Начальник смены охраны бодро выскочил из дежурки и представился. Я отмахнулся, — пойду подышу, — и направился к выходу. Два охранника вывалились из караулки и тронулись за мной. На выходе в гардеробной я накинул пальто, натянул ондатровую шапку и вышел на крыльцо.

"А ничего так территория", — резюмировал я, оглядевшись, — и ведь так жили и живут простые, советские, а теперь российские небожители…. на всем готовеньком. Как еще русский народ не вымер с такими правителями?"

Припоминается — здесь шестьдесят шесть соток и пляжик имеется, даже русло Москвы реки в мою сторону прокопали и "углубили".

Я спустился с высокого крыльца и направился по дорожке в сторону Москвы реки. По правой стороне виднелся заснеженный теннисный корт, возле берега отводного канала небольшой пирс, мостик. "Эх, летом бы сюда…рыбку половить, на поплавок помедитировать. Мечты, мечты, не до рыбалки сейчас".

Двухэтажное санаторного вида строение особенно не поражало воображения.

"Видали и получше", — мелькнула мысль.

"И где видали? Сам себя спросил я. Опять проснулась шиза не к месту?"

"Сейчас бы на лыжах потропить лыжню", — помечтал я, разглядывая девственный снег, укрывающий всю территорию, кроме расчищенных дорожек.

Нагуляв моцион я вернулся в дом, день вступал в свои права, забегали, засуетились горничные, охрана как-бы незаметно пасла меня. Не успел я вернуться, пристал врач мерить давление — померил.

— Отличное давление и пульс, хоть завтра в космонавты, — удивленно отметил доктор, складывая свои причиндалы в медицинскийх саквояж.

После доктора я направился в кухню. Наина уже нажарила большущую сковороду с яичницей, нарезала ржаного хлеба и даже рюмочку налила.

Не став нарушать традицию, выходной так выходной, я уселся за стол, подвинул к себе сковороду, взял в руку рюмку: — С богом! — запрокинув голову, двумя глотками торопливо выпил и задержал дыхание, предотвращая рвотный рефлекс. — Ух, ну и гадость — перекосился я, не идет что-то, ну ее и отодвинув рюмку набросился на яичницу.

— Дедуля, — подбежали с двух сторон Бориска и Катя, — где ты был, мы тебя сто лет не видели!

— Ничего внучата, а у меня для вас сюрприз есть!

— Какой деда?

— А вот не скажу, сперва поможем бабушке пельмени настряпать, а ну давай конвейер организуем. Бабуля тесто режет кусочками, я раскатываю, а вы лепите пельмешки, только давайте сюда быстренько мамочек своих наладьте!

Ребятишки испарились, а мы с Наиной уселись рядком, и споро начали лепить заготовки. Наинараскатывала тесто в длинную колбаску и резала на ровные кусочки, ставя их столбиком, обваливая в муке. Я скалкой туда-сюда выдавал похожие на круг блинчики под пельмени.

Фарш из говяжьего мяса, перекрученного напополам с постной свининкой и добавленным крупно-порезанным луком стоял тут же в большой чашке.

Накатав заготовок мы с Наиной шустро заполнили пельменями один противень.

Постепенно подтянулись внуки и остальные засони.

— Ого папа, вы с мамой уже целый противень налепили? — Удивилась Елена, — давай Таня догоним родителей!

Вместе с детьми и внуками мы за час налепили пельменей на всю неделю.

Наина промеж делом иногда подскакивала и помешивала варившийся в кастрюле на плите борщ, в духовке начала покрываться румяной корочкой утка, распространяя умопомрачительный аромат.

Борис с Катей наперебой рассказывали нам о своих успехах в школе. Татьяна делилась с матерью сомнениями по обустройству Кремлевской квартиры. Лена как всегда помалкивала, поглядывая на окружающих.

В кухню заглянул Юмашев: — Борис Николаевич, можно вас на минутку?

— Ная я выйду, думаю, дальше без меня управитесь?

— Ладно, иди. Только не увлекайся бумагами, никуда они от тебя не денутся. Через час обед! Семейный!

— Понял, понял, не опоздаю, — шутливо приложил я два пальца к голове на манер американских военных, грузно поднялся, вышел в коридор и направился в кабинет. Юмашев неслышной тенью, молча скользил сзади.

