В конце концов, мне надоели его маньяческие ужимки, и я крайне нелепо вскинула руки вверх, чтобы освободиться от этого ненормального. Но он лишь сильно схватил меня за плечи.

– Тш-ш-ш, ну куда ты собралась? Нам было так хорошо вместе…― с плеч его руки опустились мне на талию, и это не могло не настораживать.

Я поняла, что конкретно влипла. Ещё чуть-чуть и он захочет узнать, есть ли на мне бабушкины панталоны.

Его прикосновения обжигали. Захватчик слегка приоткрыл рот и стал приближаться к моему лицу. Господь! Я начала понимать, что он задумал, но не могла пошевелиться. И вот, когда между нами оставались считанные миллиметры, я не придумала ничего лучше, как со всей яростью вцепиться зубами ему в нос. Он гнусаво завыл, его руки сразу же отпустили меня и стали наоборот отпираться. А я всё не унималась и сильнее, до боли сжимала челюсти. Мы закружились на месте, и я всё-таки сообразила отлететь от него.

– Ты что больная?! ― отбросив меня, парень схватился за свой побелевший нос с глубокими следами от зубов.

Я опешила от того, что со мной происходило, от того, что со мной могло произойти, от самой себя. Я ничего ему не отвечала, да и что тут ответишь?

Я быстро схватила с пола свой рюкзак, в последний раз взглянула на ошарашенного захватчика с распухшим носом и со скоростью, с которой я даже не бегала короткие дистанции на время на уроках физкультуры, я унеслась прочь от балкона, прочь от этого парня, прочь от той несусветицы, что я натворила. Когда я почти добежала по темному коридору до лестницы, где атмосфера была более жизнеутверждающей, и мне почти уже не казалось, что меня преследует нерадивый знакомый с распухшим носом, я вспомнила, что надо бы позвонить маме.

Стоя на лестнице, я достала телефон, и мое лицо застыло в ужасе и безысходности. На телефоне горело время 22:30, но хуже было то, что ниже недобро выползли 10 пропущенных звонков от мамы. В моей голове сначала появилась сцена нервничающей матери, затем неминуемо рыдающей, по-театральному закидывающей голову и прижимающей мокрые глаза ладонями; далее обзванивающей всех моих знакомых, незнакомых и даже соседа по даче дядю Валеру, затем разочарованной в их незнании и самой рыщущей по темным улицам свою пропавшую дочь, и, в конце концов, бегущей в полицию заявлять о краже ребенка, продаже его в рабство или, может, даже убийстве…

При этом я неподвижно вглядывалась в светящийся экран телефона, будто там должен был появиться заветный исчерпывающий ответ, избавивший бы мои уши от истеричных упреков матери в следующие несколько минут, которые, когда я нажму окошко «позвонить маме», польются на меня бурным водопадом.

Но ждать было больше нельзя, ибо с каждой секундой мне казалось, что мама во главе с полицейскими, или, вернее, полицейские с мамой во главе уже мчаться по улицам города.

Я быстро нажала на окошко, после которого обратной дороги не было, и, затаив дыхание, стала ждать, когда гудки сменит срывающийся мамин голос.

– Ты совсем совесть потеряла?!! ― вдруг раздалось оглушительное визжание, я даже перепугалась, что случайно включила динамик, но это было не так.

– Мам, я… ― начала мямлить я что-то невразумительное, не имея какой-то конкретной мысли, которая бы крылась за таким многообещающим началом фразы.

– Ни слова!

– Ну я же…

– Цыц! Никакие оправдания тебе не помогут унять тревогу матери! Ты меня скоро в могилу сведешь!! Как ты можешь быть такой безответственной! Уже ведь взрослая девица, а ума не хватает мать предупредить! Что за детский сад ― трусы в горошек! Сказала, что будешь в десять, а сейчас что, на время-то смотрела! Не смотрела, так посмотри, постыдись хоть! Полчаса уже, а от тебя ни весточки! ― голос матери из напористо-негодующего стал каким-то плачевно-скорбящим, она начала жалко похныкивать в трубку, ― я ведь думала, случилось что, ведь сейчас такое время, такие люди опасные слоняются, а ты, девушка молодая, ходишь в ночь, ведь всякое может произойти! Ох, ох, даже представить страшно!

