Встал когда не было еще 8-ми часов, прогулялся по палубе. Сегодня не качает.

Написал письма: Мифу, Ксении Поляковой в Лондон, Русеньке в Петербург. Читал «Jeremy and Hamlet». С Грабарем корректировал текст каталога. Около 4-х часов перед сумерками подъехали к земле, в бухту Halifax’a. Американская земля произвела на меня грустное впечатление – она какая-то чуждая и по формам, и по краскам. Мрачно, кое-где лежит снег. К нашему Belgenland’у причалил небольшой пароходик из Halifax’a – Halifax около версты от нас – и долго стоял. Потом всех нас, пассажиров, провели в столовую – мы шли длинным хвостом, и нас пересчитали. Когда я вышел на палубу, было уже темно, в воде красиво отражались огни далекого Halifax’a – эффект à la Whistler[246]. После двухчасовой остановки пошли на Нью-Уорк. После обеда и до 11-ти ч[асов] вечера я с Грабарем проверял каталог.

14 января, понедельник

Спал отлично. Совсем не качает. Работал с Грабарем над каталогом – над его англ[ийским] текстом. Я переводил с русского на англ[ийский] маленькие биографические заметки о художниках. За обедом Ив[ан] Ив[анович] Трояновский, чтобы отметить окончание нашей работы, поставил нам 3 бутылки вина: Sauternes, Rüdesheimer и Pommery. Грабарь довольно бестактно не хотел принять это угощение – у него с Трояновским уже нелады. За завтраком я также пил Rüdesheimer – это перед американской prohibition[247]. Написал по откр[ытому] письму Анюте и Мих[аилу] Вас[ильевичу] Кралину.

15 янв[аря], вторник

Встал около 7-ми часов. Пассажиров опять собрали, опрашивали и записывали. В 9 ч[асов] был последний lunch, во время стоянки. Около 10-ти двинулись и медленно стали приближаться к Нью-Уорку. Немного морозно, солнце светит сквозь легкий туман. Проехали мимо статуи Свободы. Потом справа показались красивые туманные силуэты City Hall’a[248], Woolworth и Singer Building’ов. Вид этот очень особенный. По воде во все стороны плыли пароходики и плоты необычайной формы. К 11-ти часам были у пристани, осмотр прошел совершенно гладко – ничего не осматривали. Сели на taxi и поехали в выбранный нами Prince George Hotel. Комнат не оказалось в нем, и наш taximan[249] свез нас в другой – Grand Union Hotel, сравнительно маленький. Хозяин его очень любезно нас принял, долго с нами говорил и давал нам советы. Разместились мы в номере из 3-х комнат с одной ванной: я один в гостиной, Трояновский с Захаровым, Грабарь с Виноградовым. Я рад, что буду спать наконец один. В отеле позавтракали и после завтрака поехали по subway’ю[250] на почту. Я увидел и поразился им, замечательное здание Pennsylvania Station[251].

С почты – мне писем не было – поехали все на 136, Liberty Street к Жене Сомову: я поднялся по лифту в контору, а все остальные остались ждать внизу. Женя страшно мне обрадовался, обнимал и целовал меня. Поругал меня, что я ему не телеграфировал, говорил, что 4 раза ходил меня встречать, а сегодня был на pier’е[252], к которому пристает Cedric, рядом с пристанью Belgenland’a. Был и на пристани Belgenland’a после ухода всех пассажиров и в списке их увидел мое имя. Звонил во все главные отели, не догадался, конечно, об Grand Union’e. Моих спутников он тотчас же к себе пригласил, они поднялись. Передал нам всем письма и телеграммы. Мы долго с ним говорили. Оказалось, что сейчас он не имеет дела, и он предложил нам свои услуги по устройству выставки[253]. Тут же я с ним перешел на «ты».

