Раздраженно ударив несколько раз зажатой в руке трубкой телефона о стол, Абдукаримов быстро набрал хорошо знакомый номер. После нескольких длинных гудков в трубке послышался вальяжный басок:

— Соловьев, слушаю.

— Арсанамаков ….И как это понимать Иван Игнатьевич? Почему я узнаю о поклепе со стороны директора мясокомбината от совершенно посторонних людей? Я думал мы с вами уже давно пришли к всестороннему консенсусу и больше нет и не может быть никакого недопонимания. Я плачу, вы обеспечиваете всестороннее прикрытие. Я пока не давал оснований сомневаться в себе как в надежном деловом партнере. Крайнее дело с авизо из Дагестана очень неудачное для меня, в свою очередь удачно позволило завершить строительство одного особнячка на Рублевке, одному уважаемому чиновнику. И что я вижу? Плевок в кормящую руку! — угрожающим голосом прошипел банкир.

— Абубакар Алазович, вас неверно проинформировали, — спохватился прокурор, — и я прошу не распространять открытым текстом всякие инсинуации. Все под полным моим контролем, я гарантирую вашу безопасность. Заявление принято, такой порядок, я не хочу расширять круг лиц сопричастных к нашим отношениям. А вот дать ход делу или развалить его на стадии принятия решения полностью в моей прерогативе.

— Ты сказал Иван Игнатьевич. Я услышал, — с сомнением в голосе проскрипел Арсанамаков, — приглашаю в субботу к себе на дачу, у меня пополнение в штате, две сестрички — близняшки, нимфеточки — конфеточки, не пожалээте!

Соловьев гулко сглотнул в телефонную трубку, смутился и буркнул в ответ: — Я подумаю и перезвоню, до свидания.

***

Вован дергающейся походкой подошел к связанному старлею, лежащему в углу КПП. Во рту офицера торчал кляп из солдатского вафельного полотенца. В соседнем углу сидели привязанные друг к другу, спиной к спине, помощники дежурного — два солдата срочной службы, с пустыми ножнами от штык ножей на поясе.

— Ну чо офицуцер допрыгался? А те чо уважаемые пацаны терли, а? Вооо! Делиться надо! — Вован утробно рыгнул, отхаркнул полную пасть соплей и смачно сплюнул на грудь офицера, с ненавистью глядящего на него.

— Другой раз умнее будь, — делился блатной премудростью бритый под ноль качок, — говорят тебе в общак взнос делать — делай. Общак это святое. А ты чо? Я! Офицээр! Ум, честь и совесть эпохи чо-ли? И все в одно рыло? — Продолжал изгаляться Вован, оставленный на контрольно-пропускном пункте на шухере, пока братва споро загружала загнанные внутрь территории терминала машины.

— Вот че тебе стоило дать разрешение на проезд? Глядишь и поимел бы денежку малую. И тебе хорошо и людям приятственно, уважение, как сказал бы наш пэрэзидэнт, панимаишь! — Учил жизни офицера Вован, выглядывая периодически во двор.

Два загруженных Камаза уже стояли возле КПП, в готовности к движению. Третий Камаз с прицепом стоял возле распахнутых дверей продовольственного склада терминала. Из склада бодро вырулил погрузчик и, крутнувшись на пятачке возле дверей, поднял вверх поддон с грузом и втолкнул внутрь кузова.

Вован закрыл двери КПП, подошел к окну, взгромоздился на подоконник и оглядел прилегающую к проходной территорию. Терминал конфиската в Курске, располагался на территории умирающего завода по производству электроприборов.

Из-за отсутствия заказов торговли, срыва поставок материалов и комплектующих производство простаивало, в складах для сырья и продукции гулял ветер. Поэтому в соответствии с указом президента большая часть территории завода была изъята в пользу города. А город заключил соответствующий договор с погранотрядом и предоставил территорию и помещения под склады конфиската.

Ежедневно с пунктов пропуска на границе с Украиной везли тысячи тонн нелегальной, полулегальной продукции, описывали, учитывали и продавали с аукционов, часть пускали в реализацию через торговую сеть Курска.

Погранцы, задержавшие нелегальный товар, своими силами сопровождали его до таможенных терминалов конфиската и сдавали на оценку и хранение.