Голос матери стал таким жалостливым, что меня совсем обескуражило. Я и не знала, что и сказать в свое оправдание.

– Мам, прости, я хотела позвонить, просто тут что-то связь плохо ловила, и я вот только увидела пропущенные звонки…

– Не ври матери! Все у тебя ловило! Я ещё не такая древняя и знаю, что если связь не ловит, то включается автоответчик!

Я прикусила кончик языка, потому что недооценила познания в технике своей матери.

– Ну не в смысле не было связи, а неслышно было, ― я придумала идею на ходу и продолжила её развивать, так как она казалась мне более убедительной, ― мы с Зиной пошли танцевать, рюкзак я на тумбочке оставила, а музыка громко играет, вот я и не услышала.

– И это ты вот хочешь сказать, что четыре часа с танцпола не вылезала? ― моя мама начала снова выводить меня на чистую воду.

– Ну-у время пролетело незаметно, ― я постаралась добавить в голос нотку беспечности, однако вышло крайне неискренне.

– Ты, конечно, всегда хорошо писала сочинения, но хватит мне тут сочинять и пулей домой! Чтобы я моргнула, а ты уже на пороге. И забирай Зину, одна не ходи!

– Хорошо, мам… ― тихо сказала я и смиренно опустила голову.

– А подожди ещё! Не клади трубку! ―мама снова перепугала меня своим встревоженным голосом, словно если я повешу трубку, случиться непоправимое.

– Что, мам? Что случилось?

– Чаёк пить будешь?

Я облегченно вздохнула.

– Поздно ведь уже.

– Ну, я поставила уже, надо пирог доедать! Так что беги скорее!

– Хорошо, мам, пока.

Выждав ещё пару секунд на всякий случай, мало ли что у неё ещё случится, я выключила телефон.

Снова тяжело вздохнув, я закинула на плечо рюкзак и стала спускаться вниз.

Спустившись на первый этаж, я начала безнадежно искать глазами фигуру Зины, чтобы напомнить ей о подруге, которую она обещала проводить до дома.

Вдруг я увидела свою закадычную, согнувшуюся в три погибели и неумышленно избавляющую себя от всего вредного для фигуры в дальнем углу коридора. Зина, видно, перебрала с крепкими напитками, и после бурного веселья для неё наступил час расплаты. Андрей, как настоящий мужчина, поддерживал волосы своей благоверной и её саму, чтобы она не сиганула в темноту угла вслед за своими рвотными массами. Так как я предварительно ознакомилась с предоставленным гостям меню, то с уверенностью могу сказать, что в течение четырех часов Зина ела чипсы, какие-то круглые жевательные конфеты, которые теперь валялись по всему дому, ещё какие-то хрустящие шарики или кукурузные палочки, обильно заливая всё это разнообразными алкогольными напитками. В волосах у Зины застрял кусок копченой колбасы ― значит, подруга была голодна. Не завидую я тому, кто будет прибираться после того, как каждый из гостей оставит какой-нибудь свой грязный сюрприз в темном углу.

Я удивленно прошла мимо, не желая отвлекать её от очищения желудка. Андрей увидел меня и молча покачал головой, словно говоря: «Вот так и так, сама понимаешь, так что домой ты пойдешь одна».

Я тоже понимающе покачала головой и, не сказав ничего, направилась к двери. Около дверей мирно похрапывали незатейливые дворецкие Толян и Алексей. Алексей уж слишком развалился, и мне пришлось слегка пнуть его ногу, чтобы дверь можно было открыть. Я замерла в ожидании неприятного разговора с дремлющим молодым человеком. Алексей недовольно зачмокал губами, но не проснулся, так что я беспрепятственно покинула жилище семейства Глопцыш. Когда двери захлопнулись за моей спиной, у меня из груди с облегчением вывалился тяжелый вздох, даже не знаю почему. Я почему-то была довольна от той мысли, что все это закончилось. Мне хотелось делать каждый шаг прочь от этого дома. И дело было даже не в тех нелепостях, что со мной там произошли, а, просто, казалось, будто я бы провела вечер лучше на диване с печеньем и Джонни Деппом на экране, а, может быть, послушала бы музыку, порисовала или просто посмотрела бы в окно на качающиеся березы.