— Мира, если тебе нужно поговорить, ты всегда можешь рассчитывать не меня. — однако и он и его дочь до конца не верили, что поговорить они спокойно, все таки, могут.

— Я знаю, папа, спасибо тебе, но не волнуйся, и все же принеси мне книги…

Когда отец ушел, Самира задумалась о том, что ей нужно будет рассказать ему о том, что с ней происходит, поскольку, как верно заметила Рита, это станет скоро заметно. А пока у нее есть дней десять чтобы решиться на то, на что в глубине души она уже решилась — оставить в покое это дитя и дать ему родиться. Это стало очевидно, она просто не имеет права поступить иначе после этой аварии — знак более, чем подходящий, даже не беря во внимание особенность этой беременности. Отец — закоренелый традиционал, известный адвокат, свою репутацию он блюдет больше, чем что-либо еще. Но и он должен будет смириться. Главное, чтобы он не сожрал Самиру до того, как родится этот ребенок.

Кроме книг, у Самиры появились нити и ткань для вышивки. Это она просила принести Риту, когда та пришла помочь устроится подруге в новой палате. Поговорить наедине им не удалось, но на лице у Риты было написано — она ждет момент, чтобы взяться за подругу как следует и проработать ее. Если Рита что решила, то отделаться от нее было уже невозможно.

Святые писания не давали Самире того, что она в них искала. А что она искала, ей и самой было сложно объяснить. Когда она брала в руки Библию, ей казалось, что перед ней стоит священник в черной рясе и неодобрительно смотрит на нее. Когда брала в руки Коран, перед ней было лицо мусульманина, который так же неодобрительно смотрел на нее. Буквы прыгали и сливались в единую беспорядочную массу, как стружка после работы столяра над деревянной скульптурой. Стружка есть, а самого изделия, главного, не видно. Или она просто не могла узреть этого главного. Тогда она принималась за вышивку, и все само собой в голове упорядочивалось, а покой, хоть и ненадолго, но приходил к ней.

Женщины, с которыми ей довелось лежать в одной палате, были все старше ее, обе с травмами головы, которые случились по причинам таким же самым, что ни на есть, глупым. С ними Самира общалась весьма дружелюбно, они были добрыми и чуткими женщинами, но чаще они беседовали без ее участия, подозрительно поглядывая на книги Самиры, а так же на ее вышивку. Никто не задавал ей вопросов, но на их лицах читалось то, что они бы очень хотели эти вопросы задать. Наверное, они считали ее по меньшей мере баптисткой. Это было своего рода обидное прозвище.

Но Самира выглядела умиротворенной и спокойной, казалось, что ее вообще ничего в этой жизни не заботит.

Через день этот покой словно передался и соседкам по палате, они говорили все меньше, чаще улыбались без причины, достали свои книги, а затем, по примеру Самиры, начали выходить в парк, чтобы погулять. Парк — место, которое Самира любила особенно, на одной из лавок она сидела с вышивкой и слушала, как поют птицы, вдыхала аромат цветущей рядом розы и наслаждалась покоем. Именно на одной из таких лавок случилась с ней первая странная история.

К ней подошла девочка восьми лет с мамой. Очевидно, она была одной из пациенток и когда подошла к лавочке с Самирой, присела рядом и спросила что та делает. Девушка с удивлением посмотрела на красивую девчушку и заметила еле заметную ссадину на левой брови.

— Вышиваю. — ответила Самира, с улыбкой поглядывая на эту милашку.

— Как красиво! Как на свадебное платье. Научите меня? Я своей кукле вышью. — мечтательно проговорила девочка.

— Тебе нельзя напрягать глаз. — вставила ее мама и Самира посмотрела внимательнее на девочку

— Я упала с велосипеда. — объяснила она, вздохнув с разочарованным видом, показывая пальцем на бровь. — и не вижу на этот глаз. Говорят, что это так и не пройдет.

— Что ты! — улыбнулась Самира, даже не подавая виду жалости или испуга — наоборот, уверенно кивнула и продолжила. — Конечно, пройдет! Просто нужно запастись терпением. Как тебя зовут?

— Юля, а тебя? — дружелюбно поинтересовалась девочка, болтая непринужденно ногами и не отрываясь от процесса вышивки.