Владельцы отправляемых грузов и несостоявшиеся покупатели, торгаши, спекулянты, криминальные авторитеты, с утра до вечера роились возле терминала, осаждали кабинет начальника в надежде — одни вернуть, другие получить, третьи купить подешевле, отжать, присвоить, поделить и так далее.

В шесть вечера терминал прекращал работу, единственно что разрешалось — загнать на территорию вновь прибывший груз и разместить до утра на охраняемой часовым стоянке.

Время нападения было выбрано в период приема-сдачи постов новым караулом у старого свосемнадцати до двадцати часов. Так-как пост был дополнительным для караула воинской части, разводящие, пока осуществляли проверку предыдущих постов, добирались до терминала только через три часа. Чем и воспользовались криминальные "бизнесмены" проникнув на пост под видом колонны с конфискатом, разоружив дежурного по КПП и часового третьей смены, бродящего по территории складов, бьющего копытом в ожидании смены.

Дверь КПП распахнулась и внутрь заглянула еще одна дегеративная рожа. Оценив обстановку рожа распорядилась: — Вован! Кончай пургу гнать. Давай по быстрому — пост сдал, пост принял!

Вован спрыгнул с подоконника, потянулся, расстегнул кожанку и достал пухлое портмоне. — Во, видал, какой лопатник? Всосал, как жить надо? Ну не ссы. На вот тебе на бедность. — Вован достал из портмоне две сотки и, смяв в горсти, бросил старлею на грудь.

— Проникся? Два часа поскучал в углу, пока настоящие люди делом заняты и бабла поднял ни за чо! Так что в другой раз я тебе маякну, а ты сразу ворота распахивай, не кипешуй и все путем будет.

Вован всхрюкнул и многозначительно задрал нос, проникнувшись осознанием своей исключительности. Харкнув скопившиеся во рту сопли на пол, Вован повернулся и, хлопнув дверью, покинул КПП.

***

Государственный комитет по статистике к февралю порадовал меня предварительными результатами хозяйственной деятельности СССР за девяносто первый год. И что же мы имеем? Или кто имеет нас?

Благодаря активной помощи зарубежных партнеров и доморощенных бизнесменов уровень падения производства за девяносто первый год составил от тридцати до пятидесяти процентов в различных областях экономики.

Если в девяностом году вывезли из страны треть произведенного, то в девяносто первом вывезли от пятидесяти до девяноста процентов, всей произведенной в РСФСР продукции.

Поступление товаров нищему советскому потребителю упало до тридцати, по отдельным позициям — десяти процентов, по сравнению с доперестроечными годами.

Так продукция легкой промышленности — швейной, трикотажной, обувной с приличным дисконтом гналась за рубеж в полном объеме, оседая выручкой на личных счетах руководителей производств, высокопоставленных министерских чиновников, крышующих их бандитов и покрывающих бандитов спецслужб.

Станкостроение загибалось потому, что вместе с изделиями вывозилось и оборудование цехов, запчасти, комплектующие и сырье для производства. Все уходило по цене металлолома, под видом реконструкции и замены устаревшего оборудования. Только новое оборудование в цеха не поступало и валюта не возвращалась.

Советский суд самый гуманный суд в мире, воскликнул на суде небезызвестный гражданин в известной комедии!

Если бы, в Советском законодательстве даже нет такого понятия — экономическое преступление. А в законодательной базе не то, что дыры и огрехи, самых нужных законов нет от слова совсем. Воруй, присваивай выручку, торгуй, перепродавай, обманывай — все это теперь предпринимательство и бизнес, а не спекуляция.

Не смогли передрать законы, регламентирующие частный и государственный бизнес, предпринимательство, уголовное и административное законодательство, в части касающейся, у Германии, к примеру, или Франции, я уж не говорю про Швейцарию, честно сказать явно не прогадали бы.

Отечественные убогие экономисты, ничего кроме политэкономии и марксистко-ленинской философии не изучавшие, родили в муках творчества пару фраз о частной собственности, включили их в конституцию РСФСР и пятый год ждут роста экономики, ежегодно удивленно пожимая плечами и строя брови домиком, что же она не растет, зараза такая!