Сжимавшие рукоять кинжала пальцы расслабились, и на губах Альфредо снова заиграла змеиная усмешка. Он понял, что Питер догадался о его истинных намерениях, но не спешил, уже в открытую упиваясь страхом и растерянностью жертвы.

— А ты знаешь, Питер, — вдруг проникновенно сообщил д’Аялла. — Я думал не раз... что мы бы смогли, случись нам встретиться по-другому, стать добрыми друзьями! Ты умён, храбр, не жаден — и смог бы стать хорошим штурманом или старпомом на моём корабле. Тяжело когда тебя окружают тупые раболепные кретины... Жаль, очень жаль...

Альфредо, полуприкрыв глаза, смотрел на Питера и улыбался — улыбкой то ли палача, уговаривающего свою жертву не дёргаться и спокойно предоставить ему делать дело, то ли судьи, выносящего не подлежащий обжалованию приговор. В эту минуту он видел себя настоящим богом, владыкой жизни и смерти ничтожною человечишки, беглого каторжника и шкипера-неудачника.

И поэтому он не увидел тою, что увидел Питер: как в полуоткрытую дверь проскользнул девичий силуэт и на пороге адмиральской каюты появилась стройная фигурка...

Вот она текучим лёгким движением оказалась у стойки с оружием и подняла насаждённый на древко широкий короткий меч — африканский ассигай. Вот перехватила оружие, и неслышно ступая босыми ногами по ковру, крадучись двинулась к креслу, отводя смертоносную сталь для удара.

Питер старался не смотреть на неё — страшась даже намёком выдать Альфредо её появление. Беатрис, безусловно, отдавала себе отчёт, что второй попытки у неё не будет, и поэтому не торопилась. Девушке нужно было пройти лишь с десяток шагов — но их надо было пройти... д’Аялла в любую секунду мог повернуться или вызвать своих слуг, чтобы закончить с Питером.

Решение пришло внезапно — как вспышка молнии:

— А помните, сеньор д’Аялла, любимую песню Чёрного Капитана? Он писал про неё, должно быть? — осведомился он как бы между прочим. — Или не писал?

— Это какую же? — осклабился Альфредо. — «Боцман и русалка»? Или «На отмели у Доггер-банк»?

— хрипло затянул Питер, изо всех сил изображая многозначительную улыбку.

А Беатрис тем временем сделала один шаг, другой, третий...

— Пей, остальное управит чёрт! — машинально подхватил д’Аялла, а потом растерянно уставился на Блейка. — Откуда ты её знаешь? Эту песню уже не поют лет двадцать?!

— Ну... — протянул Питер, лихорадочно соображая, что сказать. — Как вы думаете, почему именно я встретился вам и почему именно ко мне попал этот древний знак? Ведь он совсем не прост, если вы внимательно читали записки уважаемого родственника.

Несколько мгновений д’Аялла сидел недвижно, оторопело уставившись на Питера. И не без некоторой гордости Блейк подумал, что, пожалуй, ему удалось испугать этого матерого головореза...

— Три тысячи чертей! — наконец нервно рассмеялся предводитель пиратов. — Ты говоришь странные и непонятные вещи, а я очень не люблю, когда чего-то не понимаю!.. Что там за шум? — встрепенулся он.

Из-за стенки каюты долетел какой-то невнятный звук, д’Аялла начал подниматься с кресла...

И в этот же миг отведённый далеко назад ассегай застыл на мгновение, а затем со свистом устремился вперёд. Питер так и не уловил момент удара. Широкое, в ладонь лезвие вонзилось в затылок капитана и без видимых усилий прошло насквозь, высунувшись спереди.

Ещё два удара — и снесённая с плеч голова д’Аяллы отлетела в сторону, подпрыгивая, покатилась по ковру. Ударивший вверх фонтан крови окрасил труп и кресло в цвет виноградного вина. Питер мог бы поклясться, что отсечённая голова перед тем как застыть маской смерти отразила глубочайшее изумление.

— Тупой мужлан... — пробормотала леди Шарп, тяжело опершись на ассегай.

