерок шелестел в кронах деревьев, высаженных по периметру школы. Из приоткрытой двери командно-штабной машины вился сигаретный дымок, доносился бубнеж радиста, передающий радиограмму в штаб ЧС.

Озабоченный офицер, не находя покоя, нарезал круги по территории, проверяя усиленные посты на предмет бдительности и готовности к возможному нападению. Этот восток с его делом темным, та еще вещь в себе. Никто не додумается, что через пять минут придет в голову кавказца с ущемленным самолюбием.

— Товарищ майор, патруль два на связи, — заорал, выглянув из КШМки дежурный радист, — срочно!

Пожинаев дернулся, чертыхнулся, споткнувшись на ровном месте, и заскочил в КУНГ.

— Слушаю, Первый!

Сквозь треск и свист, неустойчивой в горной местности радиосвязи, донеслось.

— Тащ майор! Лейтенант Пэтренко! Тут такое! Я не успел доэхать пару километров до Чермена, а тут, как вдарят! Лупят со всех сторон! Из крупняка садят, с окраины села! До батальона ингушей! Головы не поднять!

— Прекратите панику лейтенант! Батальон вас на запчасти разобрал бы за пару минут, — рявкнул Пожинаев.

— Дык оно как жахнет по башне, аж в ушах зазвенело, в триплексе сплошное северное сияние! Я прошу команду на отход!

— Отставить лейтенант, прекратить движение, провести разведку и доложить как положено, ваши координаты, видимые силы и средства противника, выявленные огневые точки, ориентиры. Сроку… через десять минут жду доклад, выполняйте!

Пожинаев отпустил тангенту:

— Паникер, один раз получил по башне и мозги отключились! — Майор взял трубку полевого телефона и кивнул дежурному связисту на коммутаторе, — соедини с резервной группой.

Дождавшись ответа абонента, Пожинаев распорядился: