Я молча ел борщ, стараясь не обращать внимание на подозрительный взгляд Наины.

— Что-то ты на удивление тихий сегодня, не кочевряжишься, ешь молча и водку не пьешь? — не выдержав тишины, удивленно спросила Наина, выуживая дуршлагом пельмени из кастрюли на плите.

— Спасибо родная, похоже, допился, — вздохнув, поднялся я и, подойдя к Наине, чмокнул в затылок.

— Ная, ты только не пугайся, — тихо проговорил я, — как-то мне нехорошо. Я когда упал ночью со стула, головой ударился и ничего не могу вспомнить!

— Да ну тебя, кончай так шутить, меня вон ты помнишь! — оторопело отмахнулась Наина!

— Тебя Ная помню, как детей зовут, помню, как меня зовут, тоже помню, — выдал я свои воспоминания.

— И? Что же ты тогда не помнишь? — ехидно приподняла бровь Наина.

— А все остальное! Где я нахожусь? Кто меня окружает — через одного помню! Рожи знакомые, а как с ними общаться не пойму? Понимаешь!!! Ни хрена, понимаешь, не помню!

— Боря, ты шутишь?! — Встревожилась Наина, — так не бывает тут помню, а тут не помню!

— И это помню, только откуда не знаю! — в сердцах бросил я.

— Бедаааа, — вздохнула Наина, машинально накладывая пельмени в глубокую миску, — что-же делать, может врача? На, вот пельмешков отведай.

— Зая, какой врач, какие, блин, пельмени? Еле борщ впихнул! Ты посмотри на пузо, в треники не входит! Есть второе дома моветон! — шутливо выдал я и натянул на рожу улыбку.

— Вот! Ты все шутишь! Обманываешь меня подлец! — Ухватив за чуб, шутливо подергала меня Наина, счастливо улыбаясь, — ты в молодости всегда меня ласково называл Зая, Заюшка!

— А сейчас?

— В последнее время — то Ная, то Наина, — вздохнула, жена, а то и вовсе Наина Иосифовна!

— И в чем обман? — удивился я, опуская Наину на грешную землю, — случайное совпадение, твое имя так хорошо склоняется! Наина, Нина, Ная, Зая… само с языка слетает!

— Давай врача вызовем! — не на шутку встревожилась Наина, — хотя нет, тебе нельзя болеть, мигом подсидят, сожрут и не подавятся!

— Ага, врача, будешь мне в дурдом передачки носить! — Расплылся я в блаженной улыбке, и тут же бескомпромиссно отказался, — нет уж, нет уж, давай народными средствами, понимаешь.

— Это какими? — насторожилась Наина

— Наливай! — Произнес я, наблюдая как свирепеет лицо Наины, — шучу, шучу — быстро отказался я, пока не огреб полотенцем, перекинутым через плечо жены.

— Ты, понимаешь, — спародировала меня Наина, — так больше не шути, пааанимаешь!

— А вот святое не тронь, понимаешь, тьфу, привязалось, понимаешь! — нахмурился я.

Ну, все, идиотизм прогрессирует, мелькнула на задворках мысль. Два слова связать не могу без "понимаешь". Или это от волнения в попытке сойти за того парня? Типа палюсь без понимаешь? Так ведь уже спалился, вакуум в башке за умные мысли не выдашь. Наверно все-таки хорошо приложился, даже если и были мозги — последние стряхнул.

— Уууу… хреново-то как, — садясь обратно за стол, загрустил я.

Наина подошла, обняла меня сзади за плечи и, наклонившись к уху, прошептала: — Все, все, успокойся, я с тобой! — Обошла стол и села напротив, — давай рассказывай подробно, а то городишь какую-то ахинею, — я, не я, помню, не помню.

— А я и не горожу, — удрученно выдавил я, — действительно ничего не помню, только фрагменты типа биография президента: родился, учился, женился и помер?

— Как помер!? Ты что несешь? — подскочила Наина.

— Ну, раз несу, значит, понимаешь, не помер ….мыслю, понимаешь, типа существую, но не помню больше ничего, выдал я сентенцию. А вот президента чего, это надо поразмышлять… Хотелось бы конечно СССР, но на худой конец и РСФСР пойдет? Нет? — вопросительно взглянул я на ошалевшую Наину, — а фигня война! Прорвемся, да Зая?

Наина вскочила, дала круг по кухне, собираясь с мыслями, присела напротив, опять вскочила и затароторила: — Боря ты только не волнуйся, пойдем, ты приляжешь, поспишь маленько, глядишь все и образуется…

Я тяжко вздохнул, — Да нет Зайка, пожалуй, не образуется так быстро. Чувствую, надо решать — как быть, как жить.

Я встряхнул упавшей на глаза челкой и спросил: — Ты как, со мной? Поможешь?

— Конечно, конечно, — закивала головой Наина, давай я тебе все, все расскажу, может быть, что и вспомнишь.

— Дай собраться с мыслями, — вставил я свои две копейки.

Сперва нужно определиться, со стратегией поведения. Я — это я потерявший память или я — не знаю кто в теле Ельцина! Второе допущение потягивает мистикой, никогда в переселение душ не верил. Так что, скорее всего первое, я — Ельцин, который сильно шандарахнулся башкой, отсюда и пляшем, подвел я итог размышлений и, поднявшись со стула, окликнул Наину:

— Зая, пойдем в кабинет, у меня ведь есть кабинет? И я тебя поспрошаю.

— Конечно есть, ты ведь у меня президент! — с гордостью произнесла Наина.

— Так чего президент то? — дурашливо поднял я бровь.

— Так РСФСР батенька! — в тон мне ответила Наина.

— Оооо, президент это звучит… даа….звучит!

— Боря! — торжественно произнесла Наина, — ты всенародно избранный президент РСФСР, ты пошел против всех и победил, ты из ничего сделал государство. В пятнадцати республиках были свои правительства органы власти, министерства. Только в РСФСР ничего не было. И вот за два года из ничего уже что-то появилось, даже свой президент! Мы все тобой гордимся!

Проникнувшись, я кивнул головой, — тогда пошли… в кабинет, — и направился к выходу их кухни.

По пути заглянув в ванну на предмет помыть руки и сполоснуть лицо после обеда, я снова внимательно вгляделся в зеркало. На меня смотрело одутловатое лицо мужчины возраста от пятидесяти до шестидесяти лет. Высокий зачес открывал аристократический лоб, холеное лицо, хорошо отвисшие щеки, второй подбородок и глубоко посаженые свинячьи глазки, с непонятным выражением, вызывали внутреннее отторжение.

"Вот это Я? Как же я дошел до такой жизни?… Однако президент, не хухры — мухры! Пердимонокль, епсель — мопсель! Хошь не хошь, надо идти разбираться, как я сподобился стать таким большим боссом и решать что делать дальше".

Тяжко вздохнув и взъерошив многострадальный чуб, я направился в кабинет.

Обстановка кабинета впечатляла. Возле окна монументальный двухтумбовый стол, обтянутый зеленым сукном. Два черных кожаных кресла слева у стены, разделенные резным деревянным столиком. Тяжелые на вид портьеры. Вся обстановка навевала ощущение, что здесь творится история!

"Дааа, придется однако творить историю, обстановка обязывает", — подумал я, подходя к рабочему столу.

Наина, проскользнувшая за спиной, уселась за приставной столик.

Так, так, так, что-то вспоминается, декабрь девяносто первого года. Союза не стало и я приложил к этому руку. Посмотрел на левую руку, и мысленно сплюнул. Да, я президент РСФСР, что же делать, как же быть! Надо договариваться с Наиной, шевелить извилинами, определяться со стратегией дальнейшего поведения!

— Ная, мне нужна твоя помощь, — произнес я поднимаясь из-за стола, глядя в глаза жены, — мне надо все вспомнить, где, что и почему, кто друзья и кто враги, и главный русский вопрос во все времена — что делать и как быть?

Наина вскочила, забегала по кабинету и затарахтела: —Вчера вы вместе с президентами Белоруссии и Украины подписали соглашение по содружеству независимых государств и объявили о ликвидации СССР.

— Стой не мельтеши, что ты бегаешь вокруг меня, и так голова не варит, сядь напротив и успокойся, — осадил я жену. — Соглашение я сам подписывал, так что не надо повторяться.

Что уж там, раз я Ельцин то и Наина жена, стало быть так!

— Наина притормозила напротив меня: — Как-же успокоишься тут, только в июле женой первого лица стала, столько усилий и трудов и что? Опять, назад в Свердловск?!

— В Свердловск уже не вернешься Зая, отсюда только на свалку истории или на Колыму.

Я посидел молча несколько минут, пытаясь сосредоточиться и собрать в кучу разбегающиеся мысли.