Отдышавшись, она вытерла руки о ковёр, наклонилась, подняла за волосы отрубленную голову и направилась к выходу, держа её на весу.

— Пойдём, — махнула Питеру пиратка. — Надо показать это его людям. Без него они ничего не стоят. И подбери свою побрякушку...

Питер уставился себе на колени. На них, поблескивая разрубленной цепочкой, лежал ацтекский талисман. Машинально Блейк спрятал его и устремился за девушкой. Не забыв, впрочем, подобрать меч — на всякий случай.

Они беспрепятственно вышли на палубу и поднялись на шканцы. Питер замер: внизу столпилась команда «Летучего голландца», а напротив неё — горстка его товарищей при оружии.

Высоко подняв над головой жуткий трофей, чьи волосы развевал бриз, Беатрис обратилась к обернувшимся в её сторону людям Альфредо.

— Видите?! Ваш господин мёртв! — выкрикнула она. — Я сразила его своей собственной рукой. Отныне вы будете подчиняться мне, если хотите жить!

Никто не выразил протеста и не попытался оказать сопротивления. После секундного замешательства все они как один пали на колени и низко склонили головы в знак покорности своей новой повелительнице.

Взятые на борту корабля Альфредо трофеи буквально не поддавались счёту. Сотни тюков великолепного шёлка, золотой песок, жемчуг, камедь, пряности и многое другое. Золото и серебро в монетах и слитках, посуда и церковная утварь. Но ведь были ещё рубины и сапфиры, изумруды и алмазы, иногда с голубиное яйцо, отборные жемчужины: от чёрных и серых до розовых и снежно-белых. Одни мелкие, как рисовые зёрна, другие крупные и увесистые, как мушкетная пуля. Одни круглые, как горошины, другие овальные, как яйца морской чайки... Казалось, сокровищам несть числа. Помимо всего прочего они вернули сокровища Олоннэ.

В конце концов почти все ценности перекочевали на борт «Оливии» и «Обручённого с удачей».

Тюки с дорогими тканями, табаком и пряностями было решено не трогать. В былые времена пираты были бы безмерно довольны, обнаружив такую добычу в трюме захваченного приза, но сейчас было не до них — пусть лежат там, где и лежали, раз корабль Альфредо теперь их.

Бывшие подчинённые д’Аяллы, молчаливые и чем-то похожие друг на друга, наблюдали за их действиями абсолютно спокойно и ни во что не вмешивались, заранее покорившись любому решению относительно их дальнейшей участи. Судя по всему, ни один из них не питал сколько-нибудь тёплых чувств к прежнему хозяину.

Беатрис Шарп предложила высадить их на берег и предоставить своей судьбе. Напоследок им, вместе с не слишком щедрыми припасами и парой дюжиной мушкетов вынесли и завёрнутое в чёрный парус обезглавленное тело их капитана — пусть отдают ему последние почести как хотят. Но вот его голова, насаженная на бушприт, служила новым украшением его бывшего корабля — леди Шарп не могла отказать себе в небольшом триумфе...

Пока они шли на зюйд-зюйд-ост, особо отобранные члены двух команд — из тех что разумели счёт и грамоту, каждый камень и каждый слиток взвесили на найденных в каюте Альфредо ювелирных весах, оценили и занесли в реестр, снабдив подробным описанием. При этом несколько мелких приравнивались к одному крупному, равному им по весу. Потом высчитали долю каждого и произвели честную делёжку. Получивший свою пригоршню камней волен был употребить их как ему вздумается. Особенно был доволен благополучно переживший всё Тизер Дарби — ему ещё предстояло встретиться с сыном, для которого он и старался, порадовать парня тем, что мечты его сбудутся.

Когда же наконец всё было разделено, Джон взял слово и объявил:

— А теперь, друзья, предлагаю достойно отмстить наш общий успех. Клянусь Богом, он того заслуживает! Всем надеть лучшее барахло, надраить рожи и быть при полном параде. Сегодня у нас великий день — и есть целая куча поводов напиться. Мы победили!

...После окончания пирушки, среди ночи, Питер набросил парусиновую куртку, поднялся на палубу и вдохнул морской воздух.