Бывает так, что ты смотришь на своего ребенка и не узнаешь его, Данил и Самира находились на разных вибрациях, а так как он был ее родной отец, то он чудесно это чувствовал. Кровь не водичка. И здесь эта фраза имела мистический смысл.

Когда они сидели за столом, так мило пили чай и Данил делал вид что прошлое давно уж в прошлом, и он счастлив видеть дочь, которая пришла сама мириться. Все улеглось, все его угрызенья совести уж были в прошлом. Он думал, что все идет как раньше, даже лучше — у дочери есть мужчина, она создаст семью. Не важно, что она немного поменялась.

Таков был диалог в голове у этого мужчины, заслоняющий ощущения в душе. Душа говорила совершенно о другом. О том, что дочь уже не тот человек, который будет послушно его слушать. Она вообще уже больше не человек из его мира.

— И скоро ль ваша свадьба? — задал отец вопрос невинный, но за вопросом этим столько страхов было спрятано.

— Не будет свадьбы. — улыбнулась дочь, понимая замечательно что сейчас ввела своего отца в ступор.

— Я понимаю, — не удивился Данил. — но, хотя бы роспись будет? Я всю жизнь этого ждал.

— Тогда я огорчу тебя, мы не распишемся с Тимуром. — ответила Самира и продолжала пить чай, покосившись на улыбнувшегося ее ответу парня.

— Но… как же твой ребенок? — спросил, тут же Данил, меняясь в лице, — У него отец будет?

— Конечно, вот он, перед тобой сидит. — продолжала спокойно отвечать она

— Ну а фамилия? — продолжал допытываться ее отец

— Кого интересует фамилия? — улыбнулась уже сама Самира, и отцу показалось, что она над ним потешается. Выглядело именно так.

— Я понимаю, современные нравы… — начал он, но был ней перебит

— Это сейчас не важно, папа. Я бы хотела поговорить с тобой о том, что я уезжаю из страны и буду жить… в Европе. Так что мы не увидимся скоро. Хочу с тобой проститься по человечески, ведь разговор наш прошлый не задался. — напомнила она и глянула так серьезно, что он поежился.

— Уезжаешь? Куда? И на сколько? — растерянное лицо Данила выглядело жалко, он даже постарел от грустной вести что дочь уезжает.

— На сколько, я еще не знаю, но надолго, на несколько лет, скорей всего, я не вернусь сюда. Не печалься, я буду звонить, и навещать тебя по возможности! — пообещала девушка, почему-то прекратив улыбаться и смотря серьезно в глаза отца.

— О чем ты говоришь? А как же твоя учеба? — Данил все больше был похож на озабоченного консерватора.

— Ох, я о ней забыла… — сказала она, даже не смутившись, как о чем-то несущественном, — Скорее всего, ее я брошу.

— Бросишь??? — казалось, у Данила выбили почву из-под ног, он глотал воздух в негодовании

— Послушайте, — вмешался мягко Тимур. — вы понимаете, что Самира уже профессионал в том, что делает, а найти работу по способностям ей будет не сложно, ну а онлайн-работа вообще образования не требует. Только навыки и способности.

Данил непонимающими глазами уставился на Тимура, а девушка вздохнула и попросила отца поговорить с нею с глазу на глаз в его кабинете.

Когда за закрытой дверью они стояли друг напротив друга, Самира улыбнулась папе теплой улыбкой и подошла к вышитой картине на стене напротив окна. Там была девочка темноволосая лет пяти, в белом платье, очень похожа на Самиру в детстве. Это была вышивка мамы, когда Самира только родилась, мама ее уже тогда вышила. И папа дорожил этой картиной особо.

— Папа, я не могу прожить ту жизнь, которую ты бы хотел, чтобы я прожила, это невозможно, это — моя жизнь. — мягко сказала она.

— О чем ты говоришь? — тихо с удивлением спросил Данил. — Я тебя не заставляю, но есть же здравый смысл! Уехать в другую страну, с ребенком под сердцем, без образования, не имея законного мужа, как бы ты его не любила, все что угодно может случиться! Ты должна быть в безопасности!