— Самира.

— Какое имя! — восхитилась девочка, — Я куклу так назову, можно? Ты не обидишься?

— Почему бы и нет? — пожала плечами молодая девушка, обрывая нить, и протягивая свою завершенную работу девочке. — Ну, пока ты не поправишься, возьми-ка этот вышитый платочек. На свадебное платье его не хватит, но на одеяльце для куклы по имени Самира очень подойдет!

Девочка с восторгом взяла вышивку рассмотрела на ткани, размером с небольшую книгу, вышитые белые узоры, миниатюрные и похожие на листья невиданного дерева. Эту работу Самира окончила вчера, и теперь вышивка нашла сама свою обладательницу. Девочка была очень счастлива, посмотрела на маму с улыбкой радости и тепло поблагодарила Самиру.

У Самиры утром того дня появилась подруга — маленькая девочка по имени Юля, а после обеда эта подруга прибежала сообщить Самире прямо в палату, что волшебная вышивка излечила ее.

— Я просто смотрела на узор и глаз сам начал видеть! Я завтра еду домой, больше не будет уколов и таблеток! Это все благодаря тебе! — кружась по палате воскликнула счастливая девочка.

В палату следом за дочерью вошла смущенная мать, а не менее смущенная Самира с удивлением смотрела на счастливого ребенка, бросившегося ей в объятия с зажатым в кулачке белым платком.

— Я очень рада за тебя. — удалось вымолвить Самире, теребя пушистые волосы девочки. — Но я здесь не причем, это случайность.

— Зачем ты так говоришь? — чайного цвета глаза Юли разочаровано смотрели на Самиру. — Ты мне не веришь? Дай мне вышивку! В моем отделении мальчик пяти лет не приходит в сознание три дня, с тех пор как его привезли. Его мама плачет целыми днями в коридоре. Дай мне вышивку, я докажу, что говорю правду. Или ты не хочешь помогать людям?

Этот вопрос маленькая хитрюга задала с вызовом и затаенной обидой. Девушке все больше и больше не нравилась эта ситуация. Она даже не знала как реагировать. Не выпроводить же ей эту девочку!

— Юля, почему бы тебе не попробовать творить чудеса, раз ты в них веришь с вот этой вышивкой, которую я дала тебе раньше? — осторожно спросила Самира, изо всех сил скрывая, что ей не нравился этот разговор, у которого было слишком много свидетелей в этой палате. Почему-то даже тревога появилась вместо радости за то, что девочка стала видеть на оба глаза.

— Это моя вышивка, это мой подарок! Ты должна подарить новую ему сама! — упрямилась она

Юля оказалась упрямым ребенком с характером, она ожидала ответа, а ошарашенная девушка замешкалась на секунду и мама девочки попыталась вмешаться и забрать дочь. Но что-то в Самире очнулось, она схватила свои изделия, которых было две, а еще одна не оконченная. Выбрала она ту, на которой был вышит узор листьев и цветов акации. Девушка протянула его девочке, но та взяла Самиру за руку и потянула за собой. Сопротивляться этому напору не хотелось, ей хотелось сделать что-то, чтобы Юля без боли разочарования, но приняла реальность.

Через пять минут они были у палаты того самого мальчика. Войти, конечно, было нельзя, но Самира передала вышитую акацию матери, лицо которой вытянулось от долгого времени страданий и слез. Юля красноречиво попросила подарить эту вышивку ее сыну. Самира не стала ждать реакции женщины, а оставила Юле право сделать все остальное, попрощалась с беспомощно топчущейся на месте Юлиной мамой и отправилась… в парк. Ей не хотелось после всего этого идти к ее соседкам по палате, она не сможет спокойно смотреть им в глаза и пожимать плечами — «дети, мол, что с них возьмешь». Она сама начала сомневаться. Да нет, глупости все это! Какая-то ерунда. Просто у Юли случилось то, что должно было случиться со временем и зрение восстановилось.

Именно в парке ее нашла Юля, которая через час со всех ног бежала к ней с радостными криками:

— Он очнулся! Очнулся!

Мир переворачивался своей странной стороной, о которой Самира совершенно ничего не знала. Казалось, она попала в параллельную реальность и теперь это — ее реальность на следующие годы.