Вдвоем с ним на крыше bus’a сначала по Пятой Avenue, потом по набережной Hudson’a поехал к нему на квартиру на угол Broadway и 137-й улицы. Было уже 8 часов. Ольга Лавровна, мать Жени, бросилась мне в объятия, хотя вижу я ее всего 2-й раз в жизни. Сердечно меня приняла и Елена Константиновна, Женина жена. Вкусно у них пообедал; было у них так приятно, радушно. Женя меня проводил до гостиницы – мы вернулись по subway’ю. Женя ангельски добр и, кажется, чрезвычайно понравился моим спутникам. Спал я плохо, болело сердце. Ночью перечитывал письма: Анютино, Варюши, Анны Петровны Остроумовой и Генриетты Гиршман, Гью Вальполя.

16 января, среда

Утро солнечное, и довольно тепло. Нью-Уорк после Лондона не кажется мне таким Вавилоном, и движение в нем не так уже страшно. После брекфаста[254] к нам в гостиницу пришли Женя с Гришковским[255], которого он нам рекомендовал для наших дел. Это тот самый Гр[ишковский], которого я давно знаю, служивший у Дягилева на Таврической выставке. Красивый брюнет с очень вульгарным голосом и говором. Ему теперь 42 года, он с проседью, но еще очень моложавый и все еще красивый. С ними обоими мы долго совещались относительно выставки.

Они давали советы. Гришковский здесь 2 года [устраивает] выставки Бакста. Бакст сейчас здесь проездом[256]. После совещания Женя повел нас в банк Guaranty Trust Company[257], на телеграф и в друг[ие] места, что все заняло очень много времени. К 4½ у нас в drawing room’e[258] (и в то же время это комната, в которой я сплю) мы принимали M[iste]r’a Brinton’a[259], критика и лектора по искусству – хитрого маленького старичка, бывшего в России, знавшего обо мне и, как говорит, видавшего моего папу. Он специалист здесь по русскому искусству, часто пишет предисловия для каталогов выставок русских художников[260]. Наговорил мне много комплиментов – наверное, неискренних. Советовались с ним, но толкового ничего он не сказал нам. В 7½ часов с Женей под проливным дождем вышли и поехали по subway’ю к нему. Меня накормили вкусным борщом, осетриной копченой с салатом и компотом. А вчера я у них ел свежую Викторию[261]! К концу ужина приехала жена Рахманинова, Наталья Александровна[262], и мы часа два с ней разговаривали. Вернулся домой один по subway’ю. Купил себе в открытой лавочке-ресторанчике за 10 сентов hot dog – сосиски, обложенные choucroute’ом[263], на булке – и съел их.

17 янв[аря], четверг

Солнечный, довольно теплый день. Вставши, пошел пить кофе с сандвичами в Hanover self service[264] на нашей улице. Зашел потом в лавчонку, где съел hot dog’a.

Поехал на империале bus’a в Metropolitan Museum[265]. К сожалению, со мной увязался Ив[ан] Ив[анович] Трояновский – тупой, ничего не понимающий. Ходил я по музею – он за мной – часа два. Превосходный музей. Смотрел пока только картины. К половине 12-го поехали на 57-ю улицу в Heckscher Arcade[266], где сейчас русская кустарная выставка. Сошлись мы все, Женя, Гришковский и еще Brinton. Я познакомился с некоей баронессой Майзель (или Майдель?)[267], выставившей здесь свои банальные любительские силуэты. Место это для выставки хорошее, но его мало для всех наших картин. Я позавтракал с Женей и Виноградовым на Columbus Circus’e[268] в ресторане self service. Поехали на империале bus’a домой в отель. Туда заехал Гришковский, и с ним уже в сумерки осматривать еще помещение. Оно в 18-м этаже и хорошее. Изумительный вид на East River и во все концы Нью-Уорка. Домой пешком, заходили в грандиозную Central Station[269] – посмотреть это чудо строительства. Дома отдохнул, рассматривал илл[юстрированный] каталог Metropolitan Museum’a. К 8-ми пошли есть в Hanover self service. Потом был дома, пожирал апельсины и мандарины и писал Анюте. Написал так нескладно и неразборчиво, что решил завтра написать снова. Очень устал.