— В твоей голове. — согласилась она, не отвлекаясь от созерцания картины и добавила. — В твоей голове все может случиться. Спасибо твоим страхам за то, что я под их давлением жила, не видя света, как загнанная лошадь — вперед, учеба и работа, не то пропаду. Когда я увидала свет и твое влияние на меня окончилось, я поняла что значит счастье и ценю его. Скажи, что бы ты сказал, если бы знал, что я буду жить в достатке всю жизнь? Что буду счастлива? Что ни разу не попрошу твоей помощи? Ты станешь, наконец, счастливый?

— Конечно да, мое счастье только от этого зависит! Я всю жизнь мечтал, чтобы у тебя все было лучшее, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Я столько надежд в тебя вложил! — жарко высказался Данил, не понимая как она может не брать во внимание его чувства

— Я это ценю. Не могу похвастаться тем, что стремлюсь сделать тебя счастливым ценой своего счастья. Если бы я могла, то изменила бы что-то в твоей голове. Я бы внушила тебе, что если твоя дочь беременна и не замужем, это не значит, что ее, и по умолчанию, конечно же, тебя, будут осуждать. Я бы дала тебе понять, что твоя дочь не умрет с голода, если не будет учиться и работать одновременно, не приползет к тебе за куском хлеба в лохмотьях. И я бы извлекла из твоей такой умной и вроде бы рассудительной головы страх, что некому будет стакан воды подать. Я не просила тебя и маму меня рожать, я не пришла сюда баюкать твои страхи и соответствовать твоим ожиданиям. Единственное, за что я тебе спасибо скажу — это за то, что ты помог мне быть самостоятельной, и я самостоятельно выбрала свой путь.

— Ты хочешь меня обвинить в чем-то? — догадался отец, уцепившись за это, — Да, я был не прав, давил на тебя в учебе, в чем-то еще, но чтобы ты была лучшей! Но разве можно за это меня карать? Родится твой ребенок, ты поймешь.

— Я тебя не караю, а наоборот — хочу тебе помочь. Но твои убеждения — это не то чудо, которое мне будет подвластно. И, тем не менее, страх за меня у тебя есть, он очень мне мешает, я бы хотела его уменьшить, а когда ехала сюда, еще не знала как. Теперь я знаю — у тебя родится еще один ребенок, и ты пересмотришь все. Это будет такого рода ребенок, который точно что-то в твоей голове уберет. И стакан воды тебе уже будет не нужен, ты захочешь искать в старости не этот глупый стакан, а свободу действий. Желаю тебе ее найти, забыв про тех других, чьи мнения ты так боишься.

— Какой ребенок? — изумился Данил, боясь что дочь сошла с ума. — Ты же знаешь, что Ирина не может иметь детей, да и мне несколько поздновато.

— Неужели? — обернулась Самира и наконец-то посмотрела на отца, открыто улыбаясь. — Ну что ж, посмотрим! Жизнь — такая непредвиденная штука…

Данил увидел в дочери своей существо странное, в ней было что-то от его первой жены — какой-то свет, которого он иногда боялся, а этот свет Самиры просто бил в глаза, такого выдержать долго было невозможно. Привыкший логикою все объяснять, Данил после того уже, как дочь с Тимуром удалились, попрощавшись, списал все на бурную фантазию и на сходство Самиры с покойной ее мамой. Хотя дочь уже была не так похожа на нее, ее порывистость и резкость, так знакомы ему как проявления до того, как мама умерла, вернулись. Она себя вернула и даже улучшила, нужно признаться.

Но все доводы логики Данила разбивались вдребезги, когда через три недели он узнал, что жена Ирина ждет ребенка, повергнув в шок и его и врачей. Он снова станет папой, и сын его родится через пять месяцев после того, как у него на свет появится внучка.

Это была девочка. Такая же голубоглазая и красивая, как и ее мать и с пушистыми каштановыми волосами от папы. Дочь Самиры была названа Дариной. Действительно, она даром была в жизни Самиры, и этот чудо-дар пришел так кстати. Возможно, если б не дитя, она бы вышла замуж за Кирилла, работая, учебу б завершила и потеряла бы себя навеки, а в конце жизни, неся как крест чужие страхи с ожиданьями, она бы поняла что жизнь ее прожита зря, и толку нет в этом обвинять кого-то. Печальная была бы участь, похожая на тысячи других.

Но повезло Самире, с ней случилось чудо, и жизнь ее теперь состоять будет из маленьких и больших чудес.