Устроившись в кресле, я указал Юмашеву рукой на стул напротив.

— Чего мнешься, садись давай! — и с интересом уставился на секретаря.

Юмашев засуетился, перекладывая из руки в руку конверт, не решаясь начать разговор.

"Интересная картина, что его так беспокоит? Или я чего-то не допонимаю или что-то тут нечисто".

— Чего звал-то, — не выдержал я.

Юмашев подскочил и положив на край стола конверт, неуверенно произнес:

— Вот, гонорар за очередное издание вашей книги.

"Интересно, интересно, так я оказывается уже давний писатель, гонорары вон мне кто-то выписывает, Юмашев кассиром работает. Я думал, что писатель я начинающий, а оказалось уже состоявшийся! Чем "дальчее" тем веселее!" — размышлял я, вытряхнув тоненькую пачку долларов из конверта, раскладывая их по всей столешнице.

"Только какое отношение имеет Юмашев к моему гонорару? Да и нонсенс это, президента России из-за рубежа подкармливают, позор!"

Закончив считать деньги, я вопросительно поднял бровь, невербально предоставляя Юмашеву слово.

Валентин понял меня совершенно правильно и вывалил кучу информации, про повторяющиеся тиражи и растущий счет в лондонском банке "Barclay’s".

Я перебил его:

— Скажи Валентин честно, кому моя книга интересна? Откуда дровишки?

Юмашев неискренне удивился:

— Борис Николаевич, вы действующий президент великой державы, многим на западе интересно, что вы из себя представляете как человек, как политик. Мы с вами очень плодотворно поработали над вашей книгой. За первый тираж вам по договору выплатили гонорар четыреста шестьдесят тысяч долларов!

"Вот откуда доллары в моем сейфе взялись! — наконец сообразил я.

— А тебе не кажется Валентин, что тогда это тогда, а сейчас, это, — я указал подбородком на разложенные на столе деньги, — похоже на взятку?

— Борис Николаевич, — возмутился Юмашев, — покупка права на издание вашей книги никак не может быть взяткой!

— Не был бы я президентом, и книга моя никому не сдалась бы! Вот что, прекращаем лавочку, счет закрыть, деньги со счета снять. Открыть фонд поддержки молодых предпринимателей, сделать первый взнос и разрекламировать на весь мир! Все понятно?

— Борис Николаевич, но так нельзя, это ваша интеллектуальная собственность, если будут еще переиздание, а вам и перечислить некуда!

— Передайте права на книгу фонду и пусть на его счета перечисляют. Второй раз спрашиваю, вам все понятно? — надавил я.

Юмашев побледнел, скукожился на стуле, на лбу мелкими росинками выступили капли пота.

"Как с процентами жалко расставаться от моего гонорара, аж крючит беднягу".

— Да, да я все понял, — торопливо ответил он.

— На этом разговор окончен, — обрубил я вставая из-за стола, — доложите мне через неделю о создании фонда и сумме на его счету! Пойдем обедать, наверно уже все готово.

Обед, катился по наезженной колее. Накатив ещепару рюмок под пельмешки, я сбросил наконец груз накопившихся за последний месяц проблем и раскрепощено подшучивал над внуками и Нианой, те весело смеялись и шушукались между собой.

Так как никто особенно не протестовал, я сделал вывод, что Штирлиц на сей раз угадал с манерой поведения и впросак не попал. Просак остался жив и здоров!

Поклевав утку и навернув по тарелке пельменей, младший состав Ельциных слинял из-за стола.

Остались кроме нас с Наиной — Татьяна и Лена с супругами. Татьяна молча трескала пельмени, вопросительно поглядывая на мать.

Я умиротворенно отвалился от стола, сыто отдуваясь: — Ох Зая, порадовала так порадовала, — поглаживая округлившееся пузо похвалил я супругу, — налей что-ли еще борща, гулять так гулять!

— Мам, может, ты скажешь, наконец? — не выдержала Татьяна.

— Давайте, что у вас там, такого неотложного?

— Не то, чтобы неотложное, но вот с мягкой мебелью в гостиной… — с сомнением произнесла Наина, — диван мне кажется, другой был. Горбачев его наверно поменял, когда съезжал. И со спальней из карельской березы тоже не все ладно! Кухонный гарнитур не подходит к кухне, надо переделывать. — Продолжала выдавать список претензий Наина.